Жан-Франсуа Намьяс - Дитя Всех святых. Перстень с волком

• Название: Дитя Всех святых. Перстень с волком
• Автор: Жан-Франсуа Намьяс
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-13546-4

XIV век, Франция. Герою романа, рожденному в последний час ночи Всех святых, предсказано, что он проживет сто лет. И все эти сто лет по пятам за ним будет идти смерть. Она будет преследовать его во Франции и Англии, которые ведут войну, в Италии, где он отстаивает честь семьи на «божьем суде», и чуть не настигнет его, когда он попадет в плен к сарацинам.

---

В самом ее центре были воздвигнуты подмостки, и на них почти беспрерывно игрались различные пьесы. Сюжет их был практически одинаков: некий арманьяк, легко узнаваемый по белой ленте на правом рукаве, ссорился с неким бургундцем, носящим андреевский крест, причем последний неизменно оказывался победителем, а арманьяк получал по заслугам и был убит…

Время от времени Башка в окружении многочисленного эскорта вооруженных мясников навещал свою мамашу в ее лавке и, пользуясь случаем, останавливался поглядеть очередную сценку.

Но наиболее поразительным зрелищем были эти самые новоиспеченные старшины. Кроме комедиантов и шутов среди них, как и говорил Луи, оказалось полным-полно самого разнообразного парижского сброда: попрошайки, воришки, калеки, всевозможные уроды, один отвратительней другого. Все они были вооружены, и нередко между ними затевалась драка. Тут же собиралась толпа — зеваки старались не пропустить очередное захватывающее зрелище. Нередко по окончании кровавого спектакля жертву дружно бросали прямо в Сену, благо река протекала совсем близко.

При всей этой неразберихе существовала некая видимость иерархии. Но — только видимость, потому что царила здесь все-таки анархия. У каждого из пятидесятников под началом ходило около пятидесяти человек, разбитые на десятки, каждая, соответственно, со своим начальником.

Одной из самых колоритных фигур в их числе была Мишалетта, та, что во время первых спектаклей изображала Изабо. Луи назначил ее пятидесятницей над женщинами, потому что их сестры, разных проституток и нищенок, было довольно много. Мишалетта, с головой волчицы в короне, в платье, декольтированном до неприличия, царила среди них безраздельно.

Все эти дамы были вооружены, а по злобе и бешенству могли соперничать с мужчинами. Им не терпелось ввязаться в драку, и они во всю глотку распевали: «Поспешим, сестрицы, братцы, арманьякам резать яйца». В ожидании этого счастливого момента они отдавались своим соратникам за деньги, а иногда даже и бесплатно, если те приходились им по душе. Площадь перед собором Парижской Богоматери превратилась в подмостки и одновременно с тем — в гигантский бордель.

Порой здесь появлялась еще одна продажная женщина. Впрочем, никто не решался приближаться к этому блистательному созданию с ослепительной огненно-рыжей шевелюрой. Лисица Фелиза являлась теперь содержательницей самого известного дома терпимости в Париже, что находился совсем близко, на улице Галитьи. Сделать это приобретение она смогла благодаря сотне экю, полученной от Луи за одну известную услугу…

Не будет преувеличением добавить, что центром площади являлся теперь не сам собор, но дом квартального старшины, что находился слева, напротив Отель-Дье. Весь первый его этаж был занят бочками с вином, доставленными по приказу герцога Бургундского. Каждый мог войти и выпить, сколько влезет.

Но пройти в дом дальше первого этажа было не так-то просто. Второй этаж охраняли двадцать вооруженных солдат, которые сами не пили и периодически сменялись на посту своими товарищами. Это была личная охрана Болтуна, которой командовал пятидесятник Тассен. Всякого, кто делал попытку проникнуть в жилище старшины, безжалостно заворачивали обратно.

Наверху, на третьем и последнем этаже, квартальный проживал в одиночестве. Видели его очень редко. Иногда он высовывался в окно, что вызывало у толпы, клубящейся внизу, бурю оваций. Выходил из дома он крайне редко, только для встреч с другими старшинами, неизменно в сопровождении вооруженной охраны. Порой принимал кого-либо у себя. Он никогда не снимал маски, а двери его дома всегда были закрыты на ключ.

Старшина квартала собора Парижской Богоматери пользовался безумной популярностью. Еще он вызывал страх: в этой голове с острым клювом и птичьими лапами виделось что-то угрожающее. О нем ходили самые неправдоподобные и самые ужасающие слухи. Рассказывали даже, будто он еще более жесток, чем сам Башка, а одно это уже говорило слишком о многом.

***

3 декабря 1412 года в нескольких шагах отсюда, в соборе Парижской Богоматери, произошло событие, весьма важное для квартального.

Адам Безотцовщина в составе Бургундского дома присутствовал на предрождественской мессе и едва сдерживал бушующую в нем ярость. Еще весной по неизвестной причине англичане, все до единого, покинули Париж и вернулись к себе на родину. Неужели англо-бургундский альянс рассыпался? Несмотря на все старания, ему не удавалось получить никаких достоверных сведений об этом.

В ожидании изменений Адам вынужден был довольствоваться ничтожной персоной герцога, коротая время в компании Рауле д'Актонвиля. Этого последнего юноша начинал уже просто ненавидеть. Однако приходилось терпеть, иначе Рауле просто-напросто прогнал бы его. К счастью, именно в это воскресенье на мессе его не было, он был прикован к постели, став жертвой жесточайшей лихорадки.

Служба уже закончилась, и все потянулись к выходу, когда Адам увидел, как к нему приближается весьма причудливая особа. Человек был одет в синее одеяние со звездами, словно сказочный волшебник или персонаж балаганных фарсов. У него были длинные волосы и черная борода. На вид ему было около тридцати.

Адам собирался уже было переступить порог, когда странный тип преградил ему путь.

— Нет, только не сюда! Мы покинем собор через дверь правого бокового нефа, которая выходит на епископские постройки. Я там живу.

Адам грубо оттолкнул его, но человек оказался весьма настойчив и не отпускал его.

— Прошу вас, пойдемте со мной, это очень важно! Мне нужно проверить.

— Проверить?

— Да. Я должен увидеть у вас один кусочек кожаной перевязи и посмотреть, подходит ли он к моему.

Сердце Адама неистово забилось в груди. Арундел велел ему ничему не удивляться, но, право, было от чего прийти в замешательство: внешность его собеседника, место их встречи, ее обстоятельства… И это — в то время, когда он уже счел, что всякая надежда потеряна!

Адам собрался с духом и пошел за странным человеком. Покинув собор, тот вытащил из складок своего одеяния кусочек изрезанной кожи. Адам вытащил тот, что принадлежал ему, — с ним он не расставался ни днем, ни ночью. Две половинки совпали идеально.

Человечек смешно поклонился.

— Я мэтр Фюзорис, врач, астроном, астролог, часовщик и каноник собора Парижской Богоматери.

— А я…

— Не стоит. Я знаю, кто вы. Идемте ко мне в дом.

Потрясенный стремительно развивающимися событиями, Адам безмолвно повиновался. Но удивление его возросло еще больше, когда он оказался в комнате мэтра Фюзориса. Это была огромная комната, снизу доверху загроможденная часами всех форм и размеров. Некоторые валялись прямо на полу, другие лежали и висели на всевозможных местах: на столе, на сундуке, креслах. Комната была наполнена оглушительным тиканьем.

Мэтр Фюзорис указал Адаму на один из двух свободных стульев. Широким движением руки он обвел все часы.

— Я их все сделал сам. Я очень их люблю, мои маленькие механизмы. Они такие точные. Больше всего на свете я люблю пунктуальность. Впрочем, разве люди не подобны механизмам?

Адам растерянно оглядывался. Он начал уже было подумывать, не сумасшедший ли перед ним. Этот человек не мог быть посланником графа Арундела. Пароль попал ему в руки случайно.

Мэтр Фюзорис улыбнулся.

— Я знаю, о чем вы думаете. Раз я ношу это смешное одеяние, называю себя астрологом и время от времени несу всякий вздор, все принимают меня за фантазера или шарлатана. Вы молоды, и вам еще многому предстоит научиться. Прежде всего, запомните вот что: самое кричащее одеяние оказывается самым незаметным. Я — значительная особа. И даже весьма значительная, Адам Безотцовщина.

Звук его собственного имени, произнесенного столь небрежно, между прочим, заставил Адама содрогнуться. Он взглянул на своего собеседника по-другому. До сих пор он не замечал его глаз, этих черных глаз, которые, не мигая, смотрели на него. Да, судя по всему, мэтр Фюзорис был особой весьма значительной. И даже безжалостной.

Внезапно все часы начали трезвонить одновременно. Настал полдень. Невыносимый шум наполнил комнату. От неожиданности Адам подскочил на месте. Когда шум стих, ему удалось вновь обрести спокойствие.

— Могу я вам задать один вопрос, мэтр Фюзорис?

— Смотря какой.

— Почему ушли англичане? Разве англо-бургундского союза больше не существует?

В этот самый миг раздался одинокий звон — какие-то из часов пробили двенадцатый раз. Не ответив на вопрос, мэтр Фюзорис подошел к тем самым часам, которые опоздали с последним ударом, и что-то подправил в их механизме. Адам молча смотрел на него, слегка встревоженный. Наконец диковинный человек уселся напротив него.

— Вот. Их звон оказался неуместен, они неточно шли, и мне пришлось вынуть их сердцевину. Ваш вопрос также неуместен.