Кристофер Николь - Рыцарь золотого веера

• Название: Рыцарь золотого веера
• Автор: Кристофер Николь
• Издательство: Инфа
• Жанр: Эротика, Секс
• Год: 1993
• ISBN: 5-88178-003-5

Увлекательный приключенческо-эротический роман английского писателя Кристофера Николя публикуется на русском языке впервые. Читатели романа увидят жизнь японского общества XVII века глазами европейца, оказавшегося в нём волею загадочных обстоятельств.

---

– Давай! – взвизгнула Едогими, и длинный меч Норихазы со свистом рассёк воздух. Голова Хидеери отлетела вперёд и стукнулась об пол. Кровь фонтаном ударила из рассечённых артерий шеи, и тело упало вперёд, изуродованным животом вниз, в лужу крови, быстро растекающуюся вокруг.

Вздох пронёсся по помещению. Уилл почувствовал, как его мышцы превращаются в вату. Почти. Он ненавидели этого мальчика.

– Он подал сигнал, – сказала Едогими негромко. – Вы видели, он подал сигнал.

Самураи смотрели на неё расширенными глазами. Она повернулась, взметнув копну волос, и бросилась к Уиллу:

– Он подал сигнал, Андзин Миура. Скажи, что он подал сигнал.

– Он подал сигнал, моя госпожа Едогими. Я видел, как двинулась его рука.

Она несколько мгновений смотрела на него, задыхаясь, потом рухнула на колени в лужу крови рядом с телом сына, протягивая руку за кинжалом.

– Харунага! – Её крик эхом отдался в пустом помещении, повторяясь снова и снова, отражаясь от стен, от забранной железом крыши. Харунага прыгнул вперёд, одновременно вытаскивая длинный меч. Но принцесса Асаи Едогими была уже мертва. Она вырвала кинжал из скрюченных пальцев Хидеери и вонзила его себе в сердце. Теперь она стояла на коленях, уронив голову, её распущенные волосы каскадом хлынули по обеим сторонам лица. Туловище согнулось в поясе, кровь хлынула и потекла по животу, смешиваясь с кровью её сына.

Харунага помедлил, глядя на её тело. Потом уронил меч и шагнул через неё, направляясь к стене. Он выхватил из зажима один из факелов, взмахнул им над головой и все так же молча швырнул в ближайшую к телам груду соломы. Остальные самураи последовали его примеру, прежде чем Уиллу удалось оторвать взгляд от мёртвой принцессы. Полыхнуло ослепительное пламя, и почти ощутимо плотная стена огня взметнулась к потолку, отбросив его к двери, наполнив помещение гулом, заглушившим крики ужаса и боли. – О Боже! – вскрикнул Уилл, пытаясь шагнуть вперёд. Но Дзекоин схватила его за руку. Он пытался вырваться, но она не пускала.

– Там мой сын! – закричал он.

– И его мать, и его повелитель, приходящийся вам врагом. Они знали, что их конец будет таким.

Он отшвырнул её в сторону и шагнул вперёд, прикрывая лицо руками от нестерпимого жара. Он вглядывался в красные и жёлтые пляшущие языки огня и наконец увидел Магдалину. Она поднялась на ноги, гонимая испугом, болью, шоком. Но ничто из этого не отразилось на её лице. На какое-то мгновение она снова стала той молоденькой девушкой, которая впервые увидела незнакомца из-за моря и переводила его слова для своей госпожи. И смутилась, когда он заговорил с ней. И той молодой женщиной в саду Сибы? И снова той женщиной, что невозмутимо сидела за спиной своей госпожи, наблюдая, как пытают её возлюбленного. Зенократа. Зенократа, прекрасная, – слишком грубый эпитет для тебя.

Дзекоин вцепилась в его плечо, и видение исчезло в клубах дыма. Но она умрёт без единого звука, с радостью, потому что она служила Асаи Едогими.

Уилл опомнился снаружи, глотнул свежего воздуха.

– Неужели ты думал, что их личные чувства к тебе – любовь Магдалины, восхищение Филиппа, ненависть Норихазы – поднимутся выше их долга перед повелителем? – спросила Дзекоин. – Разве сам ты не был готов погибнуть за принца с того самого момента, как ты вошёл в крепость? По крайней мере, дай эту же возможность Тоетоми.

Она отпустила его рукав, и он застыл, не в силах произнести ни слова. Теперь пламя стеной шагало в дверях, помещение превратилось в огромную топку.

– А вы, госпожа моя Дзекоин? – выговорил он наконец.

– Хидеери был моим господином, Андзин Миура, – отозвалась она. – А его мать – моей сестрой. Я прошу у вас взаймы ваш короткий меч, мой господин Хидетада.

Потому что сегун и его братья поднялись и подошли ближе. Без единого слова Хидетада вытащил из-за пояса свой короткий меч и подал ей.

– Славьте все могущество Токугавы, – произнесла она. – Пусть их слава никогда не иссякнет. – Она отвернулась от мужчин и кинулась в пылающее здание, прижав кинжал к животу.

– Пусть их пепел затопчут в землю, – велел Иеясу. – Единственным памятником Тоетоми будет монумент самого Хидееси. – Принц сидел, опираясь спиной на высоко взбитые подушки, но дышал он с трудом, и лицо его покрылось пятнами. Его сыновья, его придворные, его штурман – все стояли рядом на коленях. Как и Ода Юраку. Старик, принявший новое.

– Их проклятый род должен целиком исчезнуть с лица земли, – произнёс принц, голос его окреп. – У вас есть пленные?

– Много, мой господин отец, – ответил Хидетада. – Ронины, отражавшиеся на стороне предателя, и некоторые из их командиров. Оно, Дакен, брат Харунаги. Господин Чосокабе. Мальчик Кунимацумаро…

– Оно Дакен, – прервал Иеясу. – Не он ли командовал карательным отрядом, который сжёг Сендай?

– Он, мой господин отец.

– Тогда отдайте его жителям Сендая. И путь они позаботятся, чтобы он умер медленной смертью.

Хидетада поклонился.

– Чосокабе будет казнён публично. Как и ронины. Как и молодой Кунимацумаро. Насадите их головы на шесты, и пусть эти шесты будут выставлены над воротами всех городов Империи.

– Но мальчику всего семь лет, – возразил Юраку.

– Тем не менее он из рода Тоетоми. Юраку поклонился.

– И не забудь про священников, сын мой, – напомнил Иеясу. – Про всех португальцев. Распните их. Отрежьте им уши и прогоните нагими по всей стране, прежде чем поднять их повыше на крестах.

– Будет исполнено, мой господин отец. – Глаза Хидетады заблестели. – Это будет запоминающееся событие.

– Сделай так. А теперь идите все. Оставьте меня. А ты, Андзин Миура, останься.

Комната постепенно опустела. Как часто, ох, как часто отдавался такой приказ, и он оставался вот так, стоя на коленях. Но сегодня его сердце не колотилось гулко в груди. Никаких чувств больше не осталось в его душе.

– Твоё лицо печально, Уилл. – Я многое узнал и многому научился за последние несколько недель, а ещё больше – за последние несколько часов. Мой господин, прошу вас, отмените свои приказы. Не пятнайте память о себе и свою славу такой жестокой местью.

– Местью, Уилл? Неужели ты думаешь, что я ищу только мести? Моя месть похоронена в той сгоревшей дочерна комнате, вместе с костями Ёдогими. Я хочу предупредить последствия, Уилл, хочу всё сделать наверняка. Сегодня Токугава – главный род в Японии. И он должен им остаться. Потому что я умираю.

– Мой господин, этого не может быть,

– Так будет, и так есть, Уилл. То копьё пробило мне почки, и никакой надежды на выздоровление нет, сколько бы месяцев я здесь ни пролежал. Но род Токугава должен остаться у власти, остаться навсегда – на сто, на двести лет и даже больше. Для блага Японии, Уилл. Слишком долго мы занимались только тем, что воевали друг с другом. Когда мы соберёмся на следующую войну, это должна быть война в вашем, европейском духе – война за новые земли, за процветание, а не за честь и личные амбиции. Поэтому, когда даймио – как бы долго они ни прожили, – посмотрят на клан Токугава и решат, что он стал слишком могуществен, – пусть они вспомнят Осаку и те тысячи, что погибли здесь, пусть вспомнят головы, насаженные на шесты, и пусть их души уйдут в пятки. – Тонкие пальцы сомкнулись на кисти Уилла. – Пусть они научатся жить в мире и согласии. Ты помнишь, Уилл, наш разговор в ночь перед землетрясением в Эдо? Я сказал тебе тогда, что сложу с себя обязанности сегуна и займусь составлением кодекса самурая.

– Я помню, мой господин.

– Так вот он составлен. Больше того, я составил кодекс для каждого мужчины, каждой женщины и каждого ребёнка в Японии. Это моё завещание народу Империи. По этим инструкциям они будут жить и процветать, Уилл. И это будет счастливая страна. Богатая страна.

– Я не сомневаюсь в этом, мой господин. Иеясу откинулся на подушки.

– Ты льстишь мне, Уилл. И лжёшь мне. Интересно, как часто ты делал это раньше, чтобы порадовать меня?

– Мой господин, я не сомневаюсь, что ваши законы – хорошие и справедливые законы, нацеленные на благо вашего народа. Но я не могу не думать, что законы сами по себе не так уж и важны. Важно то, как их будут толковать. И кто будет воплощать их в жизнь. А вас, мой господин принц, уже не будет здесь, чтобы руководить страной.

Влажно блестящие глаза обратились к Уиллу.

– Ты тревожишься за Японию, Уилл?

– Кто может предсказать будущее, мой господин?

– Да, действительно, Уилл. Но ты был здесь, рядом со мной. И даже рядом с моим сыном. И с другими могущественными людьми. Португальцы дали нам своего Бога, но он пришёлся нам не по вкусу. Испанцы дали нам своё стремление к богатству, но оно только позабавило нас. Голландцы и твои англичане, Уилл, дали нам желание торговать. Для самурая, Уилл, это почти оскорбление. Из всех людей, пришедших из-за моря, только ты, Уилл, дал нам самого себя, дал нам представление о другом разуме, другом мужестве, отличных от тех, к которым мы привыкли. Я написал эти кодексы, эти законы, узнав тебя, Уилл. Полюбив тебя. И уважая тебя. Кто знает, какую роль ты сыграл для будущего Японии, Уилл? Кто, кроме богов, может знать это наверняка? Но сейчас я хочу, чтобы ты выбрал своё будущее сам. Знай одно – мы будем вечно благодарны тебе.