Дуглас Престон - Ледовый барьер

• Название: Ледовый барьер
• Автор: Дуглас Престон
• Жанр: Триллер

«…Отчасти на написание „Ледового Барьера“ нас вдохновила научная экспедиция, которая имела место в действительности. В 1906-м году адмирал Роберт Е. Пири нашёл в северной части Гренландии самый крупный метеорит в мире, которому дал имя Анигито. Адмирал сумел определить его местонахождение, поскольку эскимосы той области пользовались железными наконечниками для копий холодной ковки, в которых Пири на основании анализа узнал материал метеорита. В конце концов он достал Анигито, с невероятными трудностями погрузив его на корабль. Оказавшаяся на борту масса железа сбила на корабле все компасы. Тем не менее, Пири сумел доставить его в американский Музей естественной истории в Нью-Йорке, где тот до сих пор выставлен в Зале метеоритов. Адмирал подробно изложил эту историю в своей книге „На север по Большому Льду“. „Никогда я не получал такого ясного представления о силе гравитации до того, как мне пришлось иметь дело с этой горой железа“, — отмечал Пири. Анигито настолько тяжёл, что покоится на шести массивных стальных колоннах, которые пронизывают пол выставочного зала метеоритов, проходят через фундамент и встроены в само скальное основание под зданием музея.

---

— Минуточку, — сказал МакФарлэйн. — Только что погибли два человека. Мы отвечаем…

— Вы ни за что не отвечаете, — ровно перебил его Глинн. — Мы отвечаем. И мы полностью застрахованы.

— Я говорю не о страховке. Я говорю о жизнях двоих людей. Два человека лишились жизни, пытаясь передвинуть этот метеорит.

— Мы предприняли все возможные меры предосторожности. Вероятность аварии была меньше одного процента. Невозможно избежать риска, как вы сами недавно заявили. И, к вопросу о жизнях, мы до сих пор не вышли за рамки плана.

— Плана? — МакФарлэйн с трудом мог поверить, что он услышал эти слова. Он бросил взгляд на Рашель, на Гарзу, и не смог прочитать на их лицах то негодование, которое испытывал сам. — Что это значит, чёрт возьми?

— При решении любой достаточно сложной инженерной проблемы, неважно, насколько велики меры предосторожности, происходят несчастные случаи. В данном проекте мы ожидали два смертельных исхода.

— Боже, но это же бессердечный план!

— Отнюдь. Когда планировали постройку моста «Золотые ворота», оценки показали, что за время строительства погибнут три дюжины людей. Постройка моста не была ни хладнокровной, ни бессердечной — оценка числа жертв являлась лишь необходимой частью планирования. Что является бессердечным, так это вовлекать людей в опасность без учёта риска. Рошфорт и Эванс знали тот риск, на который идут, и приняли его, — чуть ли не монотонно говорил Глинн, не отрывая взгляда от МакФарлэйна. — Уверяю вас, я скорблю безмерно — вы не можете себе представить, как я скорблю. Но меня наняли для того, чтобы достать метеорит, и именно это я и собираюсь сделать. Я не могу позволить своим личным чувствам затмить ясность суждений или ослабить решимость.

Внезапно заговорила Бриттон. МакФарлэйн разглядел ярость, поблёскивающую в её глазах.

— Скажите-ка мне, господин Глинн, сколько ещё жертв вы запланировали, прежде чем мы доставим домой метеорит Одиночество?

На какую-то долю секунды маска бесстрастности на лице Глинна, казалось, слетела от залпа с неожиданной стороны.

— Ни одной, если я могу что-то с этим поделать, — несколько холоднее сказал он. — Мы сделаем всё возможное, чтобы предотвратить новые смертельные исходы или случайные травмы. И ваше мнение, будто я считаю несколько смертей неизбежными, лишь доказывает, что вы незнакомы с оценками риска. Я подчёркиваю: не имеет значения, как осмотрительно мы работаем, всегда могут произойти несчастные случаи. С полётами то же самое: несмотря на все усилия, самолёты всё равно падают. Можно рассчитать вероятную смертность на каждый рейс. Но, несмотря на это, мы продолжаем летать. И это решение — продолжать полёты — не делает очередные смертельные исходы хоть сколько-нибудь более приемлемыми. Я понятно выражаюсь?

Бриттон в упор смотрела на Глинна, но больше не произнесла ни слова.

Затем голос Глинна неожиданно стал мягок.

— Ваши тревоги искренни, и их можно понять. Я ценю их, — он повернулся, и его голос стал слегка твёрже. — Но, доктор МакФарлэйн, мы не можем достать этот метеорит с помощью полумер.

МакФарлэйн вспыхнул.

— Я не хочу, чтобы пострадал кто-то ещё. Это не тот метод, которым я работаю.

— А вот этого я обещать не могу, — сказал Глинн. — Из всех собравшихся вы, как никто другой, знаете, как уникален этот метеорит. Его ценность нельзя оценить в долларах, равно как и в человеческих жизнях. Всё сводится к единственному вопросу, который я задаю вам, как представителю Музея Ллойда — вы всё ещё хотите получить метеорит?

МакФарлэйн окинул помещение взглядом. Глаза всех собравшихся уставились на него. В тишине, что последовала за последними словами, он не мог заставить себя ответить на этот вопрос.

Помолчав несколько секунд, Глинн медленно кивнул.

— Мы поднимем тела и похороним их, как героев, по возвращении в Нью-Йорк.

Доктор Брамбель прочистил глотку, и раздался его раздражительный ирландский голос:

— Боюсь, господин Глинн, для похорон не останется ничего, кроме, э-э-э, двух ящиков влажной земли.

Глинн уставил на Брамбеля ледяной взгляд.

— Вы можете добавить ещё что-нибудь важное, доктор?

Брамбель закинул покрытую полой зелёного халата ногу на другую и сложил пальцы домиком.

— Я могу рассказать, отчего погиб доктор Масангкэй.

Воцарилась тишина.

— Продолжайте, — наконец, сказал Глинн.

— Его ударило молнией.

МакФарлэйн с трудом переваривал услышанное. Его старый партнёр, в тот самый миг, когда совершил открытие всей жизни — ударен и убит молнией? Это чем-то напоминает плохой роман. Однако, обдумывая задним числом, в этом имелся смысл. Фульгуриты, найденные вблизи от метеорита, попадались очень часто. Ко всему прочему, метеорит был гигантским громоотводом.

— С чего вы взяли? — спросил Глинн.

— Кости обожжены таким образом, что подразумевают удар молнии — массивный электрический разряд, проходящий через тело. С этим я сталкивался и раньше. И лишь такой мощный электрический разряд, как у молнии, может вызвать такие масштабные повреждения и расщепить кости. Понимаете, молния не только обугливает кости и заставляет кровь моментально вскипать, взрывообразно высвобождая пар, но также вызывает мгновенное сокращение мускулов, которое разбивает кости вдребезги. В некоторых случаях мощь мышечных сокращений такова, что результат напоминает столкновение с грузовиком. Тело Масангкэя, можно сказать, взорвалось.

Доктор лениво произнёс слово «взорвалось», медлительно растягивая каждый слог. МакФарлэйн содрогнулся.

— Спасибо, доктор, — сухо сказал Глинн. — Жду не дождусь вашего анализа биоты в восьмидесяти мешках образцов земли, собранных поблизости от метеорита. Я незамедлительно распоряжусь, чтобы их доставили в медицинскую лабораторию.

Глинн открыл папку.

— Раз метеорит притягивает молнии, у нас имеется ещё одна веская причина, по которой он должен быть прикрыт. Так, продолжим. Я только что сказал, что мы должны продолжать работу согласно плану. Тем не менее, в план необходимо внести некоторые изменения. Например, вес метеорита настолько велик, что нам придётся двигать его к кораблю кратчайшим путём. Это означает, что путь метеорита будет пролегать по снежному полю, а не вокруг него. Метеорит можно двигать лишь по прямой, вдоль наклона с постоянным градиентом. Это будет нелегко осуществить, придётся много копать и делать множество насыпей, но это возможно. Также капитан Бриттон сообщила, что в нашем направлении движется шторм. Если он никуда не свернёт, мы должны будем учесть его в наших планах. В определённой степени прикрытие шторма даже желательно, — сказал Глинн и выпрямился. — Я подготовлю письма семье Гена Рошфорта и вдове Фрэнка Эванса. Если кто-нибудь из вас хочет добавить что-то от себя, пожалуйста, передайте мне записку до того, как мы вернёмся в Нью-Йорк. И, наконец, последнее.

Он бросил взгляд на МакФарлэйна.

— Вы говорили мне, что коэзит и породы в месте падения метеорита образовались тридцать два миллиона лет назад.

— Да, — сказал МакФарлэйн.

— Я хочу, чтобы вы собрали образцы базальта и вулканических пород за пределами лагеря, и определили их возраст. Очевидно, нам требуется побольше узнать о геологии острова. Принесла ли вторая ваша серия экспериментов новые выводы?

— Лишь новые загадки.

— В таком случае, геология острова — ваш следующий проект, — резюмировал Глинн и осмотрел собравшихся. — Кто-нибудь хочет ещё что-то добавить, прежде чем мы вернёмся к работе?

— Да, дядя, — донёсся пронзительный голос из угла библиотеки.

То был позабытый всеми, непричёсанный Паппап. Он сидел на стуле с прямой спинкой и покачивался на нём, как школьник.

— Да? — Спросил Глинн.

— Ты сказал, что померли двое.

Глинн не ответил. Наблюдая за ними, МакФарлэйн отметил, что Глинн не встречает взгляд Паппапа с такой же лёгкостью, как взгляды остальных.

— Ещё ты сказал, что, может быть, умрёт кто-то ещё.

— Ничего подобного я не говорил, — резко сказал Глинн. — А теперь, если у нас всё…

— А что, если умрут все? — Спросил Паппап, и его голос неожиданно стал громким.

За этим последовало неловкое молчание.

— Проклятый шизик, — еле слышно пробормотал Гарза.

Паппап просто указал в тёмное окно. Взгляды всех присутствующих устремились туда же.

За скалистыми очертаниями Isla Deceit, мрачных даже на фоне темнеющего неба, выходил в поле зрения длинный нос эсминца, а его орудия были нацелены на танкер.

«Рольвааг», 12:25

Глинн запустил руку в карман, вытащил миниатюрный бинокль и внимательно осмотрел судно. Он ожидал следующего движения Валленара; очевидно, вот и оно.

Бриттон приподнялась с кресла и сделала шаг к окну.

— Такое впечатление, будто он собирается пустить нас на дно.