Владимир Колин - Зубы Хроноса

• Название: Зубы Хроноса
• Автор: Владимир Колин
• Издательство: Издательство "Альбатрос"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1979

---

Было бы, конечно, несправедливо приписать самому Тристану ответственность за шум, поднятый вокруг его имени, но трудно отрицать и то, что удивительные происшествия, героем которых он оказался, имели все основания для того, чтобы вызвать к себе законное любопытство не только его современников, но и любителей сенсанций всех времен. Четыре века подряд, не прерываясь, длятся попытки выяснить некоторые данные его биографии — и каждый раз спотыкаются на завершающем моменте его знаменитого «исчезновения». Упомяну в связи с этим лишь ставшую сегодня библиографической редкостью книгу «Vita Tristani Senecti» («Жизнь Тристана Старого», Париж, 1588 г.), рукопись загадочного Нестора Несцио, написанную в год гибели Тристана Старого, восторженный «Panegirico di Tristan il Vecciho» («Панегирик Тристану Старому», Флоренция, 1635 г.), подписанный знаменитым Джакомо делла Пергола, иронический «Discours sur la naivete universelle» («Рассуждение о всеобщей наивности», Лион, 1702 г.) Абеляра деКлюни, ученую «Legende des Tristan der Alte» («Легенду о Тристане Старом», Франкфурт, 1832 г.) достойного профессора Гуго Майера и мистическое сочинение «Le mistere devoile ou Essai sur la vie et la transfiguration de Tristan le Vieux» («Разоблаченная тайна или Очерк жизни и преображения Тристана Старого»), появившееся в Бордо в 1856 году за подписью Рауля Дидо, который объявляет себя посвященным в «таинства быстроногого Гермеса» и кавалером некоего «Ордена Зеркала», о котором мы не нашли ни одного упоминания.

(Естественно, мы назвали здесь лишь некоторые из тридцати с лишним работ, посвященных Тристану — лишь важнейшие труды, дающие новую — пусть иногда и неверную — точку зрения на интересующий нас вопрос, и без всяких угрызений совести обошли молчанием различные вымыслы в писаниях всевозможных Роландов Тардвеню, Альбертов Фария или Мануэлей Лопесов, характерные, впрочем, для всей научно-исследовательской мысли XIX века, так же как и лишенные интереса компиляции Матиаса Гондоса, Германна фон Лебеншафена и многих других пошлых переписчиков чужих трудов.) Интерес всех названных авторов, авторов, обойденных молчанием, а также и широкой публики к загадочной фигуре Тристана Старого вызван, несомненно, его поразительной биографией и ее волнующим завершением, но особенно — той интригующей областью знаний, которой Тристан посвятил себя с юности — алхимией. Каждый из нас может убедиться в том, что эта таинственная наука Альберта Великого влечет к себе людей еще и сегодня. Пройдите по улицам большого города или остановитесь в любом селе, привлекая к себе внимание необычайными одеяниями и странным поведением. Затем сообщите, что вы владеете секретом философского камня, с помощью которого можете превратить свинец в золото, что вы создали эликсир молодости и посвяшаете свои научные изыскания людям, стремящимся к богатству и жизни вечной. И вы поразитесь результатам, ибо они превзойдут ваши самые радужные ожидания. Тысячи жуликов живут таким обманом, потому что, несмотря на завоевания науки, жажда абсолюта, характерная для первых мифотворцев, теплится и в душах наших современников: почти все они мечтают о сказочном богатстве и бессмертии, полученных готовенькими из чужих рук. Подчеркиваю это последнее обстоятельство, ибо оно вскрывает существенное различие между алхимиком и жуликом, который нередко рядится в его одежды. Меня с юношества поражал аскетизм великих алхимиков, их самоотверженный неблагодарный труд в скромных лабораториях, в которых они бились над получением сказочного Opus Magnus.

Итак, я назвал ключевые слова: алхимия и аскеза, С самого начала хочу заметить, что меня никогда не интересовала мистическая сторона алхимии, и я использую понятие аскезы, чтобы дать представление о той полной самоотверженности, с которой настоящие алхимики предавались своим занятиям и даже иногда жертвовали жизнью. В аскезе алхимиков не кроется для меня ничего сверхъестественного; она означает полную самоотдачу, характерную и для ученого наших дней. Алхимик знал, что лишь в конце жизни, полной лишений и непрерывного труда ему, может быть, удастся овладеть Ars magna — Великим искусством, которое преобразует его самого и превратит в высшее существо: человека, трезво глядящего на мир, в то время как все остальные грезят с открытыми глазами. На криптографическом языке этих героев-исследователей, знающих по опыту, что они должны защищать свои открытия от всесильных хозяев своего времени, всевозможные символы и формулы скрывают, конечно, лишь надежду на то, что придет время, когда они овладеют секретом, который поставит их в положение, решительно отличающееся от положения остальных людей, ибо они станут другими. Для того, чтобы достичь этой единственной в своем роде минуты, — чему они, не колеблясь, посвящали всю жизнь, — они должны были открыть знаменитый философский камень и эликсир бессмертия — условие для достижения главной цели, но не сама эта цель.

Вот, в общих чертах, все, что я угадывал или предчувствовал в тот момент, когда начал изучать деятельность Тристана Старого. Теперь я прекрасно понимаю, что именно эти неясные предчувствия, полностью исключавшие увлечение мистикой, в котором погрязло столько исследователей, позволили мне познать ту поразительную цель, к которой стремились все алхимики и которой — я в этом уверен — достиг Тристан Старый.

Я не избежал, конечно, сомнений. Встречая на каждом; шагу — в его собственных работах и в сочинениях его соратников — религиозные термины и понятия, я должен был немало поломать голову, пока не понял, что экскурсы в христианство были всего лишь средством предосторожности, призванным уберечь алхимиков от подозрительности церкви. Я потерял немало времен — хотя могу ли я теперь назвать это время потерянным? — пока не понял, что молитвы, произносимые во время лабораторных опытов, были всего лишь текстами, длина которых ртмеряла время, необходимое для той или иной операции (поэтому обычно указывается и темп, которым должна произноситься молитва) или что, подобно древним египтянам, которые зашифровывали свои знания в архитектуре пирамид, алхимики запечатлели их в пропорциях важнейших зданий своеговремени — соборах — отнюдь не подчиняя их, однако, церкви. Папирус и пергамент можно уничтожить — пирамиды и соборы живут вечно. Я думаю, человечество знало не так уж много других примеров, в которых изобретательность открывателя так удачно использовала бы официальную форму для совершенно чуждых ей еретических учений.

Сегодня, возвращаясь мысленно к тем элементам, которые постепенно накапливались в моем мозгу, прежде чем в нем вдруг молнией вспыхнула истина о великой тайне алхимии, я понимаю, что эту истину подсказала мне одна страница биографии Тристана Старого, — а именно последняя страница, вокруг которой велись особенно горячие споры. Вот знаменитый текст Нестора Несцио, единственного биографа Тристана Старого, современника тех событий, о которых он рассказывает: «Конец же этого удивительного ученого был чудом, не меньшим, чем чудеса всей его жизни. Ибо в назначенное утро послал Генрих III де Валуа виконта де Сюрси с несколькими наемниками из гвардии швейцарцев в то помещение на башне, которое было отведено Тристану Старому. И каждый наемник тащил ношу из свинца, меди или другого неценного металла, чтобы Тристан превратил его в чистое золото, как в том поклялся.

У бедер наемников висели острые сабли, ибо, если бы дело не удалось, имели они приказ от Валуа убить Тристана Старого прямо там, на сточенных плитах кельи, возле стеклянных реторт, перед печью, поглотившей последние надежды христианнейшего из королей.

И войдя туда после того, как они отперли двери ключом, врученным де Сюрси королем, увидели они алхимика стоящим возле окошка. В руке он держал ступку из агата, но не смотрел на нее, а закинув вверх голову, старался, казалось, разобрать какой-то знак на почерневшей балке потолка, на которой, расправив крылья, сидела летучая мышь.

— Мы пришли, Тристан, — проговорил де Сюрси.

Старик опустил свою седую бороду и посмотрел на него долгим взглядом. Но казалось, что он его не видит и тем более не узнает.

— Мы пришли по приказу короля, — снова сказал де Сюрси, и наемники начали сбрасывать свои ноши на плиты пола.

И лишь тогда на лице Старого, где-то между усами и бородой, показалась легкая усмешка.

— Скажите своему королю, виконт, что я свободный человек, — произнес он очень тихо.

Потом повернулся всем телом к винтовой лестнице, уходившей под заостренную крышу башни, и воздел руки.

И исчез. Не постепенно, как дым или призрак, а вдруг и насовсем. Позднее рассказывал де Сюрси, а наемники подтверждали, что вот так стоял он перед ними, и вдруг его не стало. И когда, опомнившись, они обшарили всю келью, ничего не нашли, словно тот, кого они искали, испарился среди каменных стен.

Так исчез Тристан Старый утром 11 мая 1588-го года, оставив Генриха III без обещанного золота и без защиты перед де Гизом, который тут же начал готовить День баррикад. Но, так как он не решился пойти до конца и не отнял у Валуа престол, то и был убит Сорока пятью королевскими гвардейцами; всего этого не случилось бы, если бы Генрих смог подкупить верноподданных алхимическим золотом, обещанным ему Старым. Которого, однако, никак нельзя обвинить в упомянутом кровопролитии, ибо сам он перешел в иной мир, туда, где Валуа и Гиз не были уже даже простыми именами».