Ирина Стрелкова - Опять Киселев

• Название: Опять Киселев
• Автор: Ирина Стрелкова
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детские приключения
• Год: 1984

В книгу входят повести «Похищение из провинциального музея», «Знакомое лицо», «Опять Киселев!» и «Одна лошадиная сила», действие которых происходит в наши дни в старинном русском городке и объединено одними и теми же главными героями: лейтенантом милиции и его добровольным помощником, школьным товарищем. Много драматических событий связано с подростками; писательница показывает, как важны знание их психологии, чуткость, тонкость в развязывании сложных узлов, как велика роль милиции в профилактической работе с молодежью.

---

Какой тут сон! Поминутно открывается дверь, приносят и уносят всевозможные аппараты, медицинский персонал драматическим шепотом обсуждает подробности загадочного происшествия на Фабричной. Часам к семи напряжение спадает. У постели неизвестного остается медсестра. Она дремлет с профессиональным мастерством, уютно свернувшись на шатком табурете.

Володя привык просыпаться рано и браться за научные занятия. Но сейчас ему не хотелось тревожить медсестру. Он неслышно приподнимается на постели и начинает разглядывать соседа по палате.

На плоской больничной подушке недвижно покоилась голова, сплошь забинтованная, как на иллюстрациях к «Человеку-невидимке». Но у невидимки из романа Герберта Уэллса, у несчастного Гриффина, сквозь бинты чернела пустота. А у неизвестного, подобранного в Путятине на Фабричной улице, из-под бинтов выглядывало розовое ухо — совершенно обыкновенное ухо, типичной для русского человека формы. По Володиным наблюдениям, у русских уши редко бывают крупными, с анормальным рисунком раковины, оттянутыми мочками и тэ пэ. Чаще небольшие, мяконькие, этаким лопушком.

Володя глубокомысленно рассматривал розовый славный лопушок, пробившийся на белый свет сквозь плотные бинты. Ухо человека очень молодого и вполне заурядного. Что еще? Пожалуй, невидимка достаточно упрям и скрытен. Ухо, которое сейчас пролезло сквозь бинты, у него прежде не оттопыривалось, а, напротив — было плотно прижато к голове.

«Что могло случиться с этим человеком?» Володя скользнул взглядом по одеялу, и его внимание привлекли чуть высунувшиеся пальцы левой руки с плоскими, коротко остриженными ногтями. На указательном, среднем, четвертом и мизинце вытатуированы какие-то буквы. Л,Е,Н,А… Лена. «Мы еще не знаем, как зовут этого парня, но его девушку зовут Лена… Или так звали ту, в которую он был влюблен когда-то?.. Однако если сейчас он влюблен в какую-нибудь Надю, Тоню или Валю… Да, именно в Валю, очень распространенное имя!.. Но не будем отвлекаться! Если у него сейчас другая девушка, он постарался бы вытравить имя Лена…»

Легкий скрип заставил Володю быстро перевести взгляд на дверь. В палату заглядывал какой-то подозрительный тип. Небритая физиономия, грязные кирзовые сапоги в красной пыли. Этот тип недавно имел дело с кирпичом. Ага, заметил, что за ним наблюдают! Что он предпримет? Подмигивает и манит корявым пальцем: мол, выйди в коридор.

Володя взял костыли и поковылял в коридор. Хочешь не хочешь, а кроме него, некому установить личность раннего посетителя.

Медсестра открыла глаза, увидела ковыляющего Володю и снова погрузилась в сон.

Небритый ожидал Володю в коридоре, устало привалясь к стене.

— Слышь, парень! — прошептал он. — Кореш мой тут лежит, с тобой в палате. Как он?

— Кореш? — спросил Володя с подчеркнутым недоверием.

— Я ему молочка принес! — Небритый полез во внутренний карман пиджака, вытащил бутылку с молоком. — Козье! Кости заживляет! Я и тебе, — небритый полез в другой карман, вытащил вторую бутылку. — Ты, я вижу, тоже… с травмой. Вечером еще принесу. Козье для поломанных костей лучше лекарства…

— Значит, кореш… — задумчиво сказал Володя, глядя на сапоги, припорошенные красной кирпичной пылью. — Что ж… Пошли, поговорим!

В холле Володя с трудом опустился в низкое кресло, обтянутое искусственной кожей, и указал подозрительному на такое же кресло по другую сторону низенького столика.

— Поставьте бутылки и валяйте без дураков! — Володя с умыслом взял наглый тон. С волками жить — по-волчьи выть. У него не было никакого желания вмешиваться не в свое дело, но непростительно упустить случай. Имя пострадавшего неизвестно? Сейчас мы его установим!

Куприянов поставил на журнальный столик бутылки с козьим молоком — специально гонял за ним к матери! — и, деваться некуда, рассказал все как есть, по порядку начиная с кошек.

— Вся моя надежда — что он очнется и сам расскажет, — втолковывал Куприянов Володе. — Но надо успеть его спросить. Он, может, очнется всего на минуту и сразу помрет. — Куприянов замялся и продолжал, понизив голос: — Допустим, он очнулся, а никого рядом нет, кроме тебя. Ты его сразу спроси и запиши. Пока людей позовешь — будет поздно. Сам спроси и на память не надейся, запиши, а врач пускай заверит… — Куприянов подмигнул и похлопал себя по карману. — За мной не заржавеет, отблагодарю…

«Вот мне отплата за наглый тон!» Володя был буквально пригвожден к позорному столбу.

— Ну, зачем же вы так… — бормотал он. — Нельзя же… Вы меня не так поняли. Я верю, что вы не сбивали… На вас не лежит обязанность доказывать, что вы невиновны… Да будет вам известно, существует презумпция невиновности!.. — Володя с жаром выложил все, чему поднабрался, читая юридическую литературу. — Я должен вам сказать, что вы ведете себя неправильно. Зачем вы пришли в больницу? Допустим, что вы не преступник, которого всегда влечет к жертве преступления. Но вы явно не обеспокоены судьбой пострадавшего. Вас привело сюда стремление любой ценой добыть доказательство, что несчастный сбит не вами. Пусть он даст показания, обеляющие вас, и преспокойно отправляется на тот свет… Так, что ли? Это, дорогой мой, не криминал, но это безнравственно!

Куприянов удрученно кивал головой. Перед Володей был уже не какой-то подозрительный тип, а честный шофер, попавший в сложную переделку. Да, случай на Фабричной — крепкий орешек, нешаблонная задача для опытного следователя. Фоме, надо полагать, это дело не доверят — молод, неопытен…

Вернувшись в палату, Володя поставил обе бутылки с козьим молоком на окошко. В Путятине, по неписаной традиции, козоводством ведали старухи, живущие на окраинных улицах. Классическая старушечья животина. Но когда Танька была маленькой, Володя, презрев общественное мнение, завел козу Дуню, выделявшуюся вздорным характером среди всех посадских коз. Дуня стоила ему нервов, но у Таньки всегда было молоко. И Володя к нему привык, к густому, пахнущему козлятиной молоку.

«С удовольствием попью!» — говорил он себе, укладываясь в постель и стараясь не шуметь, чтобы не потревожить медсестру.

«Итак, я знаю уже немало, — размышлял Володя, уставясь в белый потолок. — Случай произошел на Фабричной, напротив дома некоего Ерохина. Вечерами там безобразничают мотоциклисты. Кроме того, откуда-то вдруг заявился белый „Запорожец“ старого выпуска. А Фомин, прибывший на место происшествия, поднял, как показалось шоферу, с земли обломок женского гребня. При чем тут гребень?.. Все эти детали совершенно несопоставимы…»

Откуда-то издалека донесся звук торопливых легких, крадущихся шагов. Они приближались. «Куприяновым не кончилось! — подумал Володя. — Еще кто-то идет сюда». Он не ошибся. Шаги замерли у двери палаты. Очевидно, идущий оглянулся. Сейчас дверь неслышно приоткроется и…

Дверь не приоткрылась — отлетела настежь. В палату кинулась девчонка.

— Саша! — выкрикнула она. — Саша! — и больше ничего. Закрыла лицо руками, затряслась.

Медсестра вскочила с табурета:

— Куда? Нельзя! — и вытолкала девчонку за дверь.

Володя торопливо схватился за костыли. В коридоре медсестра возмущенно отчитывала девчонку и, судя по всему, собиралась выпроводить из больницы.

— Идите в палату, — мягко сказал Володя медсестре. — Я с ней поговорю.

Сидя в кресле, где перед тем сидел шофер Куприянов, девчонка ревела в три ручья.

— Я так и знала… Я ему говорила… — Она всхлипывала совсем по-детски. На вид она показалась Володе Танькиной ровесницей. Зареванное лицо было ему как будто знакомо.

— Вас как зовут?

— Лена.

«Вот, значит, чье имя он наколол на пальцах».

— Успокойтесь, Лена. Не плачьте. Я вам даю слово, ничего опасного… — Он врал, как умел. Придумывал бодрые прогнозы врачей. Путался, противоречил…

Лена верила каждому его слову, глядела на Володю с надеждой и благодарностью. Ему нетрудно оказалось выспросить у нее все о некоем Александре Горелове.

Лена познакомилась с ним в клубе на танцах. Саша учился в вечерней школе, а она в дневной. Он очень упорный! Очень гордый! И самостоятельный! Родители у него умерли, бабушкина пенсия маленькая, он уехал из Нелюшки в город, работал на фабрике грузчиком. Все грузчики пьяницы, а он нет. Он очень серьезный, все обдумывает заранее. С Леной договорился, что сначала надо окончить школу, потом он отслужит в армии… Демобилизовался Саша весной, в мае. Поступил в механический, слесарем…

Володя слушал и незаметно приглядывался к Лене. Типичная современная девица… Володя полагал, что современный девичий характер ему прекрасно известен. Слава богу, одну юную современницу вырастил, воспитал и даже выдал замуж… Таньку, бывало, просишь сбегать за хлебом, она не выйдет за калитку, пока не «сделает себе лицо», как это у них называется. Вот и у Лены спозаранку губы подмазаны. А пудра и растушевка глаз, увы, смыты слезами… Теперь взглянем на одежду. Голубые импортные джинсы, кожаный пиджачок. Одежда модная, дефицитная и дорогая. В ушах сережки с аметистами — настоящими. На руке золотой перстенек с рубином… Д-да… Володе вспомнился дешевый шик звезды самодеятельности Веры Каразеевой. У Лены требования и возможности иные. Высокие требования! При нынешней осведомленности не только девчонок, но и парней о ценах на джинсы и все прочее — главным образом не магазинных ценах, а из-под полы — каждый, следовательно, надевает на себя не просто модные вещи, а точнейшую цифровую информацию для других, сколько он или она стоит… Д-да… Не слишком ли дорога эта девчонка для слесаря Горелова?