Гелена Мнишек - Прокаженная

• Название: Прокаженная
• Автор: Гелена Мнишек
• Издательство: Информ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1992
• ISBN: 5-87136-03-3

Роман «Прокаженная» рассказывает о прекрасной и трагичной любви прелестной Стефании Рудецкой и знатного польского магната Вальдемара Михоровского. В начале двадцатого века книга имела огромный успех и издавалась в Польше шестнадцать раз.

---

Графиня, бросив на Стефу злой взгляд, принялась шептать что-то мужу, сидевшему, словно мумия. Пани Идалия расслышала только одно слово: «maоtresse»[16], но притворилась, что не слышит, лишь нервно повела бровью, заканчивая разговор с соседом.

Тем временем панна Рита, пересказывавшая за малым столиком Михоровскому разговор с графом, услышала от майората похвалу ее коням. Граф стал беседовать с ним, а Рита подошла к княгине, и, энергично подав руку Стефе, с веселой улыбкой сказала:

— Поскольку нас никто не познакомил, я сама свершу церемонию, Вы обо мне наверняка еще не слышала, я долго гонялась за приключениями в Вене.

Стефа, вставши, пожала руку молодой панны:

— Отчего же, Люция мне о вас рассказывала.

— Да? Вижу, Люция. — наш маленький местный репортер, всех информирует. Итак, я вас забираю в нашу компанию. Здесь чересчур высокое общество, у нас проще и веселее. Тетя и дедушка ничего не будут иметь против, верно?

Княгиня вежливо и величественно склонила голову, а пан Мачей сказал:

— Ну, конечно, пани Рита, вы умеете развеселить, и тем смелее поручаем вам панну Стефанию.

Вскоре Стефа сидела за малым столиком и понемногу привыкала к компании. Ее раздражало блестящее пенсне графа Трестки, направленное на нее, и она с любопытством поглядывала на высокомерно державшуюся графиню Чвилецкую. Панна Рита легко втянула Стефу в разговор. Лицо ее разрумянилось, глаза весело блестели под пышными ресницами.

Панна Рита посматривала на нее благожелательно, большинство же остальных — довольно настороженно. Один граф Трестка присматривался с любопытством, словно пытался оценить ее достоинства и недостатки.

— Pas mal, pas mal[17], — бормотал он под нос, считая это из ряда вон выходящей похвалой. Изучив покрой платья, он покрутил головой, удивляясь, что домашняя учительница может одеваться с таким вкусом. Поглощенный этими наблюдениями, он напрочь забыл, что проиграл спор о лошадях. Но панна Рита тут же ему напомнила:

— Пан Вальдемар, как себя чувствуют ваши девять муз во главе с Аполлоном?

— Прекрасно, — сказал майорат, усаживаясь рядом со Стефой. — Резвость у них подлинно олимпийская.

— Что это за музы? — спросила Стефа.

— Подруги Аполлона, — вмешался граф Трестка. — Неужели вы не знаете?

— Hу что вы, пан граф. Мифологию я знаю, — и Стефа повернулась к Вальдемару: — Это ваши кони носят имена муз?

— Да, и вы с этими конями уже знакомы.

— Те, на которых вы сегодня приехали? Я их никак не могу отличить друг от друга. Они все черные…

Вальдемар усмехнулся:

— Меня сегодня привезли Клио, Мельпомена, Урания и Терпсихора.

— Правда, красиво звучат? — сказала Рита. — Во второй четверке — Талия, Каллиопа, Эвтерпа и Полигимния, а Эрато — верховая лошадь пана Михоровского.

— Последнюю я хорошо знаю, — сказала Стефа. — На ней пан Михоровский сюда приезжает.

— Правда, красивая?

— Очень.

— Вы еще не видели Аполлона. Я в него попросту влюблена! — воскликнула панна Рита.

Все рассмеялись.

— Придется перевести его в конюшню в Слодковцах — быть может, тогда ваши визиты сюда станут более частыми, — пошутил майорат.

— Вы должны подарить панне Рите его портрет.

— Или отлить его бронзовую скульптуру.

— Ну что вы! Статуя потеряет цвет оригинала!

— Смейтесь, господа, смейтесь, все равно и вы все им очарованы!

— Кроме меня, — сказал граф Трестка, поправляя пенсне.

— Потому что чувство прекрасного у вас лишь в зародыше, вам достаточно першеронов и этих ужасных мекленбургов. Аполлон в вашей конюшне выглядел бы непрошенным захватчиком, — вставила панна Рита.

— Как и ваши англичане — в моей.

И они с панной Ритой схватились не на шутку.

Глядя в глаза Стефе, Вальдемар весело сказал:

— Теперь Слодковцы могут взлететь на воздух — эти двое и тогда не прекратят спора. Как только они встретятся, ни о чем другом не говорят и вечно ссорится — в точности как вы со мной.

— Я с вами не ссорюсь.

— Вы меня тираните. Я просидел дома неделю — боялся сюда ехать.

— Ах, как вы пугливы!

— Что делать? Вы так энергично прогнали меня из леса, потом линчевали за обеденным столом и даже не попрощались. Все это не могло не испугать… Но я затосковал по своему тирану, и вот я здесь.

Стефа закусила губу. Она решила не отвечать на его шуточки, чтобы не услышали остальные. Однако в зале было шумно, а сидящая рядом Рита так увлеклась словесным фехтованием с графом, что оба были глухи к окружающему.

Заметив беспокойство Стефы и перехватив ее взгляд, искавший Люцию, Вальдемар сказал:

— Вы хотите использовать в качестве оружия против меня невинность, как Твардовский[18] против Мефистофеля, но Люция, увы, уже слишком взрослая для роли, которую вы ей собираетесь отвести…

Губы Стефы задрожали от сдерживаемого смеха.

Вальдемар продолжал:

— Я тосковал по своему злому гению, но вы — вы наверняка молились, чтобы я не показывался подольше.

— Наоборот, я хотела, чтобы вы приехали поскорее. В глазах Вальдемара сверкнуло любопытство:

— Правда? О Боже, почему я не знал! Стефа посмотрела ему прямо в глаза:

— Я ждала вашего приезда, потому что ваш дедушка стал тосковать и начал уже впадать в меланхолию.

— Значит, вы жаждали моего приезда не ради себя, а ради дедушки?

— «Жаждала» — слишком сильно сказано. Попросту ожидала.

— О разочарование! Я думал, что попал в рай, но оказалось, передо мной — по-прежнему чистилище…

Стефа засмеялась. Он посмотрел на нее испытующе и, понизив голос, сказал:

— Вы сегодня выглядите чудесно. Я чувствую, как теряю голову.

— Пан майорат! — разгневалась девушка.

— К вашим услугам! — в его глазах и в его глазах играли шаловливые огоньки.

Стефа сжала губы. Какое-то время назад она ответила бы дерзостью, но теперь уже научилась относиться к его шуточкам спокойно.

— Я уже жалею, что молила Бога о вашем приезде. Из симпатии к старому пану Михоровскому я навредила себе…

— …навредила себе молодым Михоровским, словно горькой микстурой, — закончил он за Стефу.

— Угадали, — рассмеялась Стефа.

— Но я уверен, что вы ожидали меня не из-за дедушкиной тоски, а из-за своей собственной. Правда? — он дерзко заглянул ей в глаза.

— Вижу, в вашей компании безопаснее всего молчать, иначе вы делаетесь чересчур веселым.

— А вы моментально показываете коготки, — отпарировал он.

— О чем вы столь серьезно беседуете? — спросил граф Трестка, глядя на Стефу сквозь пенсне.

Вальдемар непринужденно сказал:

— Мы говорили о другом виде спорта. Я как раз просил панну Стефу сыграть нам.

— Панна Стефа играет на цимбалах? — спросил Трестка насмешливым тоном.

— Нет, на цимбалах я не играю, — ответила Стефа в точности тем же тоном.

— Жаль. Они так прекрасно звучат… Вальдемар нахмурился. Его стада охватывать злость.

Глянув на Трестку сверху вниз, он сказал, растягивая слова:

— Я надеялся, что у вас лучше вкус и нежнее уши… Трестка понял. И побледнел от злости.

Видя его замешательство, панна Рита с улыбкой сказала Стефе:

— Присоединяюсь к просьбе пана Вальдемара. Сыграйте нам что-нибудь. Я, увы, не играю, но музыку очень люблю.

— С удовольствием, но попозже.

— Да, сейчас шумно, а музыка любит тишину. Камердинер зажег лампы. Панна Рита стояла у окна, глядя на узкую светло-желтую полоску восходящего месяца.

Стефа и еще два-три человека подошли к ней. Вальдемар же отправился в столовую — Люция сообщила, что пани Эльзоновская хочет его видеть.

VI

Огромный стол, накрытый голландской скатертью с вытканным посередине гербом Михоровских, был накрыт к ужину. По краям его, словно солдаты в расшитых мундирах, стояли тарелки из толстого фарфора, расписанные изящными узорами. Рядом с ними, на подставках, ожидали гостей серебряные ножи, вилки и вычурные ложки. Напротив, будто шатры часовых, стояли Свернутые салфетки с ломтиками хлеба внутри. Картину дополняли хрустальные вазы с фруктами, стаканы, бокалы, несколько прекрасно подобранных букетов. У каждого прибора лежали цветы. Они были прихотливо разбросаны по столу, придавая ему вид майского поля.

Между главным столом и боковым, где стояли компоты, а также сервантом, сновали камердинер Яцентий и молодые лакеи в черных фраках с золотыми пуговицами и пунцовых рубашках; с ними вместе суетился лакей княгини Подгорецкой в желтой ливрее.

На стенах светились белые шары ламп, над столом висела бронзовая люстра, пламенеющая огоньками хрустальных подвесок; лучи света играли на серебре и хрустале.

В зал вошла пани Идалия, сопровождаемая Вальдемаром, которому она говорила по-французски:

— Это не званый обед, все должны чувствовать себя свободно. Но ты, Вальди, должен проводить к столу графиню Чвилецкую.

Вальдемар, будучи в веселом настроении, ответил: