Фредерик Дар - Можно любить и лысых

• Название: Можно любить и лысых
• Автор: Фредерик Дар
• Жанр: Детектив

---

Дорогой служит простая колея, проложенная по пустынной долине. Напрашивается вопрос: почему старик ведет машину по глубокой колее, из-за чего нас бросает в разные стороны, как лодку во время бури, если проще, проехав лишних пять километров, выбраться пусть не на прекрасный, зато вполне терпимый грейдер?

- Чертовщина! Мы отобьем себе задницы-. - скулит Берю. - Спроси его, скоро ли приедем?

Я задаю вопрос водителю. Он что-то бормочет себе под нос, смысла я не улавливаю. Переспрашивать бесполезно - такие типы не повторяют сказанного.

- Ну что? - с надеждой глядит на меня Берю.

- Уже недалеко, - говорю я, чтобы его подбодрить.

- Большое удовольствие - трястись на этом катафалке, черт возьми! И что ты рассчитываешь там узнать?

- Может быть, и ничего, а может быть, и все.

- И ради таких забав ты мучаешь себя и меня? - он снова начинает стонать и жаловаться. Наш конечный пункт - ферма "Ред Окс".

- Вот увидишь, там все закрыто: и ставни, и двери, и окна! И потом, зачем нам это нужно? Объяснил бы поподробнее.

Его ворчание похоже на жужжание огромного потревоженного шмеля и отзывается в моей душе неприятным осадком.

Я отвечаю ему с единственной целью - чтобы отстал от меня и не мешал думать. Кроме того, версия, высказанная вслух, выглядит выпуклее и нагляднее.

- Первый этап - Кристиан Бордо, его окружение и проблемы, связанные с ним. Второй - Валерия и ее личная жизнь. Третий - Флипы, прибывшие из Небраски только для того, чтобы их убил Бордо. Зачем? Почему? Задача очень сложная, потому что все умерли: муж, жена, псевдоубийцы. Тысяча чертей, как разобраться в этой каше? С чем сравнить все это? На кого валить эти убийства? Вот это надо понять, чтобы распутать такой кровавый клубок.

"Его Величество" громко откашливается и сплевывает на дорогу с такой силой, что сопля летит не в сторону, а по ходу движения машины, и цепляется к фетровому борту шляпы шофера, придавая ей вид бравой бретонской шапки.

- Прежде, чем ответить, мек, позволю себе заметить, что есть и четвертый этап.

- Даже так?

- Ты забыл установщиков телефона, которые, возможно, не входили в банду, а действовали самостоятельно.

- Нет, я их не забываю.

- Значит, ты сбрасываешь их со счетов?

Так как я обдумываю ответ, мистер Берю продолжает:

- Если бы они были заодно с американцами, тогда почему совали бомбу в тюфяк и пиан - в лекарство?

Внезапно он замолкает, будто ему сунули в рот хорошую простыню вместо кляпа.

Через некоторое время он вновь начинает говорить, но уже неуверенно:

- Если эти американцы в самом деле - фермеры, то что им понадобилось во Франции?

Я тороплюсь воспользоваться его растерянностью, чтобы быстро вставить:

- Вот поэтому мне и нужно посмотреть все самому на месте, не доверяя никаким докладам и запискам.

Недовольный Берю дуется, съеживается и забирается в угол. Себе он, вероятно, становится незаметным, но перед моими глазами - гора мяса и жира.

Старик, который везет нас, неожиданно затягивает куплет из какого-то вестерна и тем усиливает мое впечатление, что сам является персонажем какого-то фильма.

Мы катим вдоль необозримых пастбищ, которые в Америке составляют большую часть территории. Всюду бродят стада животных - десятки, сотни тысяч голов.

Тут и там попадаются ковбои - на джипах, в бархатных драных штанах. Вместо широкополых шляп - каскетки с большими козырьками, вероятно, позаимствованными у французских кепи.

Навстречу нам проезжает грузовик, в кузове которого жалобно мычат быки.

- Подъезжаем, - заявляет старик. Плевок Берю так и висит на полях его шляпы.

- Ферма "Ред Окс".

Она больше походит на военный лагерь, или даже - на декорацию, прикрывающую атомный завод. Кое-где видны сельскохозяйственные машины, напоминающие красных и желтых динозавров.

Наш шофер решает прибытие сделать шикарным. Он описывает вираж, едва не перевернув нас, и резко тормозит перед закрытыми воротами.

- Вот тут, - говорит он. Берю глубоко вздыхает.

- Не слишком-то быстро, черт! Если это ферма, то пускай будет фермой, а не маскируется под концентрационный лагерь. Нет ли тут газовых камер? Сдается мне - а нюх меня еще никогда не обманывал - что есть.

- Меня зовут Бен Мой.

Он менее строг, чем судья в старину, высокий, морщинистый, и, вероятно, улыбался в последний раз еще до войны с бурами, когда генерал Грант приказал набить свою трубку молодой рабыне, которую первой отпустил на волю.

- Вы - интендант этого королевства? - спрашиваю я, машинально протягивая ему руку, которую он якобы не видит.

- Я - управляющий "Ред Окс Ферм", - исправляет меня субъект, указательным пальцем разглаживая одну из своих морщинок.

- Мой друг и я - французы. Кроме того, мы из парижской полиции.

Он делает едва заметный жест, сопроводив его гримасой, будто напуган приземлением на его огороде самолета "Конкорд".

- Мы приехали из-за Стива и Маризы Флип. Вы в курсе того, что с ними случилось?

- Да, шериф округа сообщил, что они убиты.

Говоря это, он не проявляет никаких чувств. Если бы у меня в комнате перегорела лампочка, он воспринял бы это известие точно так же: "Ах, вот как? Хозяин извещен". - И все.

Через окно я различаю предгорья Кордильер, которые на горизонте резко вздымаются к самому небу. Чудовищные скалы - не чета нашим Альпам, мирным и домашним.

Комната, в которой мы находимся, уставлена горшками цветов. Можно подумать, что мы находимся где-то в Голландии или Швейцарии. Мебель новенькая, с иголочки. Кресла-качалки напоминают нам, что мы - в англосаксонской стране. Пахнет резедой и конским навозом.

Через открытую дверь нам видна кухня, в которой толстая негритянка месит тесто. Она будто сошла с рекламного проспекта об Америке.

- Хотя бы предложил глоток вина, - шепчет Берюрье. - У меня язык присох к глотке.

Жажда мучает и меня, но мажордом нисколько не похож на приветливого хозяина французской пивнушки.

- Мы приехали, чтобы задать вам несколько вопросов, мистер Мой. Этого требует расследование.

- У вас есть документы?

К счастью, у меня сохранилось старое свидетельство о работе в парижской криминальной полиции. Я протягиваю его старику. Слово "полиция" и трехцветная карточка слабо влияют на его гостеприимство. Во всяком случае, его настроение не улучшается.

Он водружает на нос очки и внимательно сверяет мою карточку с оригиналом, вертит ее в пальцах, чуть ли не нюхает, потом возвращает ее мне, держа двумя пальцами, словно грязный засморканный платок или скользкую улитку, или цветную фотографию Джеральда Форда.

- Хорошо, - говорит он сухо и таким тоном, будто собирается немедленно вышвырнуть нас за дверь. - Так чем могу служить?

- Вы знаете, при каких обстоятельствах погибли супруги Флип, мистер Мой?

- Какой-то безумец застрелил их, как собак.

- Не совсем так. Этим безумцем был знаменитый актер, который действовал в пределах самообороны.

Бен Мой запихивает два пальца между шеей и воротничком, как бы показывая свое сожаление, что не надел рубашку на два размера больше.

- Знаменитый актер, говорите? Кто же это - Фрэнк Синатра, Марлон Брандо или Пол Ньюмен?

- Нет, мистер Мой.

- Я не знаю других знаменитостей с тех пор, как похоронили Спенсера Тресеи.

- Я говорю о Франции. Этот актер знаменит во Франции.

У Моя в запасе имеются весьма выразительные жесты. Он поднимает правую руку, не двигая локтем, и кладет ее себе на плечо. Это - грубый жест, полный пренебрежения к тому, что не является Америкой.

- Вы говорите, он действовал в интересах самообороны? - спрашивает меня костлявый собеседник. - Неужели ваш комедиант мог опасаться Стива и Маризы? Молодых и самых безобидных существ в мире, не считая младенцев и старых трапперов, которые уже перевелись.

- Но, тем не менее, у каждого из них в руках были револьверы, когда Кристиан стрелял в них.

- КТО ЭТО СКАЗАЛ?

Перед моими глазами вновь встает вся трагедия на роскошной вилле.

- Таковы установленные мною факты, мистер Мой.

- А я утверждаю, что это - вранье, только и всего. Он снова берет мою карточку и с заметным акцентом читает: "Санатоний".

Берюрье трогает меня за руку.

- Извини, мек, но это насекомое явно ищет, к чему бы придраться. У него такой тон, что я удивляюсь, как ты терпишь. Я сделаю из него мокрое место, если он посмеет сказать, что мы не те, за кого себя выдаем.

- Плюнь! Это выходки идиота.

- Они действуют мне на нервы, мек. Не позволю оскорблять себя всякому паршивцу из Америки! Ладно, пока ты разбираешься с этим прохвостом, схожу на кухню и посмотрю, можно ли договориться с той черной девицей. И, наконец, чем-то надо промочить горло.

Он исчезает.

Бен Мой устремляет на меня такой злобный взгляд, что может убить им, но я нахожусь в отличной спортивной форме.

- Это имение принадлежит Флипам? - спрашиваю я.

- Безусловно.