Олег Маркеев - Угроза вторжения

• Название: Угроза вторжения
• Автор: Олег Маркеев
• Издательство: ОЛМА-ПРЕСС
• Жанр: Боевик
• Год: 2000
• ISBN: 5-224-00787-9

Новая книга молодого писателя, написанная в жанре мистического реализма, вводит нас в мир сегодняшнего дня. В центре повествования неординарный герой — умный, мужественный до бесстрашия, духовно сильный. Откуда черпает он силы? Что дает ему возможность выдержать физическое и нервное напряжение, превосходящее обычные человеческие мерки? Наделенный этими качествами Максим Максимов срывает операцию по присвоению огромной суммы денег — операцию, в которой задействованы члены тайных обществ, весьма высокие государственные органы и лица, приближенные к верхам. Только прочитав роман можно понять, что и в нашей жизни есть возможность противостоять внешним и внутренним врагам.

---

Муровские корочки в отделе имели только Белов и еще один опер. В ход они шли, если требовалось сыграть милиционеров. Журавлев тайно завидовал обладателям «мурок»: кроме конспиративных возможностей, они давали право бесплатного проезда на городском транспорте. На кагэбэшные удостоверения эта привилегия почему-то не распространялась.

Прием, как и рассчитывали, сработал. Журавлев, внимательно следивший за Ашкенази, отметил, какими беззащитными стали черные, чуть навыкате глаза Рованузо, уставившиеся на красную книжечку, лежащую на столе. Лицо вытянулось, на разом побледневших щеках и шее отчетливо проступила коричневая сыпь веснушек. Второй акт — «Сгною в камере, сука!» — они тоже отыграли без сучка и задоринки.

В сущности, они безбожно блефовали. Свинтить Лизку Шу-шу, в прошлом известную валютную шлюху, по старости лет переквалифицировавшуюся в хозяйку элитного публичного дома, им бы никогда не дали. Да и жила бы Лизка в камере до первой весточки с воли. Слишком многое и о многих знала. Все, что они имели, — оперативные данные, что Рованузо каждый приезд в Москву посещает Лизкин «кошкин дом» и заказывает малолеток, едва «вставших на лыжи», как выражается мадам Шу-шу. И все. Остальное — тонкий расчет и запредельная наглость.

Рованузо неожиданно всхлипнул и прошептал:

— Кирилл Алексеевич, за что? Миленький вы мой, давайте я что-нибудь нехорошее про Советскую власть скажу. У меня родственники в Израиле есть. Сионисты проклятые. И меня подбивали. Готов дать любые показания! — Рованузо прижал ладонь к пухлой груди. — Только прошу… Шейте любую статью, можно даже расстрельную, я во всем готов сознаться. Но только не эту грязь!

Журавлев равнодушно закурил, предоставляя Белову возможность спеть с Рованузо дуэт «Спасите, кто может». Сам решил поберечь силы для финала.

Белов погладил Рованузо по огромной, в полголовы лысине и с садистской улыбочкой стал дожимать:

— Не, кучерявый ты мой. Пойдешь по своей статье. А когда надоест петухом кукарекать, можешь закосить под диссидента. Бог даст, получишь новую статью. Переведут к политическим, если блатные отпустят. Вдруг так кому-нибудь понравишься, что он влюбится в тебя чистой мужской любовью. Ты разве этот вариант не учитывал, когда школьниц за интимные места хватал? — Белов свободной рукой выудил из-под стола початую бутылку портвейна, сделал глоток блаженно щурясь, как кот, заглотивший мышку, вытер рот ладонью. — Я же не на фуфло ловлю, Рованузо. У меня показания двух потерпевших, под тобой побывавших, уже имеются. Мамы их орут, требуют правосудия. Папаши секаторы точат. Поехали, брат, в Москву. Что в этой жаре сидеть, а?

— Кирилл Алексеевич! — Рованузо попытался стряхнуть с головы руку Белова, но не вышло.

Журавлев молча придвинул к нему блокнот. Ашкенази черкнул короткое слово и бросил ручку.

— Все? — Журавлев, как мог спокойно, заглянул в блокнот. — И где его искать?

— В Краснодаре. Там цех зашился. Он его на ноги ставит.

— А что случилось?

— Вы Толю Скоробогатько не знаете? О, это тот еще поц! — Ашкенази округлил глаза. Затараторил, словно прорвало. — Он на международном конкурсе мудаков спокойно займет второе место, это я вам говорю! Почему второе, спросите вы? А потому что мудак! — Рованузо нервно хохотнул. — Он решил поиграть изумрудами. Ха, тоже мне — Пеле бразильский! Нет, я бы понял, если бы он делал это с умом. Чтобы в этой стране работать с камушками, тем более с такими, нужно иметь две головы, как у того теленка в кунсткамере. А у Толи всего одна, и та — пустая. — Рованузо понизил голос. — Часть камушков он попытался продать. А из самого большого велел сделать своей киске кулон. Вы представляете! Те груди, промеж которых теперь болтается эта цацка, знает наощупь пол-Союза, я вам говорю!

— Ну и что? — ткнул его в бок Белов.

Рованузо охнул, распахнув рот, как рыба на песке.

— Чего ты нам про этого чудика лепишь, кучерявый? Дело говори, дело! — Белов приготовился опять воткнуть локоть в тугой живот Рованузо, но тот уже говорил, захлебываясь словами:

— Вам, лично вам, Кирилл Алексеевич, а не этому Душегубу… И вашей уважаемой всеми советскими людьми организации я говорю…

— Короче, Рованузо, короче! — Журавлев грудью навалился на стол.

— На изумруды Толя вытащил деньги из дела. И дело, конечно же, рухнуло. Почти. Пришлось вызывать… — Он осекся и закрыл рот пухлой ладошкой.

— Крота, — закончил за него Журавлев, постучав пальцем по блокноту.

Ашкенази скорчился, словно от приступа язвы.

— Не говорите этого имени вслух, умоляю! Это такой человек!

— Умный?

— Не то слово. У него десять голов, как у Змея Горыныча. И каждая работает, как у того Корчного! И связи… Везде! — Рованузо сделал такие глаза, что явись сейчас перед ним в блеске молний и языках пламени сам бог Яхве, на его долю уже бы ничего не осталось. Все почитание, раболепие и готовность умереть по первому же мановению мизинца достались неизвестному Кроту.

— Приметы? — Журавлев поискал глазами пепельницу. Вспомнил, что убрал от греха подальше, чтобы не искушать Ашкенази, мужик тот был аффективный, при нажиме мог полезть в дурь. Пришлось стряхнуть пепел на липкую от винных пятен клеенку.

— Хоть режьте! — Ашкенази рванул мокрый ворот рубашки.

— Забирай, — небрежно махнул рукой Журавлев.

— Не-ет! — Ашкенази, почувствовав жесткую хватку Белова, намертво вцепился в стол. — Скажу… Заставили… Без ножа зарезали, шаромыжники!

— Не скажешь, а напишешь. — Журавлев подтолкнул к нему блокнот, незаметно кивнув Белову на дверь: «Клиент потек, скройся с глаз!».

Тот нехотя встал, прихватив со стола бутылку.

— Боже мой, ну почему я не послушал Мару и не уехал? — пробормотал Рованузо, покрывая листок мелкими убористым строчками.

— Там в таких дозах воровать нельзя. Израиль — страна маленькая. Тебе бы ее на месяц не хватило, — не удержался Белов от последнего комментария, притормозив на пороге, и незаметно для Ашкенази показал Журавлеву большой палец.

Неприкасаемые

Журавлев улыбнулся своим воспоминаниям, и еще раз посмотрел на фотографию Ашкенази — теперь тот стал еще округлее, но выражение лица осталось прежним — ждущим очередных неприятностей.

— Кто он теперь? — спросил Журавлев, возвращая карточку Гаврилову.

— Финансовый советник у Гоги. Ваше мнение — его легко сломать?

— Как два пальца… — скривил губы Журавлев. — Пяти минут нам хватит.

— А почему так уверены? — Гаврилов удивленно вскинул белесые брови.

— А он на всю жизнь напуган. Есть такие, собственной тени боятся. Я с ним в свое время работал. — Журавлев усмехнулся, вспомнив потное от страха лицо Рованузо. — Как доктор говорю, пять минут — и он наш.

— Дай бог, дай бог. — Гаврилов подошел к окну. По лужайке носился Конвой, пытаясь ухватить за штаны размахивавшего длинными руками Костика. Пес почему-то решил не подпускать Костика к тарелке спутниковой антенны, стоящей у угла дома.

— Хорошо вы тут ужились. Душа радуется. Да вы лежите, Кирилл Алексеевич. — Он повернулся к попытавшемуся встать с дивана Журавлеву. — Не дай бог, еще один гипертонический криз нагуляете. Тяжко пришлось, а?

— Здорово прихватило. — Журавлев с трудом сел. — Возраст уже не тот.

— Я у вас вот что хотел спросить. — Гаврилов присел рядом. — Мы оказались в довольно щекотливом положении. Вам я доверяю, вы наш. Тем более, опыт… Но завтра Максимов и Кротов будут действовать практически самостоятельно. Сразу скажу, Кротову я не доверяю. А как Максимов?

— А что после случившегося я могу о нем сказать? Железный парень.

— Как посмотреть. Для нас он нечто экстраординарное. Но не забывайте, он пришел из того мира, где решения принимают за доли секунды. Иначе — в гроб. Там выживают те, у кого между решением и действием — доли секунды. В кризисной обстановке ему цены нет, за то и нанят. Но вот завтра… Знаете, я уверен, что он ликвидирует любого, если возникнет чрезвычайная ситуация. Сработает инстинкт самосохранения. Но если угроза будет исходить не от Ашкенази, а от Кротова? Как считаете, уберет он старика или возможны варианты? Вы тут невольно сроднились, это надо учитывать.

Журавлев задумчиво покачал головой.

— Говорите уж начистоту, Гаврилов. Боитесь, что они перешушукались у вас за спиной?

— Именно!

— Тогда спите спокойно. Слишком разные люди…

— Но волей судьбы оказались в одной лодке. Разве вам Кротов еще не предлагал денег, а?

— Не предлагал. — Журавлев посмотрел на улыбающегося своей дурацкой улыбочкой Гаврилова. — Потому что знает, что я отвечу.

— Отвечайте «нет», Кирилл Алексеевич, не прогадаете. У Кротова денег нет, можете мне верить. А я вам и вашим родным деньги перевожу регулярно. Лучше уж синица в руках, да? Да и отжил он свое. Теперь правят бал не герои вчерашнего дня, а трусы, дожившие до лучших времен. — Он похлопал по ладони карточкой Ашкенази. — Или молодые шакалы, учуявшие запах Мертвечины, вроде качков Гоги.