Фредерик Дар - Можно любить и лысых

• Название: Можно любить и лысых
• Автор: Фредерик Дар
• Жанр: Детектив

---

- Привезти меня сюда. Но поскольку мужчинам запрещено здесь бывать...

Я сдираю с него парик. Он почти лыс. Увы, у него скверная мордашка блудливого ангелочка или преждевременно ощипанной индюшки. Он снова глядит на свои руки.

- А кто мне сделал это?

- Думай сам.

- Я не ранен? - спрашивает красавец, осматривая себя.

- Мне условно кажется, что это - отсюда, - говорю я, срывая простыню, заменяющую для Валерии Бордо саван.

Человек оборачивается и все видит. Он зеленеет, как трава на весеннем пастбище, затем белеет, как то же пастбище после снегопада.

- Она умерла?

- Более чем.

- Ее убили?

- Видимо, если только не сама отпилила себе голову по неизвестной причине.

Тогда он, наконец, понимает наше к нему отношение. Он садится, держа руки на отлете и явно пугаясь крови, которой они измазаны.

- Это не я! Не я! Клянусь вам, не я!!!

Ударом в грудь (я практикуюсь в этом виде спорта) заставляю его успокоиться и замолчать.

- А кто тебя обвиняет, дырявая голова?

- Так вы не считаете, что это сделал я?

- А кто вы? Я ничего не считаю, я ищу.

- А кто вы?

- Комиссар Сан-Антонио, к вашим услугам. А теперь выкладывай все, что знаешь.

- Да, да, я все скажу. Что вы хотите знать?

- Как можно больше, парень! Все! Кто ты, чтобы начать с азов, потом о твоей связи с бедняжкой Вавой, и все остальное. Особенно остальное, понял?

- Клянусь, это сделал не я! Вава. Какой ужас! Закройте ее, месье, я не могу этого видеть. Да, да, я скажу все, но закройте ее, или я сойду с ума. У меня было к ней большое влечений. Мы знакомы уже больше года. Ну, разумеется, и все остальной. Мы бросались друг к другу, как тигры. Она была необыкновенной женщиной - у нее были такие гигантские потребности, ей всегда было мало. Меня зовут Песон [Песон - зяблик.], Роберт Песон, 25 лет. Я мебельщик-обойщик в Пуасси, я никогда не делал ничего плохого, можете справиться. Живу в Булони, авеню Жорж Марше, 118, около почтового отделения, вместе с матерью. Она нянчит нескольких ребятишек, чтобы заработать на жизнь. Она слабенькая, моя старушка, но очень мужественная.

Я позволяю ему выговориться о своем доме и своей мамаше. Сейчас это ему очень нужно.

- Она воспитывала меня одна. Отец убежал с соседкой, когда я был еще в пеленках. Я никогда ее не огорчу. Верьте мне, месье.

- Я тебе верю.

Он поднимает ко мне свое лицо большого мальчика - упрямого, но не злого. Машинально я бормочу.

- Ты рано облысел. С чего бы это?

- Три года назад у меня был тиф, после чего выпали волосы, будто иголки с артишоков, да так и не выросли.

- Как ты познакомился с мадам Бордо?

- Случайно. На улице. Я возвращался вечером на мотоцикле через Марли. У нее случилась авария возле Сены. Ну, мы и познакомились.

"Сена, мамаша, Париж". Что-то роднит меня с этим парнем, развязным, неуживчивым бродягой и шалуном.

Я мог стать таким же, если бы родился в более скромной обстановке, чем моя.

- Вы не разрешите мне помыть руки? Я больше не могу...

- Иди.

Он направляется к цинковому умывальнику. Его лицо свела судорога переживания.

- Как это могло случиться с моими руками?

Вместо ответа я пожимаю плечами.

Берюрье не увлекла вся эта история, и он уснул в полотняном кресле, сложив руки на объемистом животе. Он храпит со свистом через нос, с рокотом через рот, и это напоминает разгрузку машины с щебенкой.

- Значит, ты помог Валерии в аварии?

- Не совсем, потому что я не силен в этом. Я просто сходил к ближайшему гаражу и прислал оттуда буксир, а Валерии предложил свой мотоцикл. Она согласилась. Ей даже было забавно.

- И вот тогда.

Он пожимает плечами.

- Я привез ее домой. Там никого не было: муж ее снимался где-то в провинции, а у прислуги был выходной день. Я далее не предполагал тогда, кто она такая! Уже когда вошел в дом и увидел фото Кристиана Бордо, она назвала мне свое имя. Она угостила меня виски, потом еще. Я не привык к спиртному, и голова у меня закружилась Я начал с ней заигрывать, и она оказалась не против, даже наоборот.

- Вы были любовниками?

Он как будто немного краснеет - это слово для него является табу.

- Вы часто встречались?

- Почти каждый день.

- Где?

- В маленьких гостиницах.

- Платила она?

- Разумеется. Я же не богач, да и она настаивала на этом.

- Ты водил ее на танцы?

- Бывало, - он на мгновение задумывается. - Видите ли, она скучала, дела у нее с мужем не ладились. Ей хотелось развлечься. Она любила, что попроще. Мы ходили на ярмарку в Трон или в Лож, иногда - в лес Сен-Жермен. Если она приглашала в ресторан, то это было бистро, где подают селедку, картошку с постным маслом, лапшу и другие "деликатесы".

Слушая его, я начинаю лучше представлять Валерию - заброшенную мужем женщину, которая ненавидела свою золотую клетку. Забавлять, возить ее по забегаловкам, услаждать в постели - вот, что ей нужно было для счастья.

- Так вы и жили целый год?

- Даже дольше.

- Значит, это была настоящая любовь?

- Сам не знаю.

Этот ответ меня расстраивает.

Он принадлежал к среде, где мало говорят о любви и страсти. Просто "влечение". У него было большое влечение к мадам Бордо, а она его обожала, в этом нет сомнения.

- Она рассказывала тебе о своем муже?

- Редко.

- А если это случалось, то что она говорила?

Он качает головой.

- Ну, что он был немного педе... что он давно ее не любит. Они не были супругами уже несколько лет.

Храп Берюрье становится откровенно нахальным. Я набираю стакан воды и плещу ему в физиономию. Толстяк вздрагивает, просыпается и испуганно озирается по сторонам.

- Шлюпки! Все по шлюпкам! - кричит он, но тут к нему возвращается сознание. - Мне приснилось, будто наше судно тонет, - его взгляд натыкается на Роберта Песона, и он спрашивает. - Этот мек сказал что-нибудь толковое?

- Послушай сам.

- Я моту курить? - спрашивает Песон.

Глазами указываю ему на пачку сигарет на комоде.

- А в последнее время отношения между вами не изменились? - спрашиваю его.

- Нет, а почему бы?

- Она не была чем-нибудь недовольна?

- Нет, ее заботило путешествие. Ей очень не хотелось со мной разлучаться, но поездка была предусмотрена давно.

- Ну и как же?

- Она уехала восемь дней тому назад. Попрощалась и уехала. Я был вне себя. Вы уже знаете, что мы каждый день встречались. И вдруг на следующее утро, выходя из дома, я натыкаюсь на Валерию, которая ждала меня за рулем машины! Мы бросились в объятия друг к другу - видит Бог, как мы были счастливы!" Я даже на работу не пошел. Оказывается, она вышла из самолета при первой же возможности и прилетела обратно. Она придумала переодеть меня девицей и забрать с собой. Я не соглашался, но она так просила и настаивала, что я, скрепя сердце, согласился. Мне особенно понравилось путешествовать на самолете, до этого я никогда не летал.

- А бумаги?

- Я взял документы своей замужней сестры. Она пользуется ими только для голосования.

- А те дай, что вы были в Париже, где она жила?

- Валерия? В гостинице.

- В какой?

- "Людовик IX" на улице Сен-Луи.

- Вы уехали позавчера?

- Да. Это было непросто, особенно, в туфлях на каблуках. Впрочем, ведь вы тоже...

- Будь вежлив и благоразумен, с нами не равняйся, - предупредил его Берю.

- Почему? Вы педики?

Пятерня Берю, опустившаяся на физиономию Песона, прерывает его жалкие потуги на остроумие. Щека парня на глазах вспухает, словно парус на ветру.

- Я же тебе говорил, неряха! Будь вежлив и благоразумен! - строго заявляет Берю. - По характеру работы нам приходится переодеваться, чтобы нас никто не заподозрил.

Песон не возражает. Со слезами на глазах он растирает щеку.

Я продолжаю:

- Вчера вечером, когда вы ложились спать, кто-нибудь сюда заходил?

- Нет.

- Вы что-нибудь пили?

- Скотч. Это фантазия Вавы. Пила она мало, но перед сном обязательно.

- Из этой бутылки? - я указываю на столик у кровати.

- Да.

Я поднимаю бутылку и нюхаю. Затем выливаю капельку на ладонь и осторожно ее слизываю. - Ну, как? - нервничает Берю.

- Жалко, что нет Матье. Но все равно, какой-то посторонний привкус есть. Спрячь бутылку, анализ произведем потом.

Маленький лысячок больше не улыбается. Он в отчаянии хватается за голову.

- Что скажет ее муж, когда узнает обо всем этом?! - вздыхает он. Он думает уже о будущем.

- Ага! Ты разве не знаешь, что он умер? - спрашиваю я без обиняков, стараясь прочитать реакцию на его лице.

Его брови ползут вверх, глаза округляются.

- Умер?

Он как будто не понимает, не может осознать мое сообщение.

- Умер.

- Что делать, такова жизнь! - подтверждает философ Берюрье.

Часть третья

Ты еще увидишь...

Камионетка [Камионетка - грузовичок.], видимо сошла с экрана фильма, снятого по мотивам произведений Стейнбека, ее водитель - тоже. И машина, и ее хозяин, вероятно, не моложе шестидесяти - оба помяты и производят невероятный шум во время езды.