Абрахам Меррит - Тень, ползи!

• Название: Тень, ползи!
• Автор: Абрахам Меррит
• Жанр: Фэнтези

Древняя ирландская легенда о городе Ис словно отражение миража на поверхности воды возникает в реалиях Америки 30-х годов. Гипнотизеру удается пробудить в современной девушке наследственную память Дахут, королевы-волшебницы, и неподалеку от Нью-Йорка начинает исподволь возрождаться древний и кровавый магический культ.

---

Левая рука у меня была поднята, в ней я держал стакан. Свечи отбрасывали резкую тень руки на скатерть прямо перед мадемуазель.

И белые руки мадемуазель что-то делали с тенью моей руки, как будто просовывали что-то под тень, чем-то окружали ее.

Я опустил руку. Она быстро спрятала свои под стол. Я тотчас же схватил ее за руку и разжал пальцы. В них был длинный волос. Я поднял его над столом и увидел, что волос ее собственный.

Я поднес его к огню свечи и подождал, пока он сгорит.

Мадемуазель насмешливо рассмеялась. Я слышал и смешок де Кераделя. Странным казалось, что его смех был не только откровенным, но и дружеским. Мадемуазель сказала:

– Сначала он сравнивает меня с морем, с предательским морем. Потом намеком, скрытно, со злой Дахут, королевой теней. А потом решает, что я ведьма, и сжигает мой волос. И в то же время говорит, что он недоверчив, что он не верит!

Она снова рассмеялась, и де Керадель снова подхватил ее смех.

Я чувствовал себя глупо, очень глупо. Несомненно, это туше. Я взглянул на Билла. Какого дьявола он завел меня в эту ловушку? Но Билл не смеялся. Он смотрел на мадемуазель с каменным выражением лица. Не смеялась и Элен.

Я улыбнулся и сказал ей:

– Похоже, еще одна леди посадила меня на гнездо ос.

Наступило короткое неловкое молчание. Нарушил его де Керадель.

– Не знаю почему, но мне вспомнился вопрос, который я хотел задать вам, доктор Беннет. Я очень интересуюсь обстоятельствами самоубийства мистера Ральстона, который, как я понял из газет, был не только вашим пациентом, но и близким другом.

Билл ответил спокойно, в лучшей профессиональной манере:

– Вы правы, доктор де Керадель, как друга и пациента я знал его, вероятно, лучше, чем кто бы то ни было.

Де Керадель сказал:

– Меня интересует не только его смерть. Упоминались еще три самоубийства и намекалось, что все они вызваны одной причиной.

– Совершенно верно, – сказал Билл. Де Керадель посмотрел на свой стакан, медленно повертел его в руке и сказал:

– Я действительно очень заинтересован, доктор Беннет. Мы все здесь психиатры. Ваша сестра… и моя дочь… мы им доверяем. Они не станут болтать. Вы действительно считает, что у этих четырех смертей есть нечто общее?

– Несомненно, – ответил Билл.

– Что? – спросил де Керадель.

– Тени! – сказал Билл.

5. ШЕПЧУЩАЯ ТЕНЬ

Я недоуменно смотрел на Билла. Вспомнил, как он беспокоился из-за того, что я упомянул тени в разговоре с репортерами, и его напряженность, когда говорил о тенях Дахут Белой. И вдруг он снова о тенях. Должна быть какая-то связь, но какая?

Де Керадель воскликнул:

– Тени! Вы хотите сказать, что все они страдали аналогичными галлюцинациями?

– Тени – да, – сказал Билл. – Галлюцинации – не уверен.

Де Керадель задумчиво повторил:

– Вы не уверены. – Потом спросил: – Об этих тенях ваш друг и пациент говорил, что хочет считать их объективными, а не субъективными? Я с большим интересом прочел газетные материалы, доктор Беннет.

– Я в этом уверен, доктор де Керадель, – ответил Билл, и в голосе его чуть слышно звучала ирония. – Да, он хотел, чтобы тень я считал объективной, а не субъективной. Тень, а не тени. Была только одна… – он помолчал и добавил подчеркнуто: – у каждого лишь одна тень, вы знаете.

Я решил, что понял план сражения Билла. Он основывался на интуиции, блефовал, делал вид, что знает о теневой ловушке смерти, чем бы ни была эта тень, точно так же как он делал вид, что знает общую причину смерти всех четверых. Он использовал эту ловушку, чтобы приманить свою рыбу поближе к крюку. А теперь заставляет рыбу клюнуть. Не думаю, чтобы он знал больше, чем когда мы разговаривали с ним в клубе. И подумал, что он опасно недооценивает де Кераделя. Последний удар был слишком очевидным.

Де Керадель спокойно говорил:

– Одна тень или несколько, какая разница, доктор Беннет? Галлюцинация может возникать в одной форме – традиция утверждает, что тень Юлия Цезаря появлялась перед раскаивающимся Брутом. Или может быть умножена тысячекратно. Мозг умирающего Тиберия произвел тысячи теней убитых им, они окружили его сметный одр, угрожали ему. Существуют органические нарушения, которые вызывают такие галлюцинации. Например, нарушения в области зрения. Или наркотики и алкоголь. Их порождают аномалии мозга и нервной системы. Они дети самоотравления. Результат лихорадки и высокого кровяного давления. Их также порождает совесть. Следует ли понимать, что вы отвергаете все эти рациональные объяснения?

Билл флегматично ответил:

– Нет. Скорее я не принимаю ни одно из них.

Неожиданно вмешался доктор Лоуэлл:

– Есть еще одно объяснение. Внушение. Постгипнотическое внушение. Если Ральстон и остальные попали под влияние человека, который знает, как контролировать мозг такими методами… тогда я понимаю, как их могли убедить убить самих себя. Я сам…

Пальцы его сжали ножку бокала. Бокал сломался, порезав его. Он обмотал кровоточащую руку носовым платком. И сказал:

– Не беда. Хотел бы я, чтобы воспоминание, вызвавшее это, не резало глубже.

Мадемуазель смотрела на него, на губах ее была легкая улыбка.

Я уверен, что де Керадель ничего не упустил. Он сказал:

– Вы принимаете объяснение доктора Лоуэлла?

Билл неуверенно ответил:

– Нет… не полностью. Не знаю.

Бретонец замолчал, изучая его со странным напряжением. Потом сказал:

– Ортодоксальная наука утверждает, что тень – это всего лишь уменьшение света в определенном месте, вызванное появлением материального тела между источником света и поверхностью. Тень нематериальна. Она ничто. Так говорит ортодоксальная наука. Каким же было материальное тело, бросившее тень на четверых, если это не галлюцинация?

Доктор Лоуэлл сказал:

– Мысль, коварно помещенная в человеческий мозг, может вызвать такую тень.

Де Керадель вежливо ответил:

– Но доктор Беннет не принимает эту теорию.

Билл ничего не сказал. Де Керадель продолжал:

– Если доктор Беннет считает, что причина смерти тень, не признает галлюцинации и то, что тень отбрасывало материальное тело, тогда мы неизбежно придем к заключению, что он приписывает тени признаки материального тела. Тень откуда-то появляется, она преследует человека и принуждает его в конце концов убить себя.

– А это предполагает познавательные способности и целеустремленность, волю и эмоции. Все это – в тени? Все это атрибуты материальных тел, феномены сознания, находящегося в мозгу. Мозг материален и находится в несомненно материальном черепе. Но тень нематериальна, у нее нет черепа для размещения мозга; следовательно, у нее нет мозга и нет сознания. И опять следовательно – нет познавательных способностей и целеустремленности, нет воли и эмоций. И наконец, следовательно, у нее нет понуждений, стремлений, желаний пугать или принуждать материальное существо к самоуничтожению. И если вы все это не признаете, мой дорогой доктор Беннет, вы признаете… колдовство.

Билл спокойно ответил:

– Если так, то почему вы надо мной смеетесь? Что такое ваши теории, которые вы сегодня излагали, как не колдовство? Может, вы обратили меня в свою веру, доктор де Керадель.

Бретонец неожиданно перестал смеяться. Он сказал:

– Да? – и снова медленно: – Да! Но это не теории, доктор Беннет. Это открытия. Или вернее повторение открытий… неортодоксальной науки. – Вены у него на лбу дергались. Он добавил с явной угрозой: – И если именно я открыл вам глаза, то намерен завершить ваше обращение.

Я видел, как внимательно Лоуэлл смотрит на де Кераделя. Мадемуазель смотрела на Билла, и в глазах ее мелькали маленькие дьявольские огоньки: и в ее слабой улыбке я увидел и угрозу и расчет. Над столом нависло странное напряжение, как будто что-то невидимое подготовилось к удару.

Нарушила молчание Элен, сонно процитировав:

– Поцелуй тени и благословение тени…

Мадемуазель рассмеялась: смех ее больше всего походил на смех маленьких волн. Но в нем были полутона, которые мне понравились еще меньше, чем угроза в улыбке. Что-то в этом было нечеловеческое, как будто волны смеются над утонувшим человеком.

Де Керадель быстро заговорил на языке, который я, казалось, узнаю, и в то же время я его не понимал. Мадемуазель стала сдержанной. Она сладко сказала:

– Простите, мадемуазель Элен. Я смеялась совсем не над вами. Я вдруг вспомнила нечто очень забавное. Когда-нибудь я вам расскажу, и вы тоже засмеетесь…

Де Керадель прервал ее, тоже вежливо.

– И вы меня простите, доктор Беннет. Вы должны извинить грубость энтузиаста. И его настойчивость. Я очень прошу вас, если это не нарушает, конечно, доверия между врачом и пациентом, рассказать о симптомах мистера Ральстона. Поведение этой… этой тени, как вы ее называете. Я весьма заинтересован… как профессионал.

Билл ответил: