Татьяна Тронина - Страсти по рыжей фурии

• Название: Страсти по рыжей фурии
• Автор: Татьяна Тронина
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-25488-0

Как некрасива она была в детстве – и как стала прекрасна, когда повзрослела! Даже веснушки, за которые ее дразнили в школе, стали одной из примет необычной яркой красоты девушки с необычным именем, звучащим как сценический псевдоним, – Танита Танеева. Казалось, судьба любила ее – исполнялись все желания Таниты. Она захотела быть актрисой – и стала ею, актрисой востребованной и даже культовой. Дважды выходила рыжеволосая красавица замуж – и оба мужа боготворили ее. Сейчас рядом с Танитой был новый мужчина, верный друг и страстный любовник. Но одно ее желание до сих пор не исполнилось, обожаемый ею еще со школьной скамьи Серж Мельников так и не принадлежал ей. Это желание продолжало жить в страстном сердце актрисы, а нет ничего опаснее неутоленной страсти...

---

– Однако! – развеселилась я. – Ну и характеристику вы мне дали. Вообще-то я и сама еще не разобралась, какая я на самом деле.

– Зато веснушки у вас настоящие.

– Что?

– Я говорю – натуральные у вас веснушки, а то сейчас с помощью всяких компьютерных технологий можно что угодно пририсовать. Вы чудо, Танита.

– О господи! – вздохнула я. Похоже, он не наврал, когда написал в своем письме, что с ним сделалось нечто вроде солнечного удара... – Называйте меня просто Таней.

...Митя звонил мне каждый день – сначала под предлогом того, что его очень заботит его бывший подопечный, потом о котенке он забыл и уже не скрывал, что его интересую только я. Иногда мы с ним встречались – гуляли в пригородных парках, сидели в кафе, ходили на какие-то выставки. Он являлся на все спектакли с моим участием, каждый раз даря мне по букету. Он не прятал своей влюбленности, но только на третью встречу позволил себе поцеловать меня – да и то в ответ на его нежности я пренебрежительно фыркнула и заявила, что меня не очень-то интересуют подобные вещи. С нежностями он отстал, но я очень хорошо видела, как его буквально трясет от желания обладать мной. Нечто подобное происходило между мной и первым моим мужем, только не так романтично и намного прозаичнее и грубее, поэтому я не торопилась отвечать на Митину любовь – опасалась, что все может закончиться так же плачевно.

Он познакомил меня со своей мамой, тем самым намекнув, что у него все очень даже серьезно. Но, похоже, сделал это зря – его мама была довольно милой женщиной – почтенная пожилая дама старой закалки, – однако именно это и было проблемой. Она чуть не упала, когда я появилась в ее доме – в прозрачном крепдешиновом сарафане, в буйных кудрях и сплошь покрытая веснушками. Да еще Митя с гордостью заявил, что я актриса. Она старалась не подать виду, но я сразу поняла, что показалась ей безобразной и вульгарной. Порочной. Развращенной лицедейством. Целый вечер мы вели очень нудную беседу, обсуждая смесь политических и культурных тем, – Митя из кожи вон лез, чтобы показать, какая я умная и положительная, но, по-моему, бесполезно. Под конец вечера, когда Митя удалился на несколько минут, старая дама все-таки не выдержала и спросила с детским любопытством и ужасом:

– Танечка, у вас такие интересные глаза... Это ваш естественный цвет или вы пользуетесь специальными линзами? Я слышала, в актерской среде такое очень популярно...

– Естественный.

– О боже, как интересно... – Она была совершенно шокирована. Наверное, я представлялась ей чем-то вроде мутанта, игры природы.

Вечером Митя пошел меня провожать и в первый раз был допущен лицезреть мое жилище. Дорогой я не показывала вида, что сержусь – я, в общем-то, и не сердилась, – поэтому настроение у него было приподнятое, он страшно радовался, что я наконец-то позвала его к себе. Но не тут-то было...

Я не дала ему полюбоваться результатами моего последнего ремонта – еще с порога я закатила скандал.

– Какого черта!.. – сказала я, бросая свою сумочку прямо на пол. – Какого черта надо было делать из меня Юлию Пастрану!

– Что? – вытаращил он глаза.

– «Ах, Танечка так много читает...» – передразнила я его. – Вот и расхлебывай теперь. Юлия Пастрана была бородатой женщиной, которую показывали публике за деньги.

– Не понимаю... – Митя был совершенно растерян.

– Твоя мама смотрела на меня как на чудовище. Ты – ее сын, ты знаешь ее вкусы... Зачем же нужно было подвергать меня унижению, знакомить меня с ней?!

– Какие глупости, тебе показалось!

Я выкрикивала еще какие-то обвинения – бедный Митя уже не знал, что со мной делать, – как вдруг неожиданно успокоилась и засмеялась, совсем уж запутав его.

– Прости, – сказала я. – Это все детские комплексы и обиды. Я, наверное, не права. Наверное, мне все показалось.

– Ну да, я говорю – тебе все показалось... – Он взял меня за руку, но я тут же вырвала ее.

– Идем, выпьем-ка еще чаю. Знаешь, в детстве я была очень некрасивым ребенком, меня даже дразнили.

– Не может быть! – искренне ответил он. – Некрасивых в театральное не берут.

– Хочешь, я детские фотографии покажу?

– Хочу...

Мы болтали с ним до позднего вечера, пили чай, листали мой старый семейный альбом. Я окончательно поняла, что для этого человека являюсь верхом совершенства – потому что даже мои детские фотографии не произвели на него должного впечатления. Мне вдруг в голову пришла забавная мысль – в Мите сочетаются лучшие черты двух моих мужей – он меня обожает, но не до такой степени, чтобы не видеть во мне человека.

В половине второго он спохватился:

– Мама волнуется! Надо ей позвонить.

– Оставайся, – великодушно предложила я. – Метро уже закрыто, а в нашем районе такси ты вряд ли поймаешь.

Он даже побледнел от волнения.

– Оставайся, – повторила я и добавила: – Я поставлю раскладушку на кухне.

Он позвонил своей матери, предупредил ее. Не знаю, что уж она ответила ему, но вид у него был унылый, когда он расправлялся с французской раскладушкой. Странно – ведь ему уже тридцать, наверняка он не в первый раз ночует не дома, а до сих пор мамочки боится... Представляю, что она сейчас сказала ему по телефону!

Я предложила Мите остаться исключительно из благородных побуждений, ни о чем таком эротическом не помышляя, – очень уж на меня подействовал этот вечер. Я легла в комнате и тут же заснула. Лишь одна мысль проплыла в погружающемся в дрему сознании: «Всем хорош, но – увы! – мамочкин сынок». Бороться с мамочками было для меня слишком утомительно.

Следующим днем было воскресенье.

Я, по обыкновению, проснулась очень поздно и о Митином присутствии вспомнила не сразу. «Наверное, ушел», – подумала я, вслушиваясь в тишину, царящую за дверью. Ситуация, в которой мы оказались, была довольно пикантная: Митя вполне мог заявиться ко мне среди ночи, и мне даже было немного обидно, что он этого не сделал. Хотя, если честно, я бы все равно его выгнала обратно на раскладушку.

Я оделась и вышла на кухню, заранее обиженная на своего кавалера за то, что тот ушел без предупреждения.

Но Митя и не думал уходить – он сидел за столом, раскладушка и постельное белье были аккуратно сложены.

– Доброе утро! – сказал он.

– Доброе... – Я взглянула на него внимательнее и вдруг заметила, что вид у него какой-то странный: словно он за ночь успел переболеть тяжелой болезнью – круги под глазами, нездоровый цвет лица, искусанные, пересохшие губы. – Что это с тобой? Ты спал?

– Нет. – Он виновато улыбнулся. – У тебя есть бритва?

– Есть, только тебе, наверное, не подойдет. Фор вумен... Ты из тех людей, кто только дома может спать? Я тоже, кстати, такая. Терпеть не могу чужой обстановки.

– Таня, я похож на сумасшедшего? – неожиданно спросил он.

Я опешила:

– Н-не очень... Это я скорее похожа.

– Целую ночь я думал о тебе. Я думал, что ты меня выгонишь, если я вздумаю зайти к тебе в комнату.

– Так оно и было бы...

– Больше никогда, никогда не зови меня к себе. Это так мучительно! Я чуть не умер, представляя, как ты спишь там, за стеной, совсем рядом...

Все-таки он был удивительный человек – мог так честно рассказать о том, в чем другой мужчина вряд ли признался бы. Я хотела было обратить все в шутку, но не смогла. Мне стало его так жаль, что просто чуть сердце не разорвалось, – я подошла к нему, села на колени и крепко обняла.

Все мои прежние романы неизбежно заканчивались замужеством – почему так получалось, я не знаю. И я подумала о том, что если сейчас заведу очередной роман, то он непременно закончится штампом в паспорте, а я этого совсем не хотела.

Хуже всего было то, что Митя задрожал и, кажется, чуть не упал в обморок. Чересчур долго он ждал ответных чувств, особенно после этой ночи, когда я так бессовестно и безмятежно храпела за стеной, лишив его последней надежды.

Мы поцеловались медленным, долгим поцелуем, а потом все завертелось, словно в моей кухне открылась дыра в иное измерение и нас с Митей туда засосало. «Это не любовь, это жалость», – последнее, что я подумала...

Есть фильм, название которого мне запомнилось, – «Тот, кто нежнее». Определение названия полностью подходило Мите – я еще в жизни не встречала такого ласкового мужчину. Просто оторопь брала от тех гигантских залежей нерастраченной нежности, которые в нем были, словно рос он сиротой в детском доме. Я чувствовала себя мухой, которая неосторожно села на мед и моментально увязла в липкой сладкой массе.

Но прогнать Митю, отдалить его на некоторое, хотя бы минимальное, расстояние у меня духу не хватало. Он, наверное, без меня просто умер бы. «Ладно, – успокаивала я себя, – без мужчины женщина все равно не должна жить. Пусть тогда будет он, а не еще кто-то...» Близкие подруги в очередной раз удивлялись тому, как мне повезло: по их мнению, Митя был просто идеален. Но мне жилось не очень-то легко, ибо чрезмерная зависимость одного человека от другого всегда угнетает.