Виктория Брюс - Любовник из прошлого

• Название: Любовник из прошлого
• Автор: Виктория Брюс
• Издательство: Олма-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-87322-733-0

Таинственный аромат, отдаленное воспоминание, боль от незаживающей душевной раны – вот и все, что осталось у Мэгги от пропавшего отца. Она ищет ответ на мучающие ее вопросы и сомнения в путешествии, которое, начавшись в наши дни, ведет ее через годы в объятия мужественного Шиа.

---

Казалось невероятным, что мать предприняла путешествие, чтобы навестить могилу отца, во всяком случае, после того, как она решила скрыть от меня истинные причины его исчезновения. И все же, вдыхая этот запах, неотрывно связанный с ней в моем сознании, хотелось думать, что она все-таки побывала здесь.

Когда цены на фиалки резко подскочили, многие производители стали использовать синтетические суррогаты, но моя мать отказывалась приобретать такие духи, пользуясь только натуральными. Даже снобы от парфюмерии соглашались, что молекула синтетического аромата полностью идентична натуральной и что разница в запахах неуловима, но я нашла природный ингредиент, который ни один ученый не сможет воспроизвести в лабораторных условиях. Матери не было дано природой такое уникальное обоняние, как у меня, но она обладала другим талантом – стремлением дойти до корней в познании истины, поэтому и сумела отличить суррогаты от натурального запаха.

Я разглядывала даты на памятнике моего отца, уговаривая себя, что нужно принять случившееся, каким бы горьким оно ни было. Но именно в этот момент ко мне пришло твердое убеждение, что здесь что-то не так. Аромат моей матери витал над могилой отца, но я не чувствовала отцовскогоприсутствия. Напротив, я была совершенно уверена, что это не его тело лежит под могильным камнем и фиалками.

Что-то внутри меня упорно отказывалось поверить, что он покончил с собой. Острое чувство жалости и любви к отцу пронзило меня под старинными вязами, при тревожном стрекоте цикад. Итак, я поняла, что Бу был не прав, рассказывая мне о смерти отца, но если правдой было то, что он рассказывал о покупке дома, значит, Адмирал любил нас, а это для меня важнее всего остального.

Прохладный ветерок бесшумно обвевал мою шею. Легкий шорох листвы слышался среди могильных плит, становясь более отчетливым в те мгновения, когда стихал, будто прислушиваясь к чему-то, хор цикад.

Хору звуков аккомпанировал оркестр ароматов: благоухание дикой жимолости звучало подобно высокой скрипичной ноте, нахально требуя, чтобы все внимание было приковано лишь к ней, в то время как фиалки на могиле моего отца звучали сдержанно; их неповторимый аромат, скромный и устойчивый, доходил до самого сердца. Но доминировала мелодия сырой плодородной земли, ставшей последним приютом для бесчисленных человеческих тел.

Сладковатый запах земли вызывал из небытия призраки прошлого и воскрешал утраченные надежды. Смешанный с запахом фиалок, он рождал удивительное ощущение – я почти реально могла обонять аромат табачного дыма, который исходил от моего отца, и слабый, все время ускользающий, как бы насмехавшийся надо мной запах моря.

Увядший лист, упавший мне под ноги с кизилового дерева, привлек мое внимание. Лист этот, кружась на ветру, упал рядом с забытой могилой, чтобы обрести наконец вечный покой. Гладкий плоский могильный камень едва выглядывал из заросшей бурьяном земли; если бы не лист, я бы и не догадалась, наверное, что здесь когда-то была могила.

Я долго смотрела на камень; его скромный привет так тронул меня, что я начала дрожать. Если бы я знала правду тогда!.. Я безуспешно старалась успокоить себя, но слезы, как я ни сдерживалась, хлынули из глаз. Радости и печали последних дней, известие о смерти отца и то, что причина этой смерти так и осталась неразгаданной, – все это многократно превышало мои моральные силы. Глубокая печаль разлилась во мне, и я зарыдала.

Немного успокоившись, я вынула из кармана носовой платок, вытерла слезы и почувствовала внезапное головокружение то самое, что сразило меня в аптеке. Ветерок прекратился, и я начала задыхаться. Неведомо откуда появилось яркое горячее солнце, запах жимолости усилился. Я старалась глубже дышать, приспосабливаясь к резкому изменению в окружавшей меня атмосфере. Вдруг сквозь аромат жимолости явственно проступил запах моря и хорошего трубочного табака. Я жадно вдыхала этот запах, знакомый мне так же хорошо, как мой собственный. Сердце бешено колотилось, я увидела около оплаканной мной безымянной могилы неясный силуэт мужчины; его очертания были размыты ослепительным полуденным солнцем.

Неужели это мой отец?!

Я крепко зажмурилась и когда открыла глаза, яркое солнце исчезло, будто облако накрыло его, меня снова окружила влажная прохлада кладбища. Головокружение прошло. Запахи и видение исчезли.

Плохо понимая, что происходит, я в страхе бросилась через кусты и бурьян, придерживая руками подол, чтобы не мешал бежать.

Ошеломленная, я поехала домой. Телеграфные столбы мелькали, как сухие листья в бурю, белые линии дорожной разметки сливались в сплошное грязноватое дятно: я мчалась назад к Дэвиду. Только он поможет мне забыть мои страхи, он моя опора – какой в моем детстве был отец. Дэвид любит меня, он поддержит меня.

Я добралась до «Арлингтона», с трудом зарулила на стоянку в гараже и трясущейся рукой отсчитала арендную плату дежурному. Лифт, казалось, не опустится никогда. Добравшись наконец до нашего этажа, я побежала по коридору.

Комната 442. «Дэвид, пожалуйста, будь там!» – умоляла я, роясь в кошельке в поисках ключа от номера. Каким-то образом мне удалось отыскать ключ и попасть им в замочную скважину.

Слава Богу! В номере горит свет и слышно, как Дэвид плещется в душе. Душ это то, что мне нужно. Я смою все болезненные воспоминания и забудусь в объятиях своего мужа.

Я кинулась в ванную. Клубы горячего пара обрушились на меня, едва я открыла дверь. Пар прикрывал зеркало легкой дымкой, и моеотражение в нем казалось причудливым цветным пятном. От жары и духоты я начала задыхаться.

Сквозь пелену тумана я увидела Дэвида. Его глаза были закрыты в экстазе; сидя на краю ванны, он держал в объятиях женщину. Всякий раз, когда он толчками входил в нее, ее длинные светлые волосы вздрагивали подобно влажной спутанной гриве. Вздымаясь подобно необузданному жеребцу, напрягая каждый мускул в сладострастной ярости, он поднимал ее все выше и выше. Его собственные волосы, обычно безукоризненно уложенные, были спутаны и растрепаны. Совершив заключительный толчок, он, содрогаясь всем телом, издал дикий вопль, и его прекрасное лицо тут же приняло тупое, безразличное выражение.

Приглушенные временем, картины прошлого кружат в моей памяти, обернутые каждая в свой аромат: «Поло колон», наше с Дэвидом любимое мыло, которым были намылены их сплетенные тела, аромат гардении, который я почувствовала днем раньше.

Все наши последние ночи. Упорное нежелание Дэвида сообщать точное время своего возвращения. Все, оказывается, имело вполне определенную разгадку. А я-то, дура, думала, что, заурядная внешне и чувственно, смогу удовлетворить такого мужчину, как Дэвид. Теперь я узнала – о, как мучителен был момент прозрения! – что мой ненасытный муж удовлетворял свою страсть с другой женщиной, а не со мной.

Я, шатаясь, вышла из комнаты. Дэвид что-то кричал мне вслед, его хриплый голос, казалось, проникал повсюду. Слезы заливали мои глаза, и узор ковра, лежавшего на полу, расплывался в причудливую какофонию цветов. Я уронила свой кошелек, но не остановилась, а продолжала идти. Какая же я дура, если раньше не разгадала Дэвида! Неужели я ослепла от любви и не могу видеть правду? Всю жизнь я восхищалась своей матерью, стоицизмом, с которым она переносила жизнь без папы, всегда хотела быть хоть немножко похожей на нее. Словно студентка, прилежно копирующая своего преподавателя, я вышла замуж за подобие своего отца.

Я добежала до лифтов и стала нервно давить на кнопку, но двери упорно не открывались. В отчаянии я прислонилась к стене. Все, во что я верила, на что надеялась в этой жизни, было ложью. Семья, любовь – все оказалось жестоким обманом, все рухнуло в один момент. Я вынула носовой платок и поднесла к лицу.

Рыдая в платок, пропитанный волшебным ароматом, я потеряла сознание. Темнота начала обволакивать меня, предлагая мне спасение в ином мире – лучшем, чем тот, что окружал меня до сих пор.

В этот момент я еще помнила резкий запах, который сопровождал совокупление Дэвида с его любовницей, но уже не имела ни сил, ни желаний что-либо предпринимать. Я чувствовала, как меня уносит куда-то далеко на мягких крыльях волшебного аромата, яркие цвета ковра мертвели. Глухой удар закрывающихся дверей лифта – последнее, что я помню.

* * *

Меня уносило куда-то непрерывными уверенными толчками. Хотя это были, скорее, энергичные покачивания, почти приятные, подобные тем, что испытывает, наверное, ребенок в колыбели. Вдруг это движение прекратилось, видимо, кабина лифта добралась до нужного этажа. Двери открылись.

Я приподняла одно веко, и убийственной силы удар немедленно обрушился на меня. Правый хук был нанесен классным боксером, и некоторое время я лежала неподвижно, пытаясь унять страшную боль, пронзившую меня, потом снова открыла глаз. Только один: я, кажется, окривела. Передо мной стоял негр в одежде невероятных размеров.