Элиот Шрефер - Тусовка класса «Люкс»

• Название: Тусовка класса «Люкс»
• Автор: Элиот Шрефер
• Издательство: «Издательство ACT», «ACT МОСКВА», «ХРАНИТЕЛЬ», Харвест
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-037458-5, 5-9713-3473-5, 5-9762-0897-5, 985-13-8752-5

Высший свет Америки.

Тусовка «богатых и знаменитых», в которую НЕВОЗМОЖНО ПОПАСТЬ «человеку извне».

Однако бывший студент Принстона, принявший выгодное предложение стать репетитором двух тинейджеров с Пятой авеню, постепенно становится своим в доме Тейеров…

В доме, где глава семейства вечно «отсутствует по делам», а его не желающая стареть супруга УПРЯМО СОПЕРНИЧАЕТ с собственной шестнадцатилетней дочерью, флиртуя напропалую…

В доме, где юный безвольный лоботряс не в силах правильно написать ни одного предложения, а его хамоватая сестра-пустышка озабочена только нарядами и вечеринками.

И вот с таким «материалом» придется работать!

---

Но интерес к Таскани иссяк, пиво в бутылках тоже, Федерико собрался отвезти свою подружку домой, «раздвинуть ей ноги и попробовать, какая она вкусная». Бабочка возвратилась, все четверо выбрались наружу, Бабочка упорхнула, Ной вскоре последовал ее примеру, кое-как доковылял по выщербленному тротуару Сто пятидесятой улицы до дома и бросился в холодную постель. Он мог бы пригласить ее зайти, она была довольно привлекательна. Но случайные связи успели ему разонравиться. Красота – это еще не все. Да и все прочее тоже.

***

Ной рассказывал историю с подушкой бессчетное количество раз – создал вокруг нее целую мифологию, и когда пришло время следующего занятия с Таскани, он нервничал так, будто кому-то из его учеников пришло время сдавать экзамен. Пообедал, не ощущая вкуса еды: суррогатная пища механически попадала изо рта в пищевод – и целый день после этого через силу сосал мятные леденцы.

Он перепутал условленное время и, приехав на час раньше, принялся бродить туда-сюда по Восемьдесят шестой улице. И тут он увидел ее.

Она переходила через улицу; на ней была легкая курточка и черная меховая шляпа. Она была с подружкой; они остановились у витрины салона «Тайна Виктории». Они стояли в странной позе: ноги совсем рядом, а тела разделены, словно половинки треснутой стены, – они, по всей видимости, не испытывали друг к другу симпатии. Они разглядывали розовую эротическую комбинашку на бледном, как воск, манекене, но говорили явно о другом. По жестикуляции ее затянутых в перчатки рук Ной заключил, что Таскани рассказывает о чем-то недавно с нею происшедшем и, возможно, имеющем отношение к какому-то мужчине или парню. Боясь, как бы Таскани не заметила его и не решила, что он за ней шпионит, Ной украдкой свернул на Лексингтон и провел остаток часа в кофейне, жуя резиновый пончик.

Когда он наконец пришел в квартиру Таскани, ему пришлось подниматься наверх под грохотание хип-хопа. Она зажигала с двумя угрюмыми на вид подружками. Вся троица буквально плавала в сигаретном дыму.

– А, привет, – кивнула Таскани. Она открыла окно и попыталась выгнать дым листом бумаги. – Выметайтесь, ребятки, – заявила Таскани, – ко мне препод пришел.

– «Препод» – это вольное сокращение от «преподаватель», – заметил Ной, когда девушки ушли. Ему хотелось немного ее поддразнить. Но Таскани зевнула, откинула волосы, и при взгляде на ее покачивающиеся бедра Ной почувствовал панику. Язык самовольно вытолкнул изо рта мятный леденец. Леденец с легким стуком упал на деревянный пол.

Они смотрели друг на друга сквозь дымную завесу.

– Ага! – весело сказал Ной. Это было все, что пришло ему в голову.

– Здрасьте, – хихикнула Таскани. Ей явно было не по себе, внезапно ей снова стало шестнадцать лет.

Ной опустил сумку, поднял леденец, посмотрел на него и положил в карман. Они снова помолчали.

– Меня опять никуда не пускают, – сказала Таскани.

– Да? Почему это?

– Из-за того человека, – ответила она. – Мама совсем свихнулась.

– Вот как?

Они прошлись по словам на букву «а» из словаря. Ной был разочарован: он не надеялся, что его ученики знают, как пишется «арбитр», но таки ждал правильного написания слова «аэрозоль».

– А тебе очень нравится этот парень? – спросил Ной.

– Он нормальный. Очень славный. И при деньгах. Но я даже не знаю… Иногда хочется чего-то… поглубже. Поинтеллектуальней, что ли? – Она уставилась на Ноя.

– А где ты хочешь учиться? – покровительственно улыбаясь, спросил Ной. Ему хотелось, чтобы разговор принял другой оборот.

– Мама хочет, чтобы я поехала в Хэмпширскую академию. Моя тетя там деканом, а дедуля выстроил библиотеку или что-то в этом роде. Но мне придется набрать семьдесят пять процентов…

– Ты можешь набрать семьдесят пять процентов.

– Да и вообще мне неохота туда ехать. Это будет глупость. Типа поезжай-ка ты туда, детка, там полегче – школа веселенькая, типа того.

Заурядный здравый смысл подсказывал Ною, что следует дать Таскани установку на поступление в Хэмпширскую академию, но он этого не сделал. Он не мог представить себе Таскани, катающуюся на санках в Нью-Хэмпшире. Равно как и занятую учебой.

Темой дня были аналогии. Ной начал с легкого: НАСЕСТ – КУРИЦА.

Она застонала, пробормотала несколько невнятных ругательств и наконец нашлась:

– Э… если на курицу насесть… она не станет нестись?

Вторая аналогия была: ПУЭБЛО – ИГЛУ.

– Что за черт? Я знаю, что такое «иглу», любой дурак знает, это что-то вроде канадского ледового дворца, но с какой стати я должна знать, что такое «пуэбло»? Что это за чепуха такая – пуэбло?

– Ты знаешь, вы это проходили в восьмом классе, возможно, когда разбирали коренных американцев…

– А, да! Всё. Это где жили черные.

– Нет! Не черные. Коренные американцы.

– А, да, да, извиняюсь.

Они еще несколько минут промучились над этой аналогией. Наконец она объявила:

– Ладно, я поняла. Иглу – это канадский ледовый дворец, а пуэбло – это где жили черные.

У Ноя не осталось сил возражать. Слишком многое было против него. Между индейцами и афро-американцами не было никакой разницы – по крайней мере не для Таскани. Она, наверное, думала, что в Гарлеме навалом пуэбло и на улицах пляшут индейские шаманы.

Он пошел в ванную и там зачарованно смотрел, как убегает вода в слив стеклянной, подсвеченной снизу раковины. Выходя, он наткнулся на доктора Тейер. Судя по ее одежде, она отправлялась работать, хотя она запросто могла нарядиться так на ленч с любой из своих подруг. Психотерапевтические сеансы доктора Тейер представляли собой совместный обед, кофе в какой-нибудь квартире на Мэдисон-авеню и рецепт в качестве десерта.

– Ной, – шепнула она, – ну, как она? Хотя бы лучше, чем Дилан?

Она сменила макияж и светилась бронзой.

– Она! Я все слышу, – крикнула из-за двери Таскани.

– Господь с тобой, – крикнула в ответ доктор Тейер, – как у тебя дела?

– Чудно! – отозвалась Таскани. Доктор Тейер повернулась к Ною:

– Неужели «чудно» ?

– Она очень рассудительная девушка, – ответил Ной.

– Главное, чтобы она показала лучший результат, чем на пробном экзамене.

– Я была с перепоя. Я же тебе говорила, – раздался голос из-за двери.

– Она так спокойно говорит «с перепоя», словно меня это совсем не должно волновать.

Ной не знал, что сказать; доктор Тейер и впрямь не казалась взволнованной.

– И как, ты думаешь, мы должны заниматься, если ты нам мешаешь?

Теперь они все трое были у Таскани в комнате.

– Сейчас моя очередь пообщаться с Ноем, солнышко. У тебя уже было сорок пять минут.

Ной сел рядом с Таскани. В пепельнице с надписью «Оторва» тлели окурки. Они посмотрели на мать, которая, казалось, прочно вросла в дверной проем. Внезапно на нее нахлынуло раздражение. Таскани и Ной – оба были для нее как непослушные дети.

– Фуэн! – позвала она. Явилась Фуэн с чайным подносом.

– Что ты делаешь, мама! – озлилась Таскани.

– Я подумала, что вам с Ноем не помешает освежиться. Чтобы сосредоточиться.

– Ты такая странная.

– Судя по всему, я очень странная, – покорно подтвердила доктор Тейер.

Ной взглянул на поставленный на антикварный стол поднос. Фарфор был тонкий, как бумага, расписан черными лебедями, а ручки такие маленькие, что их можно было ухватить только двумя пальцами. Посреди подноса застыли два унылых кекса.

– Ты бываешь невыносима, – сказала Таскани.

– Довольно, – слабо отозвалась доктор Тейер и, повернувшись к Ною, проинструктировала: – Главное, убедитесь, что она правильно понимает ваши вопросы.

– Мы как раз этим сейчас занимаемся, – ответил Ной.

А ты… – Доктор Тейер перевела взгляд на Таскани; помолчала. Похоже было, что она сейчас заплачет. – Ты должна ценить, что на свете есть и другие люди, кроме тебя. Ты ведь не думаешь обо мне, верно?

– Не думаю, – сказала Таскани. Голос ее звучал безжизненно.

– И над этим тоже поработайте, – скомандовала доктор Тейер.

Выдержка покинула Таскани. Глубоко, сердито затянувшись, она сказала:

– Я выучила все, что было задано по словарю. Ведь я выучила словарь, Ной?

– Она выучила весь словарь, – солгал Ной, – почти весь.

– Ну, ты довольна ? – спросила Таскани у матери. Доктор Тейер смерила дочь долгим взглядом, словно оскорбленная ее дерзостью.

– Я довольна.

И, как-то странно, вопросительно покачивая головой, она скрылась за дверью. С Таскани она вела себя не так, как с Диланом. Она держалась отчужденно, словно оборонялась – а может, сражалась? С собственной дочерью?

– Все надоело, – сказала Таскани.

– Она заботится о тебе, – сказал Ной, сам не зная, до какой степени он говорит правду.

– Чушь. Она просто боится, как она будет из-за меня выглядеть. Все ее клиенты – родители моих знакомых, «мир так тесен!» – и что бы я ни делала, это каким-то боком ее задевает. Так она говорит. Она, наверное, и заботится обо мне только из-за этого.