Анатоль Имерманис - Пирамида Мортона

• Название: Пирамида Мортона
• Автор: Анатоль Имерманис
• Издательство: “ЛИЕСМА”
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 1978

Единственный роман автора в жанре твёрдого НФ (латыш. 1971; рус. 1978). Действие происходит (в 1-й части) в близком «капиталистическом» будущем и (во 2-й части) — в мире после катастрофы; основу сюжета составляет история создания телевизионной и биологической систем управления тоталитарным обществом.

"Пирамида Мортона" — одна из немногих советских книг антикапиталической идеологической направленности, которая сохранила актуальность в новом веке. И многое, описанное в книге, заставляет задуматься о том, что творится в нашем мире сейчас. И - о том, что ещё, возможно, предстоит...

---

Но он все надеялся приобщить меня к собственной истине. А заключалась она в том, что этот мир невозможно переделать. Можно только, играя на его слабостях, создавать великолепную симфонию финансового и промышленного могущества.

— А у меня для тебя сегодня сюрприз. — Он обнял меня за плечи и повел к расположившейся на длинном низком диване компании, среди которой выделялась огненно-рыжая поразительной красоты девушка.

Я когда-то действительно был неравнодушен и к таким лицам, и к таким волосам, но все это было в прошлом, сейчас женщины существовали для меня только изредка, и то лишь как отрезвляющий антракт между двумя рюмками, и я подумал, что, пожалуй, старость не миновала даже Мефистофеля. В былые годы он никогда не допустил бы такой нечуткости к моим настроениям.

Но он подвел меня вовсе не к ней, а к молодому человеку с длинными ниспадающими на замшевый воротник иссиня-черными волосами и тоже черными, чуть раскосыми глазами.

— Это Лайонелл Марр, — сказал он с внезапно просветлевшими глазами. — Вот гений, не то, что я. Если вам удастся сработаться, весь земной шар через полвека изменит свое лицо!

О, как он был прав тогда! Я узнал об этом только че рез полвека. Тогда я еще ничего не знал, даже к какой нации принадлежал этот молодой гений, так независимо подавший мне руку, словно Тридентом Мортоном был он, а я безвестным левантийским евреем.

Я, действительно, сначала думал, что он еврей из Леванта, очень уж американизированно звучали и имя, и фамилия. Но тут та самая рыжекудрая вскочила с дивана.

— Надоели вы мне! Со своими глобальными масштабами и угрозами переделать мир! Видели мы таких. Сначала наобещают рай на земле, а сами даже приличного ада не могут устроить. Лай, лучше сыграй что-нибудь такое…

Лайонелл Марр тряхнул головой и направился к роялю. Оркестр только что исступленно сыграл среднюю часть песни, певец только что подхватил дикую мелодию, пианист словно прирос к клавишам. И вдруг они увидели приближающегося Лайонелла. Все разом смолкло, пи, анист соскочил с табуретки.

Я впервые почувствовал — этот двадцатилетний юноша рожден, чтобы властвовать. А когда он заиграл, понял — никакой он не поляк, и не еврей. Лишь цыгану дано так чувствовать музыку.

Потом мы уединились в ванной комнате, другого места для разговоров без свидетелей не оказалось, и Мефистофель рассказал мне, каким образом нашел Лайонелла. Я узнал, что при всех крупных университетах моим отцом (идея, разумеется, принадлежала Мефистофелю) были учреждены стипендии для особо одаренных студентов. В отличие от большинства тратящих деньги на научные фонды, колледжи и стипендии ради увековечивания своего имени, отец и тут предпочитал прятаться за фирменными щитами своих бесчисленных анонимных предприятий. Существовало еще одно отличие — отметки и прилежание не играли никакой роли, ценились лишь новые идеи.

— Лайонелл был первокурсником, когда мы встретились, — Мефистофель похлопал его по плечу. У него вообще были весьма фамильярные манеры, но только по отношению к людям, которых он ценил. Всех остальных он держал под железной пятой. — Тогда он высказал мнение, что на рынке, обеспечивающем потребности малолеток, вследствие чрезмерной конкуренции скоро должен наступить застой. Выход — делать бизнес на престарелых, о специфических нуждах которых до сих пор никто не заботился. Мы скупили по всей стране, главным образом в неосвоенных районах, где земля дешевая, десятки тысяч акров. Там, где климат это позволяет, мы строили “рай” для стариков — свой домик, полное обслуживание, никаких шумных школ, никаких детей и собак.

— Видите ли, Трид, — молодой гений наглел с каждой минутой, — эгоизм зашел у нас уже так далеко, что дети — главная радость всех старых людей во все эпохи — превратились в раздражающую помеху. Чтобы понять эту тенденцию, надо быть сверхэгоистом, я именно таков. И еще есть одна мечта у каждого американца, которому удалось при жизни скопить немного деньжат, — чтобы его после смерти боготворили не только дети, но и правнуки. Я предложил господину Эрквуду в тех местах, где невыгодно строить рай для живых, создавать рай для умерших. Пантеоны вроде парижского Пер-Лашеза — кипарисовые аллеи, благоухание редких экзотических цветов, скульптурные группы, мраморные скамейки, чтобы у скорбящих родственников не затекали ноги, хоралы Баха по воскресеньям и прочим церковным праздникам плюс, главное, гарантированный фирмой уход за могилами в течение столетия. Представьте себе — завтра вы помираете, но еще в 2075 году ваш пра-пра-пра-правнук имеет возможность прослезиться над вашей ухоженной, озелененной, соответствующей самому строгому эстетическому вкусу могилой.

— В общем, на жаждущих бессмертия обывателях мы уже заработали больше, чем Англия на мини-юбках, — весело констатировал Мефистофель. — Люди прямо-таки влезают в долги, чтобы попасть в наш пантеон. Грандиозное дело! Но увы, чем прибыльнее, тем большая конкуренция.

И тут они рассказали мне, каким путем добились сначала объединения всех мелких конкурентов в Универсальный Пантеон, а потом полного банкротства, которое и привело к назначенной на сегодня торжественной церемонии слияния. Это было похлеще биржевых трюков — исподволь подготовленный, артистический по замыслу, беспощадный обман.

Я посмотрел на Лайонелла более внимательно. Многие историки называют Чингис-хана кровожадным чудовищем, а может быть, пирамиды черепов были ему нужны лишь для того, чтобы ощущать величие своих стратегических замыслов?

— Пора! — сказал Мефистофель, пройдясь оценивающим взглядом по моему измятому грязному костюму.

Другой, масштабом чуть поменьше, пожалуй, велел бы мне ради такого торжественного случая облачиться в самый дорогой. Но его власть держалась на виртуозном знании человеческой психологии — лишь безумно богатый человек мог себе позволить явиться на слияние с Универсальным Пантеоном в такой карикатуре на приличную одежду.

Мы прошли через все три комнаты моих апартаментов.

Кто-то непринужденно танцевал, кто-то беседовал о высоких материях или налегал на бесплатную выпивку.

Обычно присутствующие даже не знали, к кому и по поводу чего приглашены. Никто не обратил на меня внимания, кроме рыжекудрой, привставшей с дивана мне навстречу, да двух дюжих парней, которые немедленно бросили своих цартнерш, словно вспомнив, что за дверьми дожидаются законные жены. Это были мои телохранители — Джеймс I, бывший главарь чикагской молодежной банды, и Джеймс II — бывший особый агент Центрального разведывательного управления.

Если поездки за границу и доставляли мне некоторое удовольствие, то лишь потому, что после смерти отца маленький спортивный автомобиль, вместительный роллсройс, Джеймс I и Джеймс II оставались дома. Весьма возможно, что и за границей кто-то бдительно охранял меня от кулачного или пулевого контакта с современной цивилизацией, но я, к счастью, не знал моих охранников в лицо. Мы вошли в конференц-зал, и я сразу же понял, насколько значительно сегодняшнее начинание. Даже мое присутствие Мефистофель не счел достаточным — на специальном, покрытом траурной драпировкой постаменте высился Мортон-старший. Вернее, отлитая из платины урна с его прахом. Меня так и подмывало снять платиновую крышку и проверить, много ли осталось в урне от папочки.

— Ну, как там Турция? — это был мой двоюродный брат, Болдуин Мортон. Пока что он ходил в главных директорах, но метил куда выше. За что он меня недолюбливал, было ясно нам обоим. Но Болдуин никак не мог взять в толк, почему Мефистофель испытывает такую же неприязнь к нему, готовому священнодействовать в храме Бизнеса без выходных и отпусков. — Серали, одалиски, гашиши и все такое. Знаю я твой вкус… На днях я видел Тэда! Что-то он совсем скис, так же похож на будущего президента, как ты на своего отца. А помнишь, старик предрекал всем троим высшие почести…

Раздался приглушенный толстой скатертью стук молотка. Вначале меня страшно забавляло это подобие аукциона. Но Мефистофель обожал старые традиции — они придавали акульим побоищам благородные черты рыцарских поединков.

Болдуин высморкался и, бросив на меня косой взгляд (вообще-то он не страдал дефектом зрительных мускулов, но в моем присутствии постоянно косил), покорно занял свое место. Юрисконсульт тягучим голосом прочел текст соглашения. Мне с трудом удалось из этой канители выловить суть: актив обанкротившегося Универсального Пантеона переходил в наше владение по расценке 1000 долларов за стодолларовую акцию новой объединенной фирмы. Это относилось лишь к крупным держателям акций, мелкие лишались всего. А те, кто в течение долгих лет делал взносы в надежде провести после смерти сто обеспеченных уходом и комфортом лет на кладбищах Универсального Пантеона?