Ричард Матесон - Невероятный уменьшающийся человек

• Название: Невероятный уменьшающийся человек
• Автор: Ричард Матесон
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-17043-Х

История человека, который под воздействем радиации и инсектицидов начинает неумолимо уменьшаться до микроскопических размеров.

Известность Р. Матесона поистине не знает границ: его произведения переведены на многие языки мира, фильмы по его сценариям, снятые такими именитыми режиссерами, как Роджер Корман, Стивен Спилберг и другие, давно стали классикой кинематографа. Недаром Рэй Брэдбери назвал Р. Матесона одним из наиболее важных писателей XX века, а Стивен Кинг утверждал, что этот автор оказал на него самое большое влияние.

Творчество Р. Матесона трудно однозначно отнести к какому-либо жанру — это скорее комбинация мистики и высокой литературы, но сделанная с таким мастерством, что любое его произведение, будь то роман или короткий рассказ, читается на одном дыхании.

---

Его шаги сменились нервным подпрыгиванием: вдруг захотелось побыстрее сойти с чернеющего пола. Взгляд на мгновение упал на верхний край скалы — и Скотт вздрогнул всем телом: ему привиделся паук.

То, что это была всего лишь тень, он разглядел уже на бегу. И опять — с бега на нервный шаг.

«Привыкнуть к крадущемуся по пятам ужасу? — мелькнуло в голове. — Но возможно ли это?»

Вернувшись под нагреватель, Скотт надвинул на свою кровать картонную крышку и, оградив себя таким образом от возможного нападения паука, прилег отдохнуть.

Его все еще пробирала дрожь. В нос ударял едкий запах пересохшего картона, и казалось, что вот-вот наступит удушье. Но это была очередная иллюзия — иллюзия, от которой он страдал каждую ночь.

Скотт пытался заснуть. До печенья он попробует добраться завтра, когда рассветет. А может быть, и вовсе бросит любые попытки и, несмотря на все страхи, просто будет ждать, когда голод и жажда сделают то, что он не смог сделать сам, — положат конец всем его мучениям.

«Чепуха! — с остервенением подумал Скотт. — Если я до сих пор еще не смирился с роком, то теперь и подавно не соглашусь на это».

64 дюйма

Луиза вела голубой «форд» по гладкому до блеска широкому шоссе, которое, описывая дугу, вело от Куинз-бульвар к Кросс-Айленд-парку. Тишину в машине нарушал лишь шум работающего двигателя: запас ничего не значащих фраз истощился, уже когда они, вынырнув из тоннеля Мидтаун, проехали с четверть мили, а пять минут назад Скотт придушил спокойно лившуюся из приемника мелодию, яростно ткнув пальцем в блестящую кнопку выключателя.

И теперь Скотт сидел, уставившись в лобовое стекло мрачным, ничего не видящим взглядом. Его одолевали тягостные раздумья.

Подавленность свалилась на него еще задолго до того, как Луиза приехала за ним в Центр. С этим чувством он начал бороться, как только сказал врачам о своем намерении покинуть больницу. Да и если уж дело на то пошло, с того момента, когда он переступил порог Медицинского центра, с ним все чаще стали случаться совершенно выбивающие из колеи приступы раздражительности.

Страх перед бременем финансовых проблем был одной из причин таких приступов, а еще глубже в душе поселился ужас перед ожидавшей в скором будущем бедностью, если не нищетой. Каждый день, прожитый на грани нервного срыва, каждый день, не давший никаких результатов обследования, обострял раздражительность.

А тут еще и Луиза не только выказала недовольство его решением покинуть Центр, но и не смогла скрыть потрясение, увидев, что муж стал на три дюйма ниже ее. Выдержать такое оказалось выше сил Скотта. С той минуты, как жена вошла в палату, он почти все время молчал. То немногое, что он все же произнес, было произнесено тихим, отрешенным голосом и несло на себе печать недосказанности.

Вдоль шоссе потянулись богатые, но без претензии на роскошь, как и принято на Ямайке, земельные участки.

Погруженный в раздумья о пугавшем его будущем, Скотт не замечал их.

— Что? — откликнулся он, чуть вздрогнув.

— Я спросила, завтракал ли ты.

— А, да. Около восьми утра, кажется.

— Хочешь есть? Может, остановимся где-нибудь?

— Нет, не надо.

Бросив украдкой взгляд на жену, он прочел на ее лице выражение напряженной нерешительности.

— Послушай, скажи наконец то, что хочешь! — Скотт едва не сорвался на крик. — Скажи Бога ради — и гора с плеч.

Он увидел, как Лу нервно сглотнула и гладкая кожа на ее шее собралась в складку.

— Что сказать?

— Конечно. — Скотт резко кивнул головой. — Так и надо. Лучше всего делать вид, будто это я во всем виноват. И к тому же я идиот, которому безразлично, что за напасть на него свалилась. Я...

Он осекся, не успев закончить свою мысль. Нахлынувшая из глубины души волна раздражительности, невысказанные страхи — все это вкупе свело на нет всякие попытки прийти в сильный гнев. Человека в положении Скотта, мучающегося под гнетом непроходящего ужаса, самообладание посещает ненадолго: придет на мгновение-другое и вновь покинет.

— Ты знаешь, как я переживаю, — вздохнула Лу.

— Конечно, знаю! — запальчиво отозвался Скотт. — Однако тебе не приходится платить по счетам!

— Ну вот, я же говорила, что ты сразу начнешь думать о работе.

— Бессмысленно спорить об этом. Твои заработки положения не спасут, и мы совершенно погрязнем в долгах. — Он устало пожал плечами. — В конце концов, какая разница? Они все равно ничего не нашли.

— Скотт, доктор сказал, что, возможно, для этого понадобятся целые месяцы! Врачи из-за тебя не успели даже закончить обследование. Как ты можешь...

— А что, они считают, я должен делать? — выпалил Скотт. — По-прежнему позволять им забавляться с собой? Да ты ведь не была там, ты ничего не знаешь. Они же со мной — как дети малые с новой игрушкой! Уменьшающийся человек! Боже всесильный! Уменьшающийся... Да у них при виде меня глаза загораются, как... Да что там! Ничего, кроме моего «невероятного катаболизма», их не интересует.

— Все это, по-моему, пустяки, — спокойно возразила Лу. — Это же одни из лучших в стране врачей.

— И одни из самых дорогих, — в пику жене заметил Скотт. — Если я их так чертовски заинтересовал, почему же они не позаботились о предоставлении мне права на бесплатное обследование? Кого-то из них я даже спросил об этом. Ты бы видела! Он взглянул на меня, будто я посягнул на честь его матери.

Лу молчала. От прерывистого дыхания ее грудь вздрагивала.

— Я устал быть подопытным кроликом, — продолжал Скотт, не желая вновь погрузиться в неуютную отчужденность молчания. — Я устал от исследований обмена веществ и анализов на содержание протеина; видеть не могу радиоактивный йод и воду с барием. Меня едва не свели с ума все эти рентгеновские снимки, лейкоциты и эритроциты, и висящий на шее, как украшение, счетчик Гейгера. Боже, по тысяче раз на дню в меня тыкали градусником! Ты не представляешь себе, что это такое. Хуже инквизиторской пытки. А проку? Ни черта. Они же не нашли ни шиша. Да и никогда ничего не найдут. И за все это, спасибочки, я еще должен им тысячи долларов. Да я...

Скотт откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Гнев, вызванный сравнительным пустяком, не только не дал желаемой разрядки, но еще больше распалил.

— Они не успели закончить обследование, Скотт.

— А счета? Как быть с ними? Ты об этом подумала?

— Я думаю о твоем здоровье, — ответила Лу.

— А кто же из нас раньше постоянно дергался из-за того, что не хватало денег?

— Ты несправедлив ко мне.

— Неужели? Хорошо, ну, для начала, с чего это мы бросили Калифорнию и приехали сюда? Из-за меня? Это я, что ли, решил, что мне надо обязательно войти в дело Марти? Да мне и на старом месте было хорошо. Я не... — Скотт прерывисто вздохнул. — Забудь все, что я сказал. Извини меня, пожалуйста. И все же я не собираюсь возвращаться в Центр.

— Скотт, ты раздражен, тебя задели. Поэтому-то ты и не хочешь...

— Я не вернусь обратно, потому что это бессмысленно, — отрезал он.

Несколько миль они проехали в молчании. Затем Лу сказала:

— Скотт, неужели ты действительно думаешь, что я могла деньги ставить выше твоего здоровья?

Он не ответил.

— Неужели?

— Что говорить об этом, — пробормотал Скотт.

* * *

Утром следующего дня, субботы, Скотт получил целую пачку бланков из страховой компании, разорвал их на мелкие кусочки и выбросил в мусорную корзину. Затем, полный печальных, тягостных мыслей, вышел из дома. Во время долгой прогулки он думал о Боге, создавшем небо и землю в семь дней.

Каждый день Скотт уменьшался на одну седьмую дюйма.

* * *

В подвале царила тишина. Масляный обогреватель только что автоматически выключился и затих. Час назад смолкло сопровождаемое звяканьем сопение водяного насоса.

Вслушиваясь в тишину, Скотт лежал под крышкой картонной коробки, чувствуя себя совершенно измотанным. И все же ему не спалось. Вынужденный жить как животное, он не лишился человеческого разума и не умел впадать в глубокий естественный сон зверя.

Паук появился около одиннадцати часов.

Скотт не мог точно знать, что было именно одиннадцать часов. Просто над головой еще раздавался шум шагов, а он помнил, что Лу обычно ложится спать около полуночи.

Скотт прислушивался к методичному царапанью лап паука по картонке. Хищник двигался от одного края крышки к другому, сползал вниз и вновь на нее забирался, с ужасающим терпением выискивая хоть какую-нибудь дырочку.

Черная вдова. Люди дали пауку такое название за то, что самки после спаривания, если представляется такая возможность, убивают и пожирают самцов.

Черный с блестящим отливом паук. Узкий треугольник ярко-красного цвета на его яйцевидном брюшке еще называют «песочными часами». Тварь обладает высокоразвитой нервной системой и памятью. Ее яд в двадцать раз опаснее яда гремучей змеи.