Франк Райфенберг - Альбертина и Дом тысячи чудес

• Название: Альбертина и Дом тысячи чудес
• Автор: Франк Райфенберг
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Сказка
• Год: 2004
• ISBN: 5-352-01210-7

Интернат с противной директрисой — не лучшее место для своенравной девчонки. Поэтому Альбертина, неожиданно получив наследство, просто собрала вещички и удрала. Ведь страшно интересно посмотреть на свой новый дом, в котором недавно жила ее тетушка — известная фокусница и иллюзионистка. Или, может быть, волшебница? Во всяком случае чудеса, которые там происходят, простыми фокусами не объяснишь. Весь дом — один сплошной аттракцион: здесь есть и комната кривых зеркал, и парадная лестница, которая, стоит только повернуть морду льва на перилах, превращается в скользкую горку, и бродячая ванная комната, и убегающие коридоры. Даже новых друзей нашла Альбертина в этом загадочном месте. Вот только и друзья эти странные, как будто пришли из прошлого. Много смешных и опасных событий произойдет до того дня, когда Альбертина узнает их тайну. И развязка этой тайны будет совершенно неожиданной.

---

И тут вдруг пришло вот это письмо, самое настоящее официальное письмо, должностное письмо, как назвал его Тиль.

— Ты что, собираешься оставить нас здесь совсем одних, да? А ну, говори сейчас же! — вырвалось у него, когда Альбертина прочитала ему и Кнобелю вслух это послание. Тиль появился на свет на две минуты раньше Кнобеля, поэтому считался старшим и выступал от имени обоих близнецов. Он бросился на кровать и горько расплакался.

— Я не брошу вас тут одних! — пообещала ему Альбертина.

— Почему ты тогда не берешь нас с собой? — спросил Кнобель, которому было семь лет, два месяца, пять дней, шесть часов, ноль минут и двадцать четыре секунды, и поэтому он был младший.

— Потому что… — Альбертина запнулась. Надо ли раскрывать мальчишкам всю тайну? — Я ведь поеду без разрешения Раппельмайерши на это самое… — Она произнесла странное выражение по складам: — … На о-гла-ше-ни-е за-ве-ща-ни-я и самое позднее через два дня уже опять буду здесь, с вами. Если мы улизнем втроем, будет слишком заметно!

— А что если как раз завтра нас кто-нибудь захочет забрать? — Кнобель с тех пор, как он себя помнил, мечтал о том, что настанет день и парочка каких-нибудь симпатичных родителей заберет его и брата.

Альбертина смолкла. Так быстро все это не бывает, грустно подумала она. До сих пор что-то не нашлось никого, кто захотел бы усыновить сразу двоих сорванцов.

— Ты с ума сошел! В первую очередь вы нужны мне, куда это вы собрались? Ничего себе, в кои-то веки у меня появилась возможность глотнуть свежего весеннего воздуха, и вы сразу же решили смыться!

— Ну, возможность-то у тебя появилась, но никто тебе, между прочим, не разрешал ее использовать! — захихикал Тиль, но тут же умолк, потому что в комнату внезапно вошла Яцци.

Альбертина тогда рассмеялась, обняла мальчишек за плечи и пообещала позвонить, как только доберется до телефона.

А сейчас, в автобусе, она поднесла письмо к китайскому фонарику, который, раскачиваясь из стороны в сторону, висел у нее над головой.

— Вилла Вюншельберг! — сказала она. Это то место, где ей надо выходить.

— Что? Ты собираешься бросить якорь у виллы Вюншельберг? То еще местечко. Да ты отважная девчонка! Про эту виллу всякое болтают… — дальше Саладин уточнять не стал.

Раздался пронзительный длинный гудок. Альбертина повернулась на звук и увидела стремительно приближающиеся ослепительные фары, которые пронеслись слева вплотную к автобусу. Саладин рванул руль в сторону, и Альбертину швырнуло вперед, она ударилась прямо о плечо морского волка. Все предметы автобусного интерьера, включая Мэри Хиггинс, беспорядочно разлетелись по всему автобусу.

— Проклятые дорожные пираты, всех вас пора вздернуть на реях! Под килем вас всех протащить надо, как матросов, в наказание, кровожадные чертовы мурены! — закричал Саладин, выворачивая с обочины обратно на дорогу.

Альбертина обернулась. Задние фонари машины вспыхнули еще раз красным светом и пропали за поворотом. Автобус резко затормозил. Альбертина, ползая на коленях, нашла и расставила по местам все любимые вещицы Саладина, которые попадали на пол.

— Ну что, все игрушки на месте? — спросил Саладин и сплюнул в окно.

Альбертина кивнула, но коленки у нее по-прежнему дрожали от страха.

— Почему мы не едем дальше, Саладин? — Она посмотрела. в окно. Кругом расстилались мокрые от дождя поля. Впереди мерцали огоньки маленького городка.

— Мы у цели, матрос второго класса Альбертина. Отсюда идет дорога на виллу Вюншельберг. — Саладин указал пальцем на небольшую гору. На ее вершине темнели очертания какого-то большого дома. Саладин нажал на красную кнопку, и двери автобуса открылись.

Альбертине гораздо больше хотелось остаться на борту, чем лезть в это хмурое море дождя и асфальта.

— Никогда не трусь и не сдавайся, маленький матрос. Держи хвост пистолетом и грозно смотри на тех, кто попытается остановить тебя!

— Я так и буду делать, Саладин. А вам я желаю внимательно смотреть на шоссе — дорожных пиратов всюду много. — Альбертина спрыгнула по ступенькам — раз-два-три, и она на земле.

Снова взревел мотор, и дверь с шипением закрылась.

Альбертина еще раз помахала рукой.

— Саладин, Саладин! Так что там болтают про эту…

Но Саладин уже на всех парах удалялся, и аварийный противотуманныи клаксон то и дело весело гудел. Через секунду автобус уже исчез за поворотом.

Альбертину отчаянно ищут

Только за обедом обнаружилось, что Альбертины Шульце нет. В том, что Альбертина вот-вот явится, сомневаться не приходилось — это было столь же очевидно, как звук гонга ровно в девять вечера: «Отбой!» Так считала руководительница приюта. Выполнение домашних заданий под контролем воспитателей, добровольные спортивные занятия — добровольным в них был только выбор между волейболом, бегом на длинные дистанции и гимнастикой — все это давно уже было позади, но Альбертина так и не появлялась. Давно уже отзвучал и звук гонга — никакой Альбертины по-прежнему не было.

Раппельмайерша, властительница над «Домом детского счастья», посмотрела на часы, которые болтались у нее на шее на золотой цепочке. Если эта малявка Шульце отправилась в путь прямо после завтрака, то ее ведь могло занести уже очень далеко!

Вообще-то Раппельмайершу звали госпожа Элеонора Рапп-Майербринк. Стоило ей только открыть рот, как, скрипя и скрежеща, занудные замечания и придирки так и сыпались у нее с языка. Звук был такой, словно кто-то набрал камней в старую жестяную коробку из-под печенья и тряс ее. Единственное, что Раппельмайерше безоговорочно нравилось в «Доме детского счастья», так это серая стена, которой был обнесен детский приют. Потому что без ее разрешения никто не мог ни войти внутрь, ни выйти наружу, за эту стену. До сегодняшнего дня.

В «Доме детского счастья» у детей было все что угодно — кроме счастья. Госпожа Рапп-Майербринк никому ни на йоту не давала усомниться в том, что в детском приюте именно она — абсолютная повелительница. Она все видела, все слышала и все знала — и перед ее наказаниями дети трепетали.

У госпожи Рапп-Майербринк были свои любимчики. Альбертина к ним не относилась. Строгая руководительница терпеть не могла, когда у ее «овечек» — так она именовала детей — появлялись собственные «идеи», то есть когда кто-то из детей противился распоряжениям, не желал поклониться возможным приемным родителям или же вечером, в десять часов, разговаривал по какому-то «звездному телефону». А у Альбертины «идеи» появлялись довольно часто.

Госпожа Рапп-Майербринк перевернула вверх дном весь дом и протрясла его основательно — причем делала это лично, и всюду ее сопровождали Тобиас, который проходил у них в приюте альтернативную службу, и еще господин Шлюпф, который заведовал хозяйством и был соня, каких свет не видывал. Но, несмотря на все их усилия, Альбертину Шульце они так нигде и не обнаружили.

Яцци, Тиль и Кнобель, Тобиас и господин Шлюпф полукругом стояли в столовой.

— Может быть, стоит вызвать полицию… — первым робко заговорил господин Шлюпф, пытаясь хоть что-то предложить.

— Полицию? — заорала на него руководительница. — Вы что, совсем ума лишились? Чтобы весь свет узнал, что от меня, Элеоноры Рапп-Майербринк, смылась одна из моих «овечек»? Никогда в жизни. Нет, нет, нет!

Шлюпф сник и прикусил язык. Все, больше от меня ничего не услышите, подумал он про себя. Все эти поиски да расследования и так немало его раздражали. Вот так ищут, ищут — и в конце концов могут дознаться, что под Рождество, когда разные благотворительные общества присылали сиротам подарки, он то и дело утаивал кулечки со сластями — себе оставлял, что повкуснее. Или, не дай Бог, Раппельмайерша именно на него возложит вину за то, что побег «овечки» удался. Причем эта догадка не так уж абсурдна, потому что не кто иной, как Шлюпф, заведовал всеми тремя замками на входной двери в приют. К сожалению, после обеда на него, как обычно, навалилась эта неодолимая дремота. Но он готов поклясться, что смежил веки на одну, ну максимум — на две минутки.

— Всем присутствующим я даю последний срок — три секунды. — Раппельмайерша уперла руки в боки. — Кто до истечения этого срока скажет мне, где она, тому нечего бояться наказания. Во всяком случае, оно будет не таким страшным. — Она окинула всех проницательным взглядом и возвела глаза к девизу приюта, который красовался над обеденным столом: «Пусть счастье и солнце сияют в наших сердцах».

Потом ее огненный взор переметнулся на Тиля и Кнобеля. В минуты крайнего волнения глаза у госпожи Рапп-Майербринк немного косили. Но сейчас ее волнение перешло все пределы, поэтому и Тилю, и Кнобелю казалось, что она вот-вот проткнет их своим взглядом. Однако близнецы остались тверды. Они пообещали Альбертине молчать, как могила, как две могилы. Когда Альбертина вернется, они все вместе будут «скрести корки».