Гелена Мнишек - Прокаженная

• Название: Прокаженная
• Автор: Гелена Мнишек
• Издательство: Информ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1992
• ISBN: 5-87136-03-3

Роман «Прокаженная» рассказывает о прекрасной и трагичной любви прелестной Стефании Рудецкой и знатного польского магната Вальдемара Михоровского. В начале двадцатого века книга имела огромный успех и издавалась в Польше шестнадцать раз.

---

Назавтра приглашенный фотограф запечатлел гостей в маскарадных костюма. Стефа стояла во втором ряду, сбоку. Вальдемар подошел, когда ряды уже установились, и встал за спиной Стефы. Он был выше ее ростом, но ее огромная шляпа заслоняла его лицо, и ему пришлось чуть отступить в сторону. Стоявшая в первом ряду графиня Мелания не заметила, где именно он стоит. Зато Рита тихонько шепнула Трестке: — Первый публичный тет-а-тет… Трестка утвердительно кивнул. Кроме общего снимка, все дамы сфотографировались и отдельно, в маскарадных костюмах и бальных платьях, Стефа — в своем наряде времен Директории, а потом, по просьбе Люции, — в своем обычном сером платьице с ниткой кораллов на шее.

Снимались в охотничьих нарядах в зверинце, на лодках, верхом на лошадях, за теннисом и бильярдом. На это ушел весь день. Вечером иные гости уехали на станцию, другим предстояло покинуть Глембовичи завтра утром. Уезжавшим дамам майорат дарил букеты, и в их честь играл оркестр.

Последний вечер собрал в столовой значительно поредевшее, но, по странному стечению обстоятельств, приятнейшее общество. Барские уже уехали. И сразу воцарился иной настрой. Отъезд графини никак нельзя было назвать триумфальным. Она получила прекрасный букет, в ее честь сыграл оркестр, увезла ее прекрасная карета майората, запряженная четверкой серых арабов, но лицо графини оставалось злым. Она проиграла. Невестой майората она не стала и не могла питать на то никаких надежд и в будущем. Больше всего ее гневило неотвязное воспоминание о том, кто стал причиной ее поражения, вернее, о той…

Граф уехал мрачный, как туча. Мечты, чтобы стать тестем в Глембовичах, рассеялись, как дым, и он уже не верил, что обретет когда-нибудь этот «титул». Глядя на очаровательную дочь, граф мысленно прибавлял великолепное придание и графскую корону с девятью зубцами на желтом поле — и все это ничуть не подействовало на майората! Дурак, идиот, не понимает, сколько потерял! Едва перед глазами спесивого пана возникала изящная, нежная фигурка Стефы, кулаки у него сжимались поневоле.

В замке никто не ощущал скуки, но настроение было уже другим. После шумных дней, проведенных в веселых забавах, всех охватил меланхоличный покой. Они тихо бродили по узеньким аллеям зимнего сада, заглядывали в винный подвал, в оранжерею, где росли ананасы, в прекрасную долину роз.

Каждый печально думал, что завтра предстоит покинуть замок.

Стефа, тихая и молчаливая, не вздыхала украдкой, не искала взглядом Вальдемара. Странные чувства охватывали ее: она хотела вырваться отсюда — и не могла; хотела бежать — но что-то удерживало ее; хотела обороняться, но что-то твердило: «Поздно!». Ей было так тяжко, словно весь этот огромный замок валился не нее. Внешняя пышность и великолепие вновь тяжким грузом ложились на плечи, угнетали. Небывалая печаль раздирала грудь.

XL

Пару дней спустя замок покидали гости из Слодковиц. Княгиня Подгорецкая уехала вчера с сыном, невесткой и Ритой.

Глембовичи выглядели чуточку печально, словно на этот лад настроили их первые дни наступившего октября. Лица у лакеев были мрачноватыми, они сонно тащились по коридорам. Их ждал заслуженный отдых, но они грустили по минувшим веселым дням, хоть и собрали чаевые, способные утешить любого.

Управитель Остроженцкий и два практиканта, спускаясь с террасы, увидели напротив поднимавшегося по ступенькам майората. Он задумчиво шел из теплицы, неся пышный букет желтых роз. Увидев вежливо уступивших дорогу служащих, Вальдемар благожелательно улыбнулся:

— Куда вы направляетесь, господа?

— Бродим по замку, вызывая эхо минувшего, — ответил один из практикантов.

Он вежливо раскланялся и взошел на террасу. Вскоре, когда он исчез из глаз, Остроженцкий вполголоса спросил:

— Что скажете? Майорат с букетом роз… Неслыханно!

Молодой практикант, граф Л., сунул руки в карманы пиджака:

— Что же тут неслыханного? Букет предназначен для панны Рудецкой. И скучать он будет по ней, ergo, [82]панна Рудецкая — будущая хозяйка замка.

— Вы думаете? — удивился Остроженцкий.

— Что тут думать? Я в это верю, как в святое Евангелие. Слепой увидит, что он из-за нее потерял голову. Потому-то Барский и злится, потому-то предвижу множество воплей и переполоха — аристократия взовьется на дыбы, но все кончится Veni Creator.[83]Иным способом он Рудецкую не получит, а поскольку он форменным образом сходит с ума, все кончится у алтаря. А уж она наверняка не отвергнет такую партию.

Остроженцкий поморщился:

— Если только майорат всерьез думает об алтаре… В конце концов, это магнат по крови, человек исключительный, но все же магнат, а то, что он потерял голову… На нее это не могло не подействовать. Он умеет нравиться. Окружил ее королевскими почестями… одно это может привлечь панну Рудецкую, не говоря уж о самом майорате, к которому она, похоже, неравнодушна. Майорат майоратом… а его миллионы сами по себе раскинули на нее силки. И чем все кончится, абсолютно неизвестно. Если намерения его не столь благородны, мне жаль бедную девушку. Слишком прекрасный цветок, чтобы погубить его, — даже в такой роскоши…

Практикант-граф рассмеялся:

— Почему? Неужели вы думаете, что панна Рудецкая не сможет стать вдохновительницей майората, не глядя на глупые предрассудки?

— Жаль будет девушку!

— Вздор! Майорат и не с такими имел дело, не думая ни о каких предрассудках… К чему же делать исключением панну Рудецкую? Она красива, изящна — тем лучше, темпераментна — это возбуждает, ну, а если добродетельна — это лишь разожжет аппетит. Майорат это прекрасно сам понимает.

— Не следует вам так говорить. Майорат не способен на подобную низость. Панна Рудецкая занимает определенное положение и в Слодковцах, и в обществе, с этим майорат вынужден считаться.

— Думаете, для него это препятствие? Его прошлое доказывает, что он выбирал исключительно прекрасных и исключительно в высших сферах. Это эстет, его никогда не прельщали неотшлифованные алмазы! Он всегда оставался победителем, не станет колебаться и теперь… хотя, конечно, я не спорю, все может кончиться и алтарем. Панна Рудецкая не просто воспламеняет майората — она занимает его мысли…

— И все это понимают, даже слуги, — сказал Остроженцкий. — Это отнюдь не мимолетное увлечение. Вопрос только в том, сумеет ли майорат пойти до конца и хватит ли у него сил смести все преграды, которые неминуемо нагромоздит на его пути высший круг…

Перед главным подъездом раздались топот копыт и стук колес.

— Уезжают. Пойдемте туда! — предложил практикант-граф.

Они поспешили.

Стефа, уже в пальто и шляпке, стояла у лестницы в главном вестибюле, она застегивала перчатки, лаская Пандура. Люция бегом спускалась по лестнице, зовя мать.

Из бокового коридора вышел Вальдемар, подошел к Стефе и вручил ей букет роз. Рядом были слуги, и он перешел на английский:

— Пусть эти цветы, благоухая в вашей комнате, напоминают вам о Глембовичах.

Стефа вспыхнула и, сердечно взглянув на него, сказала:

— Благодарю. О Глембовичах я не забуду… и без посредничества цветов.

Вальдемар поцеловал ей руку:

— Теперь я осиротею и останусь здесь один, словно пустынник…

— Тогда поезжайте с нами.

Вальдемар быстро взглянул на нее, и глаза у него загорелись. Он обернулся к лакеям:

— Оседлать Аполлона!

Младший камердинер опрометью выскочил прочь. В это время с лестницы как раз спускались пани Идалия и поддерживаемый камердинером пан Мачей. Они успели расслышать приказ майората.

— Ты едешь с нами? — спросила баронесса, глядя на покрасневшую Стефу и розы в ее руках.

— Да, — сказал Вальдемар. — Меня страшит опустевший замок. Никогда еще он не выглядел так угрюмо…

Он взбежал по ступенькам и, отстранив лакея, сам подал руку девушке.

Подошли Остроженцкий с практикантами, дворецкий и ловчий. В уголке собрались лакеи и горничные. В дверях стоял конюший Бадович. Оркестр на террасе играл любимую Стефой увертюру Зуппе «Крестьянин и поэт». Пани Идалия и Люция тоже получили огромные букеты цветов. Ландо, обитое темно-красным бархатом, было запряжено четверкой рослых фольблютов золотисто-гнедой масти; на лошадях сидели форейторы, на запятках стояли ливрейные лакеи. Рядом оседланный Аполлон нетерпеливо мотал головой. От портика до ворот стояли в две шеренги конные егеря в праздничных костюмах с Юром во главе. Вальдемар подсадил дедушку и пани Идалию в ландо. Стефан с Люцией заняли переднее сидение.

Майорат вскочил на коня.

— Я вернусь завтра, — сказал он управителю.

Кони тронули. Егеря взяли под козырек. Когда ландо миновало первые ворота, они поскакали следом по четыре в ряд. Во главе колонны скакал Юр. На башне чуточку жалобно запела труба. Это был королевский выезд, но развеселил он одну Люцию. Пани Идалия сидела насупившись, пан Мачей был погружен в печальные раздумья — оба они догадывались, что все эти почести и сопровождение Вальдемара были не для них, а ради Стефы… Пан Мачей избегал встречаться с девушкой взглядом, и она это чувствовала. Неимоверная тяжесть легла ей на грудь, щеки побледнели. Вальдемар молча ехал рядом. Стефа видела, как изящно мелькают ноги Аполлона, идущего крупной рысью, видела ноги Вальдемара в замшевых сапогах с блестящими шпорами. Он чуточку нервно позвякивал стременами. Седло и уздечка тихо поскрипывали. Аполлон грыз удила, разбрасывая пену. Стефе хотелось поднять взгляд повыше, но она боялась встретиться с Вальдемаром глазами. Разговор не клеился, у всех были уставшие лица. До Слодковиц добирались почти в совершеннейшем молчании.