Шелли Такер - Навсегда с ним

• Название: Навсегда с ним
• Автор: Шелли Такер
• Издательство: АСТ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1999
• ISBN: 5-237-02665-6

Могучего рыцаря Гастона де Варенна друзья прозвали Черный Львом, враги — Черным Сердцем. Любовь он считал слабостью, к женщинам испытывал лишь презрение. Однако по приказу короля он должен обвенчаться с родственницей своего злейшего врага леди Кристианой Фонтен. Гастон в ярости поклялся, что никогда не разделит ложе со своей супругой. Поклялся, еще не подозревая, что странная и прекрасная девушка, рожденная для счастья, сделает исполнение клятвы невероятно трудным…

---

Нет, черт возьми, невыносимо! Он захлопнул окно и снова стал мерить комнату шагами в тщетной попытке выбросить из памяти навязчивый образ.

Это грозило опасностью. Смертельной опасностью! Если она только догадается, в ее руках окажется оружие, разящее без промаха.

Он изо всех сил пытался скрыть это непрошеное… непрошеное…

Он нашел точное слово, и лицо его исказила горькая гримаса.

Чувство к ней! Во что бы то ни стало он должен подавить его, не дать ему завладеть собой.

Внезапно Гастону вспомнился его брат Жерар и безумная страсть, которую тот питал к своей жене Аврил. Чета проводила вместе все дни, все часы с их первой встречи. Жерар называл это любовью. Словом, которое достойно только женщин. Гастон знал, что оно означает: постоянное всепоглощающее желание так вскружило Жерару голову, что он…

Он стал слишком мягким от этой «любви». Больше супругом, чем воином. Он позволил чувствам к Аврил так завладеть собой, что перестал быть настоящим рыцарем. Будь Жерар более твердым, более осторожным, будь он самим собой в тот злосчастный день, он остался бы жив. И их отец остался бы жив.

Нельзя позволить чувству к женщине взять верх над всем остальным. Судьба Жерара ясно это показывала.

Гастон присел на кровать и яростно потер лоб. Надо избавиться от этого дурацкого желания. Избавиться от Кристианы. Она же человек Туреля и послана сюда именно затем, чтобы сделать его, Гастона, беззащитным перед ее чарами. Обмануть его. Обворожить. Соблазнить!..

Он обязан добиться расторжения брака и жениться на миледи Розалинде де Бриссо. Чем скорее он сделает это, тем лучше. Три его замка слишком далеко отстоят друг от друга и представляют легкую добычу для Туреля, для фламандцев, для любого разбойника или мародера. Только объединив свои владения с землями Бриссо, клином разделившими его имения, сможет он противостоять захватчикам.

Значит, прежде всего надо избавиться от Кристианы. Занятый своими мыслями, Гастон едва услышал звук отворяемой двери.

Она вошла без стука, бесстыдная маленькая стерва. Стоит в дверном проеме с тазом воды, куском мыла и длинными полосами льняной ткани. Кроме того, держит в руках флягу с вином. Лицемерка, опустила глаза долу, но вся так и излучает то ли злость, то ли вызов.

Он выругался про себя. Зачем он поддался минутному порыву и велел ей прийти? Идиот! Намеревался доказать — ей ли, им ли обоим, — что он здесь единственный хозяин, что силой своего разума может подавить свои страсти. Что ни одна женщина не заставит его потерять контроль над собой, и уж во всяком случае не она.

Оказывается, он переоценил свои силы и понял это, только оказавшись лицом к лицу с ней. Надо отослать ее обратно.

Но тем самым он обнаружит, какую власть имеет над ним женщина.

Селина подняла глаза от таза с водой.

— Я пришла, как вы приказали, — тихо произнесла она.

— Закройте дверь! — сказал Гастон, когда она не дрогнула под его пристальным взглядом.

— Вы не боитесь разрешить мне обработать свою рану, если даже моя стряпня не внушает вам доверия?

— Закройте дверь, — повторил он.

Она послушалась, но руки ее при этом дрожали.

Его сердце тоже билось неровно. Гастон задышал глубже, надеясь успокоиться.

Он в первую очередь воин и лишь потом — мужчина. И да будет так!

— Я велел вам прийти сюда, дорогая супруга, потому что желаю поговорить с вами наедине. — Он осторожно прилег, опершись на локоть. Сетка под матрацем заскрипела от его тяжести. — Я не доверяю вам, это правда. Но рана не слишком глубокая, да и король объявил ясно: если со мной что-нибудь случится, ваш патрон лишится всего.

— Вы не вправе винить меня за рану, которую получили, когда… когда были с другой женщиной, — потупясь, сказала Селина и поставила таз на столик возле кровати.

Как раз винить он должен именно ее! Ну да это даже к лучшему: пусть себе верит байкам Ройса.

— Боль от столь незначительной раны не такая высокая плата за наслаждение, которое дала мне эта девушка. — Он усмехнулся. — И хотя в этом действительно нет вашей вины, но если что-то со мной случится после вашего лечения, Турель заплатит сполна.

— Я не состою ни в каком заговоре с Турелем, — заметила она, покачав головой.

Гастон давно уже перестал обращать внимание на ее повторяющиеся слово в слово объяснения. Боже, как она прекрасна! Она будто согревала комнату своим дыханием, пахнущим весной. В костюме цвета свежей листвы она напоминала птичку, впорхнувшую сюда по ошибке. Комната на ее фоне выглядела унылой и бесцветной. Даже яркие шелковые покрывала на кровати с вышитым на них его гербом словно померкли.

В его спальне она была впервые. Так близко, что он без труда ощущал ее запах: лаванды, розы, тимьяна…

Черт возьми! Он хотел бы ничего не знать ни о ней, ни о ее господине, ни о чем…

Намочив льняной бинт, Селина провела по нему куском мыла и повернулась к Гастону:

— Думаю, чересчур смело надеяться, что за несколько прошедших дней ваше настроение заметно улучшилось?

— Мое настроение улучшится, как только вы отсюда исчезнете. Именно за этим я и вызвал вас сюда. Скажите, вы не передумали продолжать здесь вашу предательскую деятельность? Согласны ли вы предстать перед королем и во всем сознаться?

Селина взмахнула руками жестом, полным отчаяния.

— Я не могу! Я не могла сделать это четыре дня назад, не могу сейчас и не смогу в следующий раз, когда вы попросите меня об этом, на следующей ли неделе, через месяц ли — я никогда не смогу выполнить ваше желание.

— Печально. Я имею в виду: печально для вас. — Он вперил в нее ледяной взгляд. — Я в любом случае избавлюсь от вас, Кристиана. И очень скоро.

— Поверьте мне, я тоже с нетерпением считаю дни. — В словах Селины звучала такая страсть, что ее невозможно было заподозрить в неискренности.

— Очень неразумно. Если вам так хочется нас покинуть, почему вы не желаете сотрудничать?

— Потому что я не могу! Мне жаль, но я… — С глубоким вздохом она закрыла глаза. — Так вы хотите, чтобы я занялась вашей раной, или нет? Наш спор все равно ни к чему не приведет.

— Ладно, закончим! — зло процедил он и занялся делом, которое не должно было пробуждать в нем ни страсти, ни ярости. Выпрямившись, он развязал насквозь пропитанную кровью повязку, наложенную на бедро чуть выше колена, и шире разорвал дыру на штанах. — Рана совсем не глубокая. Просто царапина.

— Царапина? — прошептала Селина, побледнев от вида окровавленной ноги, как будто никогда прежде не встречалась с порезами.

Он даже подумал, что она сейчас потеряет сознание, но Селина аккуратно разложила принесенные с собой предметы и опустилась около него на колени.

— А зачем мыло? — с подозрением спросил Гастон. — И вино?

— Можете мне не верить, но там, откуда я прибыла, эти вещи использовали, чтобы предотвратить заражение.

— Вино предотвращает заражение? — расхохотался он. — Если бы это было правдой, то многие мои знакомые из наемников не погибли бы от ран — ведь они были завзятыми пропойцами.

— Выпивка не имеет к этому никакого отношения. Вином надо промыть порез. — Селина посмотрела на него, закусив нижнюю губу. — Это довольно болезненно. Поверьте, я не хочу заставлять вас страдать, но будет больно.

— Я не из тех, кто падает в обморок, едва до него дотронутся. Я много раз бывал ранен, и гораздо более тяжело.

— Вероятно, вы терпели ради того, чтобы теперь похвастаться этим, — пробормотала она.

— Я вытерпел все и остался жив за семнадцать лет сражений только потому, что всегда имел под рукой оружие и не терял разум. — Гастон невозмутимо смотрел, как она промывает рану. — Никогда.

«До последнего времени», — поправил он себя, и эта мысль отнюдь не доставила ему радости. Ее руки действовали быстро и ловко; она очень старалась не причинять ему боли и поменьше касаться его обнаженной ноги. И то и другое было практически невозможно. Она насухо промокнула порез и приложила к нему тряпицу, смоченную в вине.

Он даже не поморщился. Не застонал. Несмотря на ее осторожность, боль опалила его адским пламенем. Но боль от раны была ерундой по сравнению со страданием, которое он ощущал при самых легких прикосновениях ее пальцев.

Господи, как давно она касалась его тела! И случалось ли с ним такое от прикосновения женщины за все тридцать лет, что он живет на земле?

Длинные тонкие пальцы нежно касались жестких, колючих волос на коже бедра, они были так близко и в то же время так далеко от него. Ему приходилось напрягать всю свою силу воли, чтобы скрыть от нее охватывающее его и проявляющееся в самой очевидной форме желание.

Страсть обрушилась на Гастона. Это была мука, проникавшая в каждую клеточку тела, пожиравшая все его существо. Она текла по его чреслам, вызывала яркие и откровенные картины в воображении: вот он заключает ее в свои объятия, привлекает к себе, проводит руками по бархатной коже, ласкает самые укромные уголки гибкого тела, срывает одежду и опрокидывает на простыни, прижимается к ней, входит в нее все глубже и глубже, пока они оба, опустошенные и бездыханные… О нет!