Владимир Даль - Избранные произведения

• Название: Избранные произведения
• Автор: Владимир Даль
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Ты помянул, однако ж, про двух покойников, которых возил, а рассказал только про одного: какой же такой был у тебя другой?

- А другой, батюшка барин, был вот какой: на маслене посадил я под качелями двоих плотников, что ли, каких-то, и везти было их в Ямскую. Оба они, правда, хмельны были, а один так уж и вовсе ноги волок. Товарищ втащил его, уселись, поехали. В Чернышевом переулке вдруг что-то у меня развалились седоки, а сидели было сперва смирно; я оглянулся: один глаза под лоб закатил, а другой, соскочив с саней, да давай бог ноги, - видно, со страху и хмель прошел, - так по Садовой и пустился. Гнаться мне за ним нельзя, а испугавшись беды, я остановил лошадь, поглядел на товарища его - ничего, мол, бог милостив, видно больно хмелен, отойдет. Усадив его кой-как в сани, я скорее до места; там ребята обступили, как стал я доспрашиваться, где тут плотники живут. Посмотрели они на седока моего, который уж весь под полсть съехал, узнали его в лицо. "Это, говорят, Гришка, вон он где стоит, там у него и хозяйка". Привожу туда и спрашиваю Гришкину хозяйку; она было вышла, да как поглядела на него, как увидела, что неживой, а уж он у меня и помер в санях, так и откинулась: не принимает, да и только, хоть ты что хошь делай. "На что его мне, говорит, ты, коли извозчик, так живых вози, а не мертвых".

Я туда, сюда, народ собрался, кричат, день же праздничный, кто говорит ей: "Прими, дура, ведь твой"; кто кричит: "Не принимай, беда будет". Бился, бился: нечего делать, повез в часть... Видно, такая моя доля! Наплакался я и этот раз, и другу и недругу закажу покойников возить: "Найди, говорят, да поставь нам товарища его"; так где же я его возьму? "Уж коли вы, господа, не отыщете его, так нашему-то брату где ж его взять? Ведь я посадил его на улице, хлеба-соли с ним не важивал, паспорта его не прописывал и на уме его не бывал, не знаю, куда он повернул из Садовой да куда удрал"; так нет говорят, подай: "Покуда его не найдем, и тебя не отпустим". Лошадь же моя была хозяйская, так хозяин и хлопотал; подержали с месяц и выпустили.

А вот, барин, помянул я про паспорт, а вы про все расспрашиваете, так к пиву едется, а к слову молвится, - к слову пришлось рассказать вам: вот за паспорт притча была со мной, так, чай, сколько свет стоит, ни с кем этого не бывало. Слыхали ль вы когда, чтоб у нашего брата был нос не по чину, в маховую сажень? Ну, так вот я же вам расскажу: диво, ей-богу, да и только! Дело это было уж годов тому семь. Я оброк уплатил вперед за год, бог пособил, а у нас без этого не пускают; либо по третям вноси, так и билет на четыре месяца выдадут. Вот я и взял паспорт годовой и пошел, ни о чем не горюя. В те поры поднялись мы, человек пять, сколотившись деньжонками, в извоз; товар клали недалече от себя, а везти было в Москву. В одном городишке - и на город-то не похож, хуже иной деревни - пошел один из наших прописать паспорты, и. видно, прописывали по строгости, что недавно, вишь, наслан был новый городничий, а старого сменили; приходит - все ничего, и не впервые уж прописывались, даже не раз становые и прочее начальство глядели. Ну, известно, не без того, за прописку возьмут с тебя и отпустят; а тут вот какая притча сталась:

- Где у вас Алексей Федотов?

- При лошадях остался.

- Пошли его сюда.

Прибежали ребята и кричат меня. Я пошел.

- Ты Алексей Федотов?

- Я, мол, сударь.

- А зачем ты с чужим паспортом ходишь?

- Я, мол, не знаю, сударь, какой изволите казать паспорт, а у меня. надо быть, свой был.

- Нет, врешь, приметы не твои. Посадить его под караул!

Вот тебе и расправа! А тут, батюшка, вот какая беда прикрутилась; известное дело, в паспорте, супротив примет, писаря выставляют, как положено: рост - два аршина шесть вершков; лицо - круглое; волоса - русые; нос средний; подбородок - обыкновенный; а видно, писаришко-то у нас либо хмелен был, проклятый, либо недоглядел да против росту поставил: средний, вместо носу; а против носу - два аршина шесть вершков! Вот тебе и примета! Узнав все это, я и говорю:

- - Помилуйте, не погубите, не держите, наше дело дорожное: нам сутки простою с лошадьми дороже головы... помилосердуйте!

- Нет, говорят, паспорт не в порядке, не то фальшивый, либо чужой.

- Чем же я виноват тому, что мне там прописали? Я человек неграмотный, взял, что подали, - только и вины моей. А что носу такого нет у меня, батюшка, так где ж его взять? Ведь это хоть по всему свету пройти, так такой не найдется! Шутка, чтоб нос у тебя был в два аршина и шесть вершков! Эка штука!

Вот как, батюшка барин, и нос этот, по строгости тогдашней и по новости городничего, дорого нам обошелся...

А все, слава богу, нечего гневить его милосердие, жить нашему брату можно. Какая беда хоть и станется над нами под лихой час, все по грехам нашим; а поколе господь грехам терпит, все жить можно.

ХЛЕБНОЕ ДЕЛЬЦЕ

Да скажите, пожалуйста, Иван Абрамыч, откуда у вас берутся подачи эти? Искусный вы человек, право. Не понимаю, то есть и не могу постигнуть, как это вам счастье везет... Да на каких же вы теперь опять дураков напоролись?

- На ловца и зверь бежит, сударь мой. Дураков-то у нас непочатый угол про это и говорить нечего;

да дело тут не в них; почтеннейший, на одних дураках недалеко уедешь; нужно тут нашему брату быть не оплошным да суметь подвести как следует дельце, чтобы и умница рад был попасть в дураки, - вот в чем дело! Откуда берется? спрашиваете вы; да нам, с позволения сказать, ину пору черт на хвосте приносит - мы и тем не брезгаем! А что дураки-то они не вовсе дураки, сударь мой, кто-то есть чтит, и чествует, и уважает нашего брата; попались бы хоть бы вот и вы, благодетель мой, как, например, Амалия Кейзер, - а это мужчина, хоть и Амалия, а она-то тут лицо подставное, так не в обиду вашей чести сказать, а были бы и вы таковы...

- Ну вот, вот Амалия-то Кейзер: об этом-то я и хотел спросить вас, Иван Абрамыч; пожалуйте, распотешьте, расскажите, а вот я еще за бутылочкой ренского пошлю...

- Да вот, сударик ты мой, у нас, изволишь видеть, заведение вообще такое, что делишки, какие набегают, разбираются самим им по разборам - это уж его рук не минует, и всякое дельце, прежде чем сдается и пойдет ,в, ход, соображается по достоинству, чего оно то есть стоит. Хорошее дело, хлебное, следственный оставляет за собой и производит его под своим наблюдением, сам распоряжается и направляет его там куда и как следует; тут нашему брату поживы нет; много-много что достанется обрывать гривеннички; а делишки пустые, второй и третьей руки, с которых поживы мало, раздаются прямо на нашу братью, мелкую сошку, с обложением, по обстоятельствам, по достоинству дела; вот то есть тебе делишко, подай за него хоть пять, десять, двадцать целковых, а там ведайся, выручка твоя; уж это твое счастье, что бог даст" этого никто не отберет. Ину пору, кто не изловчился, того и гляди, что своих приплатишь, сам насилу отвертишься; а ину пору, кому счастье счастьем, да подспорнись уменьем, так и вымотаешь требушину и поживишься. Вот, сударик ты мой, наш брат и бьется над этаким делом и ухитряется, как бы из него соку повыжать, а разумеется, что воля дана только на производство, пишешь только, куда и что по соображению оказывается нужным, а подпись все его же, ну уж он только не мешает. И тут берегись одного: чтобы все было шито-крыто, чтоб его то есть не подвести под ответ, а то по шее, тотчас вон, и пошел на мостовую в ногти дуть, хоть сам иди в мазурики.

Например сказать, то есть, так вам, на улице случилась драка; драка простая, без грабежа, без злоумышления, без увечья, без прикосновенности, ну вот хоть бы в пьяном виде, и все только народ черный; это делишко пустое; подрались фабричные, все с себя наперед пропивши, - хвать ему в карман, ан дыра в горсти; народ предусмотрительный, взятки гладки. Вот такое-то дельце, с обложением одним целковеньким, и сдается нашему брату. Надо выручить целковенький, да еще и себе не в убыток, чтоб то есть было из чего хлопотать и чтоб как-нибудь прокормиться; ведь это, чай, нечего говорить вам, и сами вы знаете, что в жалованье, каково оно ни есть, только расписываешься, а и в глаза его не видаем. Как тут быть? Ну, попридержишь маленько драчунов, чтоб посбить с них спесь, позовешь к допросу, постращаешь, прикрикнешь, а не берет, так опять управишь его туда же, чтоб уходился. Позвавши в другой раз, уже и растолкуешь, в чем сила, чтоб то сеть показаньице сделал нужное, сослался хоть на свидетеля, е которого бы шерсти клок сорвать можно, как отпрашиваться станет, чтоб не путали его. Например, вот указали на такого-то, что шел-де мимо да не отворотил рыла; больше нет за ним ничего, только что видел, - -с нас и этого довольно, где больше взять? Требуется в часть; знать не знаю, ведать не ведаю, и не видал никакой драки, и об эту пору по улице не ходила ладно, мол, барин, оно и не в том сила, а пожалуйте завтра пораньше, да наутре опять, а не пожалуете, так приведем. Пришел, посидел часа три-четыре; просится, молится - а мы: некогда теперь, недосуг; что делать, потерпите, дело нужное; а как отпустим, опять то же: пожалуйте завтра! Вот, батюшка, такими-то мизерными способами, глядишь - а все целковенький свой с лихвой воротишь. Как отпустишь его совсем, ан на поверку выходит, мы оба с ним довольны остались! Что выжмешь, то и зашибешь; такая должность наша.