Жан-Франсуа Намьяс - Дитя Всех святых. Перстень с волком

• Название: Дитя Всех святых. Перстень с волком
• Автор: Жан-Франсуа Намьяс
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-13546-4

XIV век, Франция. Герою романа, рожденному в последний час ночи Всех святых, предсказано, что он проживет сто лет. И все эти сто лет по пятам за ним будет идти смерть. Она будет преследовать его во Франции и Англии, которые ведут войну, в Италии, где он отстаивает честь семьи на «божьем суде», и чуть не настигнет его, когда он попадет в плен к сарацинам.

---

И Франсуа выпустил меч, который покатился на пол террасы с металлическим стуком… Мгновение спустя старый сеньор упал сам.

Поддерживая его, насколько хватало сил, Юдифь довела его до комнаты. Там она по всем правилам перевязала ему запястье, хорошенько перетянув вены, а затем надела на шею Франсуа свою шестиконечную звезду.

Еврейка просидела у его постели всю ночь. На следующее утро, когда настал День повиновения усопших, Франсуа, потерявший много крови, так и не пришел в сознание. Весь день Юдифь исступленно молилась своему Богу.

Настало второе утро, и Франсуа пробудился вместе с солнцем. Ослепительное, оно настойчиво билось в окна спальни.

Он спросил у Юдифи:

— Какое сегодня число?

— Третье ноября. Вы не приходили в сознание целый день.

Несмотря на слабость, он живо приподнялся на локтях.

— Праздник святого Юбера! День моего крещения! Сегодня мое второе крещение!

Он взглянул на свое левое запястье: засохшая кровь пропитала своим цветом белую повязку, которую наложила ему Юдифь. Два слова сами оказались у него на устах — те самые, что во всех книгах символизировали последний этап Деяния:

— Свертывание и окраска…

Он сумел!..

Франсуа попросил Юдифь показать ему алхимическую землю: почва тоже стала красной от его крови.

Его ждала еще одна радость: на груди он нащупал шестиконечную звезду. Франсуа открыл рот, чтобы что-то сказать, но не смог произнести ни слова, так переполняли его чувства.

Юдифь улыбнулась ему.

— Я отдала ее, когда вам было очень плохо. Это звезда Давида, она служит защитой от Зла. А еще это отображение Бога, чье имя произносить запрещается.

Франсуа вновь обрел возможность заговорить и быстро произнес:

— Это единство огня и воды, отца и матери, Господа и природы, духа и души! Это знак Мастера, того, кто достиг конца пути! Но еще это знак нового Адама, знак, который я должен передать моему потомку, чтобы там, по ту сторону моей смертной жизни, совершенство оставалось вечным.

И взволнованно спросил:

— Вы можете мне оставить это?

— Я ношу звезду с самого детства и никогда не расставалась с ней, ни днем, ни ночью.

Немного помолчав, Юдифь продолжила:

— Отдав мой талисман вам, я рассталась с ним навсегда. Теперь я смогу увидеть этот знак только на вас. Но какое это имеет значение, ведь я всегда буду рядом!

Франсуа сжал звезду в ладони. Внезапно он почувствовал сильную слабость и словно погрузился в полудрему. Последняя его мысль была о сыне. Самому Франсуа удалось осуществить красную ступень, и Луи вскоре сделает то же самое — ценой собственной жизни. Франсуа хотелось бы оказаться рядом с Луи в эту минуту, сказать ему… Но нет, это невозможно. В последний раз они виделись той апрельской ночью, на кладбище Невинно Убиенных Младенцев, и Франсуа знал это наверняка.

Глава 14 КВАРТАЛЬНЫЙ СТАРШИНА

Прокладывая себе путь между отрубленных бычьих голов и окровавленных потрохов, Луи де Вивре вошел в отвратительно воняющую лавчонку. Дорога не заняла у него слишком много времени, ведь он находился у Мамаши Ножовки, торговки требухой с паперти собора Парижской Богоматери.

Разумеется, для всех Луи де Вивре был Болтуном, знаменитым ярмарочным комедиантом с площади у собора, как всегда выряженным в свой нелепый наряд, с головой и лапами огромной птицы. На шее у него по-прежнему висел серебряный андреевский крест.

Он обратился к Мамаше Ножовке, толстой женщине, почти такой же красной, как и ее товар:

— Когда должен вернуться твой сын?

— Вечером. Может, ночью. С этой политикой кто знает точно?

— Я подожду его? Разговор есть.

— Будь как дома, Болтун.

Немного погодя Мамаша Ножовка заперла свою лавку и отправилась спать. Болтун остался один и стал ждать при свете свечи. Трудно поверить, но шаг, который он собирался сделать, мог иметь очень важное значение. В каком-то смысле этот шаг по праву считался решающим.

Нынешний хозяин Парижа, Иоанн Бесстрашный, продолжал усиливать свое могущество. Ему уже мало было англичан и его собственного войска, он вздумал искать поддержки в простом народе. Прежде всего, он велел вооружить виноторговцев, которые образовали отряды ополчения. Затем решил привлечь на свою сторону мясников.

Парижские мясники представляли собой весьма влиятельную корпорацию, очень богатую и довольно замкнутую, куда весьма непросто было проникнуть извне. После щедрого угощения вином, на которое не поскупился герцог Бургундский, мясники согласились защищать его с оружием в руках и в скором времени должны были стать самыми рьяными его сторонниками.

Они даже выбрали себе предводителя — им стал Симон, сын торговки требухой, которого все называли Башка. Этот Башка трудился на почетной должности живодера в мясной лавке у Гарнье из Сент-Иона, крупного поставщика квартала Монтань-Сен-Женевьев. В обязанности Башки входило убивать животных. В течение нескольких дней Башка сделался чрезвычайно популярным в Париже.

Луи де Вивре решил опереться в своих действиях именно на него. Иоанн Бесстрашный собирался разделить столицу на шестнадцать округов, каждым из которых должен был руководить старшина. Под началом такого старшины находились пятидесятники и десятники. Чтобы держать под контролем действия противника и по мере сил вредить ему, Луи непременно должен был заполучить какую-нибудь ответственную должность. Совсем неплохо было бы оказаться квартальным старшиной.

Поскольку белые перья и длинный острый клюв не закрывали ему обзора, Луи рассеянно разглядывал свиные головы на прилавках и развешанную по стенам требуху. Сия жизнеутверждающая картина не мешала ему предаваться горьким мыслям. Желая поглубже внедриться в ряды бургундцев, Луи сделал не лучший выбор. Он никак не мог предвидеть смерти Валентины; вероятно, сейчас ему было бы полезнее находиться в Блуа и служить поддержкой юному Шарлю.

— Боже мой, да это же Болтун собственной персоной!

Парню, только что вошедшему в лавчонку, было лет двадцать пять. Был он очень высоким, темноволосым, с физиономией такой же острой, как и нож, которым он орудовал столь ловко. Нетрудно представить, каким жестоким и безжалостным мог он быть при случае, но сейчас его физиономия выражала искреннюю радость от неожиданной встречи.

— Чертовски рад тебя видеть, Болтун! Язык у тебя здорово подвешен, ей-богу, ты один из самых известных парней во всем Париже!

— Ну, куда мне равняться с тобой, Башка! Впрочем, я к тебе по делу.

Разразившись потоком слов и помогая себе резкими движениями крючковатых лап, Луи чрезвычайно красноречиво изложил свою просьбу. Лицо живодера сразу же сделалось серьезным. Теперь собеседник мог не сомневаться: перед ним всемогущий и грозный начальник ополчения.

— Ты всего лишь шут! Чего ты от меня хочешь?

— Ошибаешься, Башка, я не только шут. За мной стоят тысячи парижских оборванцев. А нищие, как тебе известно, не любят мясников, потому что мясники не дают им мяса бесплатно. Зато они обожают шутов и комедиантов, потому что комедианты смешат всех, а платит только тот, кто в состоянии заплатить.

— По-твоему, нищие оборванцы лучше мясников?

— А почему бы и нет? Мясники хорошо умеют владеть ножом, зато у нищего пустое брюхо, поэтому он голодный и злой, как волк. Ты даже представить себе не можешь это скопище злобы! Подскажи герцогу назначить меня старшиной паперти собора Парижской Богоматери, и клянусь тебе, в скором времени эта площадь превратится в самый неприступный бастион бургундцев во всей столице!

Симон по прозвищу Башка задумался ненадолго, а затем, протянув руку, пожал протянутую в ответ крючковатую птичью лапу.

— Ты нравишься мне, Болтун! Ты и в самом деле не такой, как другие!

В течение последующих дней Иоанн Бесстрашный зарабатывал себе дешевую популярность. Он объявил о восстановлении былых свобод, которые когда-то были отменены Карлом VI. При герцоге Бургундском в Париже вновь появились городской голова и старшины, члены магистрата городской управы.

И когда настала пора назначать квартальных, Иоанну доложили о том, что могущественная корпорация мясников во главе со своим начальником по прозвищу Башка предлагает поставить Болтуна старшиной квартала, куда входит площадь собора. Что ж, у Иоанна не нашлось никаких возражений. Напротив, в тот же самый день он велел привезти в дом фигляра полную тележку винных бочек.

Луи де Вивре немедленно приступил к действиям, и паперть собора Парижской Богоматери изменилась до неузнаваемости. Продавцы птиц, трав и разных снадобий покинули ее, их место тут же заняли комедианты, шуты, гимнасты, медвежьи вожатые. Медведи и обезьяны прогуливались на свободе, и площадь вскоре стала похожа на зверинец под открытым небом.

В самом ее центре были воздвигнуты подмостки, и на них почти беспрерывно игрались различные пьесы. Сюжет их был практически одинаков: некий арманьяк, легко узнаваемый по белой ленте на правом рукаве, ссорился с неким бургундцем, носящим андреевский крест, причем последний неизменно оказывался победителем, а арманьяк получал по заслугам и был убит…