Татьяна Тронина - Страсти по рыжей фурии

• Название: Страсти по рыжей фурии
• Автор: Татьяна Тронина
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-25488-0

Как некрасива она была в детстве – и как стала прекрасна, когда повзрослела! Даже веснушки, за которые ее дразнили в школе, стали одной из примет необычной яркой красоты девушки с необычным именем, звучащим как сценический псевдоним, – Танита Танеева. Казалось, судьба любила ее – исполнялись все желания Таниты. Она захотела быть актрисой – и стала ею, актрисой востребованной и даже культовой. Дважды выходила рыжеволосая красавица замуж – и оба мужа боготворили ее. Сейчас рядом с Танитой был новый мужчина, верный друг и страстный любовник. Но одно ее желание до сих пор не исполнилось, обожаемый ею еще со школьной скамьи Серж Мельников так и не принадлежал ей. Это желание продолжало жить в страстном сердце актрисы, а нет ничего опаснее неутоленной страсти...

---

– У тебя сейчас такой озабоченный, взбудораженный вид, – сказал он. – Брось. Сейчас зайдем в ГУМ и, вот увидишь, найдем там то, что тебе нужно.

– Мерси... Может быть, отправимся потом в кино? В «Зарядье» идет сейчас какой-то новый фильм, все очень хвалят... Ты же любишь спецэффекты.

– А что – это идея. – Он оживился, даже порозовел. – Давненько мы с тобой культурно не развлекались.

После кофе, которое принес официант, он окончательно взбодрился, и моя жалость отступила. Я глядела на Митю, на его безукоризненную, замазанную гелем стрижку под английского лорда, с красиво уложенным затылком, на строгий костюм, выглядывающий из-под мягкого кашемирового пальто, на пижонское кольцо-печатку... и решила, что ничего страшного не произойдет, если мы расстанемся. Утешительниц вокруг полно. Такой безупречно ухоженный, красивый мужчина один не останется. Я даже почувствовала нечто похожее на ревность, когда об этом подумала...

В ГУМе я действительно нашла то, что хотела. В одном из бесчисленных магазинчиков, расположившихся на втором этаже, я заметила один костюм. Сначала он мне не понравился, тем более что цвет у него был не вполне приличный – розовый, да и пуговицы на нем были какие-то странные – в виде свинок. Нечто маскарадное, словом. Но назойливая продавщица настояла, чтобы я его померила, и, странное дело, на мне костюм стал смотреться совсем по-другому.

Узкая юбка до колен, приталенный пиджачок – ничего особенного, но крой был безупречен. Просто удивительно – как модельеры умеют иногда расположить все эти вытачки, разрезы, карманы и шлицы, что самая обычная женская фигура начинает выглядеть просто божественно? Да и цвет не был банально-розовым, если присмотреться. В нем преобладал оттенок фуксии, как в только что появившемся закате, – некий сумбур, тревога и одновременно безмятежность... А перламутровые пуговки в виде забавных свиных рылец – чистый эпатаж, тонкая ирония над цветом и покроем, обрисовывающим женские формы. Я уже давно не выглядела толстушкой, но этот намек на прошлое...

Я вертелась и вертелась в костюме перед большим зеркалом, а продавщица и Митя ходили вокруг и ахали. Я действительно выглядела очень хорошо, очень мило и женственно, и даже ахи продавщицы звучали вполне искренне.

– Ладно, покупаем, – сказала я. – Сколько стоит?

Оказалось, что костюмчик стоит безумно дорого, тем более что на невзрачной этикетке внутри ворота стояло известное французское имя. Но Митя, не раздумывая, расплатился. Эта сумма была для него неразумной тратой – при всем своем романтизме он был человеком довольно-таки скуповатым, но, видимо, он хотел видеть меня счастливой. Мы пошли потом в кино, хотя было уже довольно поздно, и там, в густой прозрачной полутьме зала, он вдруг с такой страстью, с таким бесконечным обожанием стал целовать мои руки, что мне опять стало страшно. «Господи, – взмолилась я, – сделай так, чтобы он не любил меня так страстно! Я не хочу жить так, как сейчас, – позволяя себя любить и не любя сама. Я тоже хочу потерять голову, я не могу бесконечно приносить себя в жертву!»

В субботу утром я проснулась непривычно рано для себя. Митя лежал рядом, и во сне у него было такое счастливое, безмятежное лицо, что я едва могла сдержать нервный смех.

– Митя, проснись, опоздаешь на работу! – принялась я его тормошить.

– Который час? Сейчас встаю... – пробормотал он сонным голосом, разводя руками, словно ища в воздухе опору, которая помогла бы ему встать.

Я не выдержала и расхохоталась:

– Митя, куда ты – сегодня же суббота!

– Ну ты и вредина... – Он обнял меня, уткнувшись теплым, ставшим за ночь колючим лицом мне в грудь. – Идешь сегодня?

– Да, да, конечно, не зря же мы костюмчик купили.

– Тебе очень идет. – Он оживился, открыл глаза. – Смотри, какой-нибудь бывший одноклассник еще влюбится в тебя, в такую хорошую.

– И что ты тогда будешь делать?

– Тогда мне придется убить его. – Он сладко потянулся. – Татка, правда, который час?

Целый день я красила личико, ногти, приводила волосы в порядок, словом, делала то, что Митя называл «чистить перышки». Он снисходительно наблюдал за моими хлопотами и, похоже, ни о чем не тревожился. Если б он только знал, какая буря творилась в моей душе, как мучительно страшно мне было – из-за человека, с которым я говорила один раз в жизни, ведь фразы «привет – пока», «что по алгебре задали?» и прочую ерунду за разговор считать нельзя. Каким стал Серж, чем занимается? А вдруг его нет сейчас в Москве? Вдруг в это самое время он сидит где-нибудь в прохладном российском консульстве, попивая ледяной чай, за окнами качают листьями роскошные тропические пальмы, а на этот самый вечер назначено сафари в африканской саванне...

Шестое марта – еще совсем зима. После короткого потепления в конце февраля вновь ударили морозы, дороги покрылись толстой ледяной коркой, заломило в висках от резкого перепада давления. На город уже надвигались фиолетовые сумерки, я осторожно плыла по скользкой мостовой с пустым желудком – весь день не могла ничего съесть из-за волнения – и ухоженная до такого идеала, что не чувствовала собственного веса. Я опаздывала на полчаса, причем вполне сознательно – на такие мероприятия все всегда приходят не вовремя.

«Ромашка» была в этот вечер закрыта для других посетителей – какой-то лощеный юноша в бабочке и нестерпимо блестящих штиблетах впустил меня, придирчиво сверив мою фамилию со списком.

– Танита Танеева? Великолепное сочетание...

В тесной гардеробной висели чьи-то шубы, пальто, витала смесь ароматов сигарет, женских духов и мужских одеколонов, и я вдруг подумала, что эти запахи принадлежат моим бывшим сотоварищам и один из запахов, возможно...

Из-под шуб вынырнул молодой человек в черном сюртучке и остолбенел, увидев меня.

– Ужель та самая Татьяна? Пардон, Танита...

– О господи, это же Юрочка... А фамилию твою я забыла! – засмеялась я. Сейчас я была совершенно спокойна. И даже холодна, оставив свои страхи и мучения за входной дверью, – актерская выучка выручала. Спектакль я должна сыграть без заминки.

– Фогельсон, – машинально напомнил одноклассник, пожирая меня глазами. – Танита, тебя просто не узнать!

Я помнила Юру – он сидел на предпоследней парте у окна, был милым, хотя и довольно егозливым мальчишкой.

– Много народу собралось? – спросила я, поправляя волосы перед зеркалом. Костюм, ноги в золотистых колготках, туфельки на небольшой шпильке, которые я предусмотрительно захватила с собой, – все было безупречно. Главное – чтобы на лице не отразилось ни одной сильной эмоции.

– Порядочно...

Юрочка, который сроду на меня не обращал внимания, преданно дождался того момента, когда я закончу прихорашиваться, и предложил мне свой локоть для сопровождения.

Мы вплыли в зал. В первый момент я ничего не заметила, помня только об одном – чтобы на лице играла приветливая непринужденная улыбка, немного усталая и ни в коем случае не вызывающая. Висели какие-то гирлянды, мигали разноцветные фонари, даже конфетти летало в воздухе, словно праздновали Новый год, лица присутствующих мешались в одно пестрое пятно...

– Танита! Звезда ты наша! – заорал кто-то рядом. Это был весельчак и балагур Грибов, который умудрился прохохмить все десять лет школьной жизни. Помнится, он был двоечником и всеобщим любимцем.

– Грибов, сколько лет, сколько зим... – его имя тоже вылетело у меня из головы.

– Смотрели, смотрели кино с вашим участием...

Почти все уже сидели за сдвинутыми в одну линию столами и, видимо, уже успели переброситься друг с другом приветственными фразами, так что все внимание сейчас было устремлено на меня. Пестрый туман рассеялся, и я стала постепенно узнавать этих людей, которых в последний раз видела еще детьми.

Они обращались ко мне с приветствиями, я тоже отвечала бодрыми, дружескими фразами. Федя Брумель, Надя Синицына, Ленка-толстая и Ленка-в-очках... Бывшие девчонки и мальчишки выглядели великолепно. Они, наверное, тоже ждали многого от этой встречи. Кто откровенно радовался – с охами, ахами, всплескиванием рук, кто сидел независимо, лишь снисходительно поглядывая вокруг.

Непонятно каким образом я оказалась за столом рядом с Юрочкой – тот положил мне в тарелку салат, налил в бокал шампанского.

– Ну что, за встречу!

Мы чокнулись, потом с другой стороны ко мне подсела Катя Варшавская, которая, оказывается, была уже не Варшавской, а Романовой, – полная, белокурая, степенная дама, совсем не похожая на вертлявую тощую Катьку с растрепанной черной челкой, вечно лезущей ей в глаза. Да, время и пергидроль сильно меняют людей...

– Кажется, еще не все пришли, – заметил Юрочка, то и дело привскакивая со стула, словно ему на сиденье положили горсть канцелярских кнопок.

Входная дверь распахнулась, и появился Никита Мусатов – огромный мужик в шикарном костюме. Рокочущим голосом он на миг перекрыл все другие звуки в кафе. Никита работал хирургом в одном из современных медицинских центров, энергия и оптимизм так и перли из него. Непостижимым образом он за очень короткое время успел переговорить со всеми, мне поцеловал руку, шепнув, что мечтал бы лично пропальпировать меня, причем как-то так мило, без налета скабрезности это произнеся, что я только рассмеялась счастливо ему в ответ, сказав, что он все такой же «анфан террибль».