Олег Маркеев - Угроза вторжения

• Название: Угроза вторжения
• Автор: Олег Маркеев
• Издательство: ОЛМА-ПРЕСС
• Жанр: Боевик
• Год: 2000
• ISBN: 5-224-00787-9

Новая книга молодого писателя, написанная в жанре мистического реализма, вводит нас в мир сегодняшнего дня. В центре повествования неординарный герой — умный, мужественный до бесстрашия, духовно сильный. Откуда черпает он силы? Что дает ему возможность выдержать физическое и нервное напряжение, превосходящее обычные человеческие мерки? Наделенный этими качествами Максим Максимов срывает операцию по присвоению огромной суммы денег — операцию, в которой задействованы члены тайных обществ, весьма высокие государственные органы и лица, приближенные к верхам. Только прочитав роман можно понять, что и в нашей жизни есть возможность противостоять внешним и внутренним врагам.

---

По его вопросам Максимов понял, что в общих чертах Гаврилов в курсе происшествия, значит, круги по воде уже пошли. Очевидно, краснознаменная московская милиция уже который час дружно стоит на ушах.

— Замять удастся? — спросил он.

— Ха! — Гаврилов выключил диктофон. — Ты бы по дороге еще что-нибудь взорвал, для полного комплекта! — Это был прозрачный намек на предшествовавший налету взрыв, но Максимов на подвох не попался. — Ладно, не дергайся. Прямых наводок на вас нет. Ложись отдыхать. Пока не разберусь с наездом, будете сидеть на даче.

— Слава богу, — простонал Максимов, отворачиваясь к стене.

О том, как четко Максимов вычислил и засветил «группу обеспечения», Гаврилов предпочел не упоминать.

Глава двадцать четвертая. Ночью надо спать

Когти Орла

Рука сама собой скользнула к пистолету раньше, чем, скрипнув, открылась дверь. Максимов не шевелился, выжидая, что будет дальше. Инга проскользнула в комнату, осторожно присела на край тахты.

— Не притворяйся. Вижу — не спишь.

— В темноте видишь? — Максимов забросил руки за голову и чуть не вскрикнул от боли, как спица, вонзившейся в плечо.

— Ложись на живот, я массаж сделаю.

— А укол в попу?

— Перебьешься. Давай переворачивайся! — Она стянула с него тонкое одеяло. — Уколы я Журавлеву делала.

— Как он? — Максимов осторожно перевернулся на живот, стараясь не разбудить боль, притаившуюся в правом плече.

— Жить будет. Где это вы с ним так погуляли?

— Места знать надо.

Ее ладони стали плавно скользить по его телу, от них в мышцы, свитые от перенапряжения в тугие комки, пошла волна тепла и покоя. Тепла и покоя. Максимов блаженно зажмурился.

Инга одним движением сбросила с себя халат, легла Максимова, обхватила напрягшиеся было плечи я прошептала, щекоча ухо горячим дыханием:

— Глупый, расслабься и лежи. Старайся дышать со мной в такт. Ни о чем не думай. Грейся и дыши.

Максимов вздрогнул — такой жар пошел внутрь от ее тела, — и с трудом сделал первый вдох. Через несколько мгновений голова пошла кругом, показалось, что они стали одним целым…

Она сжала мочку его уха губами, что-то прошептала и скользнула вбок. Максимов с трудом открыл глаза.

— Что? — Тело стало невесомым, оно помнило жаркую тяжесть тела Инги.

— Не умер? — По голосу он догадался, что она улыбается.

— Больной скорее жив, чем мертв. — Максимов приподнялся на локте, попытался разглядеть ее лицо, но в комнате было совершенно темно.

— Магия любви, как изволил выразиться Кротов. Сейчас продолжим курс лечения. — Ее мягкие пальцы скользнули по его бедру.

— Инга.

— Что? — Пальцы замерли на полдороги. — Что-то не так?

— У меня и так проблем — выше крыши.

— Не бойся, нашу пасторальную идиллию с Кротовым ты не разрушишь. Он сам все решил. И не делай вид, что это для тебя новость.

— Допустим. А почему?

— Не знаю. Сегодня проснулась, он сидит у окна. Глаза, как у умирающей собаки. Сказал, что больше так не может, попросил… Короче, стандартный вариант: «Останемся друзьями».

— Ясно. — Максимов откинулся на подушку. «Гаврилов — сука! Психолог хренов… Я же видел у Кротова на столе фотографию жены. Инга на нее похожа. Нет, абсолютного сходства, естественно, нет. Гаврила мнит себя тонким психологом, на откровенную замену не пошел бы. Но они похожи сутью. Есть в них та самая спокойная женственность, которая должна быть У нормальной бабы и о которой мечтает любой нормальный мужик. Была… У Маргариты — была. У слова „люблю“ нет прошедшего времени. Гавриле до этого никогда не допереть. Эх, бил сегодня рожу Стасику, а надо бы Гавриле! Нет, ему, суке, башку оторвать мало!»

— Не напрягайся. — Она положила голову ему грудь. — Иначе вернется боль. А когда тебе больно губы у тебя становятся злыми. Когда ты втащил Журавлева, я испугалась. Не за него, за тебя. Такое у тебя было лицо. О ком ты сейчас так зло подумал, обо мне?

— Нет. Ты-то тут причем?

— Конечно, мое дело маленькое. — Инга чуть отодвинулась.

— Не дуйся, а то лопнешь. — Максимов провел пальцами по ее щеке. По складочкам вокруг губ понял, что она улыбается. — Инга, давно на Гаврилова работаешь?

— Ох! Как считать… — Она поймала его руку, положила подбородок на его ладонь. — С ним, как войне, год за три начислять надо. Но я не жалуюсь Хозяйкой дома все же лучше, чем девочкой-массажисткой. У меня специализация такая — хозяйка дома. Старички, вроде Журавлева с Кротовым, сдуру крутят дела. Поют лебединую песнь интригана, как говори Гаврилов. А от этого адреналин повышается и потенция нежданно-негаданно просыпается. Только большинство жен уже схоронили, детей из дома выжили. С малолетками связываться не рискуют, вдруг кондрашка в самый сладкий момент прихватит. Им комплексная услуга требуется. И обед приготовь, и постель постели, и сама, если надо, в нее ложись. Само тоскливое — слушать об их боевых подвигах и старых интригах. Думаешь, мне, здоровой нормальной бабе, интересно всю ночь слушать, как кто-то кого-то в ГУЛАГ сосватал или сто первую версию заговора против Хрущева? Сдохнуть можно!

— Вот и отдыхай, пока есть возможность.

— С кем? Журавлев — пыльным мешком трахнутый. Молится перед сном, представляешь? Проняло на старости лет. Кротов весь извелся от тоски. Костик — дитя из пробирки. Онанирует за своим компьютером, больше ему ничего не надо. Стас мне и в голодный год даром не нужен. Только ты и остался. Но тебя, Конвоя, еще приручить надо.

— Побольше пирожками корми.

— Ага! На вас, дикарей, не напасешься. Слопал — и вперед, по своим делам убежите. Что не едите сразу, на черный день под кустиком закопаете.

«Гаврилов приказал переключиться на меня, — подумал Максимов, поймав ее пальцы, осторожно царапающие его грудь. — Решил посадить под плотный контроль. Разумно, конечно. После сегодняшней заварухи — особенно. Циник он, как и все опера. Нужно будет учесть. А вот с Ингой вопрос еще не закрыт».

— И хорошо Гаврилов платит?

— Ай, на жизнь хватит! — Она освободила пальцы и опять стала ногтем водить по ложбинке на груди.

— Ясно, жить потом будем. Знакомая песня.

— А ты, Максим, что делать будешь, когда эта катавасия кончится? Не похоже, что ты на Гаврилу век корячиться решил. Ты же из тех, кто сам по себе.

— Придумаю.

«Когда все кончится, я буду первым, кого Гаврилов попытается пристрелить. Надеюсь, без твоей помощи, красавица».

— Надоело все хуже редьки, — вздохнула Инга. — Первый раз так вляпалась. Одни чокнутые кругом! Шушукаются по углам, туда-сюда болтаются. Чем хоть занимаетесь?

— Лично я дурью маюсь. Остальные меня не интересуют.

— А я?

«Началось! — подумал Максимов. — Нет, женщина — это диагноз!»

— Вот когда Гаврила заплатит, на все бабки куплю белого коня и приеду за тобой. Увезу в маленький город в зеленой долине, где все друг друга знают и любят. Где мужчины похожи на львов, а женщины кротки, как газели. Мы будем жить долго. Просыпаться от пения птиц и засыпать, глядя, как из-за гор в долину спускается луна. А когда настанет время умирать, мы, попрощавшись со всеми, уйдем туда, где на склонах лежит снег. Там будет чисто и тихо, а до неба совсем близко. Мы умрем, прижавшись друг к другу, чтобы и в раю быть вместе.

За лесом с воем пронеслась последняя электричка, на краю поселка забрехала разбуженная собака, потом опять нахлынула тишина. Инга молчала, уткнувшись лицом в его грудь. Ее горячее дыхание приятно щекотало кожу.

— Ох, и горазд же ты врать! Совесть бы поимел, садист проклятый. — Инга села, тряхнула головой разбросав по плечам волосы. Максимов задохнулся от теплой волны полынного запаха, шедшего от ее волос. — Так и будем болтать? Вот уж никогда не поверю, что ты относишься к тем уникумам, что до утра пытаются выяснить, почему это женщина решила с ними переспать.

— Хуже, Инга. Мне не только на это наплевать, но и абсолютно не интересует, что будет завтра утром.

— Так я и думала. — Она откинулась на спину и вскрикнула. — Ой, мамочки! Что это?

— Дай сюда!

— Черт, тяжелый какой! Нет, с вами с ума сойти можно. — Она нервно хихикнула, достав из-под одеяла пистолет. — Ну вы, мужики, даете! Один с иконой ходит, другой с духом жены каждую ночь общается. Про Костика я вообще молчу. А ты в обнимку с пистолетом спишь!

— Инга, это не игрушка.

— А мы сейчас проверим. — Она провела холодным стволом по груди, чуть царапнула соски, зигзагом скользнула по мгновенно подобравшемуся животу. — Именем революции — встать!

Максимов рванулся, перехватил руку, резко подмял Ингу под себя. Она тяжело задышала и обхватила его плечи, острые ногти царапнули кожу.

— Ну, наконец, — прошептала она и закусила губу.