Евгений Горбунов - Схватка с черным драконом. Тайная война на Дальнем Востоке

• Название: Схватка с черным драконом. Тайная война на Дальнем Востоке
• Автор: Евгений Горбунов
• Издательство: Вече
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2002
• ISBN: 5-94538-006-7

В 1930-е годы Советский Союз оказался на грани войны с Японией, имперские амбиции которой простирались от Байкала и Приморья до Китая и европейских колоний в Южных морях. Ожесточенные военные схватки на Хасане и Халхин-Голе были пробой сил и желанием определить мощь северного соседа. Сокрушительный разгром в этих сражениях и военное превосходство СССР на Дальнем Востоке заставили военное руководство империи повернуть на Юг. В этих условиях деятельность разведки имела решающее значение для принятия оптимальных и верных решений. Благодаря профессионализму разведчиков СССР сумел своевременно перебросить войсковые соединения на Дальний Восток, и это удержало Японию он нападения, увязшую в то время и затяжной войне с Китаем.

В книге военного историка Е. А. Горбунова на основе огромного массива документов рассказывается о тайной войне на Дальнем Востоке в 20-30-е годы XX столетия.

---

В 1960-е и 1970-е годы вся слава раскрытия тайны переговоров по заключению антикоминтерновского пакта досталась группе Зорге. Политической разведки в те годы еще «не существовало» – во всяком случае, никаких упоминаний о ней в открытой печати не было. Радиоразведки также «не существовало», и о ней молчали все, кто что-то писал о событиях 1930-х годов. А уж о том, чтобы упомянуть о перебежчике Вальтере Кривицком и его разведывательной деятельности в Европе в 1930-х годах, не могло быть и речи, хотя его мемуары были изданы в 1939 году и их в Европе читали все, кто интересовался историей. Поэтому все советские авторы того периода, писавшие о Зорге, отмечали в своих книгах только заслуги советского разведчика и членов группы «Рамзай». Советская цензура не пропустила бы в печать никакую другую трактовку событий.

Можно согласиться с авторами первого капитального труда по радиоразведке (Б. Анин, А. Петрович «Радиошпионаж»), которые писали о Зорге: «Но похвалы в его адрес произносили не только чтобы почтить память выдающегося разведчика, но и чтобы скрыть успехи советской радиоразведки, о которой намеренно редко вспоминали в Советском Союзе». Только после 1991 года в печати появились некоторые сообщения о работе советской радиоразведки и дешифровальной службе в ОГПУ и в военном ведомстве.

Дешифровальный сектор в штабе РККА был создан по приказу наркома в марте 1928 года. В 1930 году он был прикомандирован к специальному отделу ОГПУ для совместной работы над шифроперепиской иностранных государств. В 1931 году сектор реорганизуется в 5-й отдел Разведупра, но по-прежнему остается в оперативном подчинении спецотдела ОГПУ. Начальником отдела был назначен Павел Харкевич. Он родился в 1896 году в Воронежской губернии. Окончил реальное училище в Орле и в 1915 году поступил в Алексеевское военное училище. Через год после окончания училища – на фронт начальником команды разведчиков гвардейского стрелкового полка. К 1918 году дослужился до поручика. В этом же году вступил в РККА. В 1923 году окончил Восточное отделение Военной академии и был распределен в Наркоминдел. Через некоторое время его перевели в Спецотдел ОГПУ к Бокию, а в 1930 году Берзину удалось добиться перевода Харкевича в военную разведку. Он назначается начальником дешифровального сектора, а с 1931 года – начальником 5-го отдела Разведупра. В 1935 году ему присваивается воинское звание полковника, и до 1939 года он возглавляет дешифровальную службу военной разведки. В ноябре 1939-го его увольняют в запас за связь с «бокиевской антисоветской организацией». Военная разведка потеряла опытного специалиста с десятилетним стажем работы в дешифровальной службе.

В 1935-м сработала политическая разведка – ИНО ОГПУ. Нелегальный разведчик ИНО в Голландии, знаменитый теперь Димитрий Быстролетов, завербовал, заплатив большую сумму, слугу крупного японского дипломата. Причем для удобства вербовки выдал себя за представителя германской разведки. В квартире дипломата был сейф, а в сейфе – дипломатический шифр японского посольства, до которого и добирался разведчик. Изучив образ жизни хозяина квартиры, он в его отсутствие вместе со слугой проник в кабинет дипломата и попытался вскрыть сейф. Но так как помимо ключа нужно было знать шифровую комбинацию, то вскрыть сейф с первого раза не удалось. Потратив несколько недель и перебрав несколько тысяч комбинаций, Быстролетов все-таки справился с замком. После этого вызванные из Москвы специалисты сфотографировали японский дипломатический шифр.

В середине 1930-х не было надежной радиосвязи на таких сверхдальних расстояниях, как Берлин – Токио и Москва – Токио. И японским дипломатам в этих городах приходилось сдавать свои зашифрованные депеши на линии государственной связи страны пребывания. В Москве копии депеш японских дипломатов попадали в объединенную дешифровальную службу, в Берлине – в гестапо. Как пишет в своих воспоминаниях Вальтер Кривицкий, в конце июля 1936-го ему стало известно, что агентуре ИНО в Берлине удалось добыть эту секретную переписку в переснятом виде, и канал для получения сведений о переписке Осима и японского правительства начал работать. Информация, поступавшая из Берлина, была полной, а дешифровка телеграмм японского посольства в Москве подтверждала и дополняла эту информацию.

Информация о переговорах поступала в Москву и из Берлина, и из Токио. Основную информацию документального характера, отправляемую на самый «верх», получал Спецотдел после расшифровки перехваченных телеграмм на линии Берлин – Токио. Эти расшифрованные телеграммы докладывались и наркому обороны. Но существенное дополнение в информацию о переговорах вносила и группа «Рамзай». Радиограммы из Токио, через промежуточный радиоцентр во Владивостоке, поступали в Москву регулярно. Эта оперативная информация дополнялась почтовой информацией, передаваемой в Москву через курьеров. Сводки материалов о переговорах за подписью начальника Разведупра комкора Урицкого регулярно докладывались наркому обороны и по его приказу пересылались в Кремль. Сталин был в курсе переговоров между Берлином и Токио и знал о них больше, чем руководители внешнеполитических ведомств Германии и Японии.

19 июня Урицкий представил Ворошилову очередную сводку материалов о германо-японских переговорах. По приказу наркома экземпляр этого документа был направлен Сталину. Генсек ознакомился с материалами, в которых говорилось о замедлении хода переговоров между Японией и Германией главным образом ввиду нежелания немцев форсировать заключение военного договора. Очевидно, у него возникли сомнения в достоверности информации по поводу замедления хода переговоров, и на экземпляре сводки появилась резолюция: «По-моему, это дезориентация, идущая из германских кругов. И. Сталин». Сводка материалов, о которой шла речь, была составлена преимущественно по телеграфным донесениям резидента Разведупра в Токио Рихарда Зорге. Своей резолюцией Сталин высказал недоверие группе «Рамзай» и поставил под сомнение достоверность той информации, которая до этого поступала из Токио.

Мнение «хозяина» уже тогда было законом, и в Разведупре начали тщательно проверять и перепроверять всю информацию, которая до этого поступала от Зорге. Но после проверки выяснилось, что вся информация группы «Рамзай» достоверна и никакой дезориентации в ней нет. У комкора Урицкого хватило смелости выступить в защиту Зорге. 20 июля он направил докладную записку Ворошилову, в которой отмечал, что сводка материалов, вызвавшая негативное отношение Сталям к этому документу, «составлена преимущественно по телеграфным донесениям нашего резидента в Токио, источника Вам известного, обычно дававшего доброкачественную информацию и неоднократно – подлинный секретный документальный материал». Урицкий отмечал в своей докладной, что от Зорге был получен доклад германского военного атташе в Токио полковника Отта. Разведупру удалось проверить подлинность этого доклада, получив аналогичные документы непосредственно из германского генштаба. От Зорге была получена и почтовая информация, освещающая закулисную сторону японо-германских переговоров. Урицкий отмечал в своей записке: «… совпадение сообщений нашего токийского резидента с содержанием перехваченной и расшифрованной телеграфной переписки между Берлином и Токио повышает достоверность нашей информации о состоянии японо-германских переговоров».

Анализируя весь имеющийся в распоряжении Разведупра материал, Урицкий делает следующие выводы:

«1. Японо-германские переговоры в течение мая – июня развивались очень медленно.

2. Инициативу и особую активность в переговорах проявляет Япония.

3. Германия в данный момент оттягивает заключение договора с Японией, который связал бы немцев конкретными военными обязательствами…»

По его мнению, сдержанность Германии в переговорах была вызвана тем, что Япония была еще не готова к большой войне, в первую очередь с Советским Союзом. В случае заключения военного союза Япония может не удержаться, выступить слишком рано, до того как Германия сможет оказать ей решающую помощь на Западе, и будет разбита. Кроме того, Германия в 1936 году не хотела ухудшать взаимоотношения с Англией и демонстрировать слишком тесный военный союз с основным противником Англии на Дальнем Востоке.

Конечно, в докладной записке нельзя было обойти молчанием мнение Сталина, с которым начальнику Разведупра приходилось считаться. Поэтому в конце этого уникального документа появилось высказывание о том, что «… нельзя исключить возможности далеко идущей дезориентации, вплоть до дезинформации своих собственных высших сановников, с целью надежно замаскировать особо секретные параллельные переговоры о военном союзе». Урицкий отмечал, что задача военной разведки на данном этапе заключается в том, чтобы стремиться полнее раскрыть самые секретные мероприятия по подготовке японо-германского военного блока. Как показали дальнейшие события, эту задачу обе разведки сумели отлично выполнить.