Олжас Сулейменов - Улыбка бога

• Название: Улыбка бога
• Автор: Олжас Сулейменов
• Жанр: Языкознание

---

Знак в «южной» позиции: aη отразился в aη – «яма», «промоина» (кирг., ккал.).

После введения Правила называния предметов, подобных знаку («название знака + умен. суффикс»), aη–ah > ajah – 1) «ров, овраг» (якут.), 2) «след ноги» > «нога», «чаша» (каз.), aj – «месяц, луна» (общетюрк.). В чувашском само ночное светило, из–за похожести на знак, называется по Правилу: ujah – «месяц, луна». ]

Знак этот, вероятно, был детерменативом в прототюркском иероглифическом и обозначал диких животных – травоядных, хищников, хищных птиц, даже хищных рыб. В названиях домашних животных формант aη не участвовал. Приведу только казахские примеры: kyran – «орёл», arstan – «лев», koblan – «тигр», bulan – «лось», kaban – «вепрь», kulan – «дикий осел», koian «заяц», tyškan – «мышь», sazan (saz – «болотистая, застойная вода»),«сазан», šortan – «щука»…

В угро–финнск. языках элемент -an не употреблялся: surt, sort – «щука» (хант. — манс.).

В нем. šlang – «змея» конечный согласный не утратил сложность. В казахском žylan – «змея» упростился до чистого носового. (В русском и он отпал для открытия слога: žyla.)

О сознательном употреблении этого детерменатива в инд. — евр. языках по немецкому примеру едва ли приходится говорить (он, скорее всего, древнее заимствование из тюркского), как и хеттское karan – «птица». Но вот древнеинд. ukşán – «дикий буйвол» заставляет задуматься. Во–первых, потому что в кругу индо. — евр. есть языки, содержащие oks – «бык» безо всяких формантов, и, во–вторых, в др. — инд. источниках есть úştar, úkştar – «домашний, рабочий буйвол», «рабочий скот».

…В тюркских языках довольно ясно прослеживается два происхождения открытого гортанного гласного a. Один ведёт от первичного ha – «копьё», другой – результат механического развития бычьего сонанта ů. В случае с детерменативным словом aм – «зверь» восстанавливается предформа ůη.

IV

Для теории сравнительного языкознания исключительную важность приобретает реконструкция первичного вокализма наименования иероглифа, подсказавшего названия угла, изгиба, крюка. Если он, как мы полагаем, впрямую восходит к знаку Быка, то естественно предположить, что первичным корневым гласным был губной ů.

В пору зарождения индоевропеистики санскрит посчитали индоевропейским праязыком. И любое отличие от санскритских норм расценивалось как искажение архетипа.

Тогда ankás – «крюк» (др. — инд.) и было поставлено во главу всего собрания индоевропейских слов сходной формы и содержания. И латинских: ancus, uncus, ungulus, angulus…

Из этого следовало, что европейские губные гласные u, o восходят к праиндоевропейскому а.

(Во всех «Этимологических словарях» славянское «угол» возводят к латинскому angulus, которое, в свою очередь – к индоевропейскому ang- = ank – «изогнутый». См. Фасмер, IV, 145.)

Ф.де Соссюр в 1878 году в «Исследовании о первоначальной системе гласных в индоевропейских языках» и вовсе предложил считать, что в праиндоевропейском языке был всего один гласный а, который сохранился в санскрите, а в европейских «расщепился» на о, u и е. С дальнейшим сужением – i.

Необычность языковой системы с одним гласным почти через век вызвала возражения у виднейшего американского лингвиста Р.Якобсона. «Картина протоиндоевропейского состояния с одним гласным не встречает поддержки в зарегистрированных языках мира», – заявил он на лингвистическом конгрессе в Осло.2

Детальное исследование темы Быка даст исчерпывающие ответы и на этот далеко не частный вопрос общего языкознания – какова была система гласных в праязыке человечества? Для чего необходимо расширять круг исследуемого материала.

Я привлекаю pongólo – «колено» из языка мбунду семейства банту. Оно поясняет, каким мог быть гласный начального слога в термине общечеловеческого языка. Африканское слово выглядит предформой латинского angulus – «угол» (ang–ul), санскритского anká – 1) «изгиб», 2) «колено» (ank–a) и славянского ugol (ungol?). Утрата смычного, и следом – всего слога произошла в другом языке семейства банту: ngolo – «колено» (нано).

Если знак быка помог назвать угол и колено, то корневой (в данном случае – начальный) гласный был губным: bůng–ůl.

[ Стеснённость в грамматических средствах заставляла словотворцев проявлять чудеса изобретательности. Знак изменял положение в пространстве и становился антизнаком. Таким образом, позиция иероглифа приобретала грамматическую значимость. Динамичность графемы определяла подвижность частей слова. Антоним создавался и перестановкой морфем. Эксперимент:

(u)n–gol’ – «угол»

gol’-(u)n – 1) «голень», 2) «колен(о)».

В греческом: ōlenē – «локоть», гот. aleina – «локоть», д. — в. — н. elina – т.ж., др.ир. uilen, кимр. olinā > elin (Фасмер), лат. ulna – т.ж.

В балтских языках закономерно открывается слог во второй части слова: ol-‘un > olkun, др. — прус. alkunis – «локоть», лит. alkúne, elkune – т.ж., лтш. elkuons – «изгиб», elkuone – «локоть». Может быть, в этом же контексте надо рассматривать и «олень» («елен», «лань»)? Тогда лексическое гнездо вместит и bulan, bolan – «олень» (тюрк.), bulan – «месяц, луна» (индонез.). ]

V

Языкознание начиналось с индоевропеистики и потому достоинства и недостатки её оказывают радиоактивное воздействие на более молодые тюркологию, угрофиннику и др. Прекрасный, материально полный «Этимологический словарь тюркских языков» Э.В.Севортяна. Но строки о первичности а в тюркском слове написаны убеждённым индоевропеистом.

Рассматривается происхождение местоимения 3 л. ед. ч. ol – «он, она, оно» (в большинстве тюркских языков. Почти в 20–ти), ul (тат., башк.), yl (як.), vâl (чув.), al (кирг. и некот. диалекты алт., тув.).

С потерей согласного: o (тур., аз., гаг., ктат., караим., к.), u (туркм. диал., сюг., лоб.), wu (узб. диал.), hu (узб. диал.).

В косвенных падежах:on-, un-, an-, yn-.

Например, каз. ol – «он», onyм – «его» (ср. sen – «ты», seniм – «твой»), турец. o – «он», onyn – «его» (sen – «ты», senin – «твой»), кирг. al – «он», anyn – «его» и т.п.

Севортян: «Как следует из приведенных данных, форма лично–указат. местоимения ol может рассматриваться почти как всеобщая в тюркских языках… ещё несколько десятилетий тому назад корневым гласным местоимения в основном падеже считался o-. После появления материалов киргизского языка представление о корневом гласном в ol изменилось» (I 445).

Почему? Потому, что гласный a уже давно привыкли считать исходным в индоевропейских, а значит и в более «молодых» тюркских: «Можно, вероятно, допустить для лично–указательного местоим. 3–го л. … более ранний открытый a- и в дальнейшем сменивший его открытый губной o-. В таком случае киргизско–алтайскую и тувинскую основу мест. 3–го л. следовало бы отнести к реликтовым формам». (Там же)

…Пока не восстановлен знак местоимения, этимология дальше гадания и в этом случае не продвинется:

      ul      ůl ol   al bůη >…ůn              ů hů   wů  o  u  

Значения: – Бык > Самец > Отец > Муж > Он.

 – Луна > Далекое > То.

Местоимение это в славянских, тюркских языках выражает и указание на отдалённое.

Срав. слав. on – 1) «он», 2) «то» (в составе on tam > von tam). Тюрк. ol, o – 1) «он», 2) «то» (в составе onta, onda — «там»).