Алексей Хергозерский - Обозрение пророческих книг Ветхого Завета

• Название: Обозрение пророческих книг Ветхого Завета
• Автор: Алексей Хергозерский
• Жанр: Религия

Хергозерский (Алексей Никитич, 1812—1891) — писатель; образование получил в Санкт-Петербургской духовной академии. Был одним из сотрудников Павского по переводу Ветхого Завета с еврейского на русский язык. Его труды: "Исагогика, или Введение в книги Священного писания Нового Завета" (Санкт-Петербург, 1860) и "Обозрение пророческих книг Ветхого Завета"

Санкт-Петербург 1899

Издание второе, исправленное и дополненное, 2002 год.

Интернет-версия под общей редакцией

Его Преосвященства Александра (Милеанта),

Епископа Буэнос-Айресского и Южно-Американского.

---

2. Вторая часть.

Во второй части книги пророка Иезекииля излагаются речи, произнесенные исключительно об Иудеях прежде разрушения Иерусалима (Иез 4:1–24:27). Почти каждая речь соединена с символическим действием, подтверждающим и поясняющим ее; а во всех их излагаются судьбы Божии, исполнителями которых над Иерусалимом поставлены были Вавилоняне, притом в самом скором времени.

Первая речь и символическое действие изложены в четвертой и пятой главах; здесь изображена тяжкая осада Иерусалима, имевшая продолжиться полтора года. Начертив Иерусалим на большом кирпиче, пророк производит над ним осадные действия, т. е. насыпает вал, окружает военным станом и таранами или стенобитными машинами (4:1–3 [656]). Продолжительность и тяжесть осады показывает лежанием на левом боку в течение 390 дней за неправды дома или царства Израильского и потом на правом боку в течение 40 дней за неправды дома Иудина или царства Иудейского (4:4–8 [657]). Употребляет пищу невкусную (к пшенице примешивает ячмень, бобы, чечевицу и полбу) и притом мерою и весом в ознаменование скудости и горести осажденных (4:9–11). Потом в глазах народа на коровьем помете печет и употребляет ячменный хлебец в ознаменование того, что у Иерусалима отнят будет хлеб, подкрепляющий человека, и голодные жители оного с ужасом будут смотреть друг на друга из боязни насильственной смерти (4:12–17 [658]). В заключение обривает себе волосы на голове и бороде; треть их сжигает; другую треть истребляет или изрубает мечом; а остальную треть рассевает по ветру, сберегши малую часть этих последних, в знамение рассеяния, истребления и сохранения Иудеев (5:1–17 [659]).

Вторая пророческая речь излагается в шестой и седьмой главах. Она обращена к горам и долинам, на коих совершалось идолослужение (6:1–3 [660]); в нем предсказывается разрушение капищ, избиение идолопоклонников и истребление жителей мечом, голодом и моровой язвой (6:4–14 [661]); потом частым повторением слов: конец пришел и неоднократным изображением запустения пророк показывает несомненность и близость оного, так что уже заказаны цепи для пленников (7:1–27 [662]).

Третья пророческая речь излагается с восьмой по одиннадцатую главу; она произнесена через год после призвания к пророческому служению, или в половине шестого года переселения Иезекиилева. В ней описывается то обстоятельство, что пророк, перенесенный Духом в Иерусалим (8:1–3 [663]), видит там при самом входе в храм изображение Ваала (8:4–6 [664]), старейшин, поклоняющихся разным стенным изображениям в потаенной комнате (8:7–13 [665]); женщин, плачущих по Фаммузе [Фаммуз слово Египетское и значит погребенный. Это Озирис, после своего путешествия для научения людей возвратившийся в Египет и здесь убитый братом своим, злым Тифоном. Тело Озириса было брошено в Нил; потом изрублено и разбросано по разным местам. Так. обр. добрый и любимый Озирис был лишен погребения, составляющего неотъемлемую дань уважения для каждого честного Египтянина. Супруга его Изида после продолжительных поисков собрала все тело Озириса и похоронила на острове Филе. В четвертом месяце ежегодно вспоминались эти обстоятельства. Женщины стригли себе волосы: надевали траурные одежды; садились вокруг идола и пели плачевные песни о несчастном не погребенном Озирисе. Но когда по ходу обрядовых песней жрецы объявляли, что тело Озириса все найдено, сложено вместе и погребено (Фаммуз): тогда участвовавшие в обряде женщины предавались самому неистовому восторгу. — Греческое название Адонис, говорят, составляет другое чтение того же Египетского слова Фаммуз.] или Адонисе (8:14–15 [666]), и наконец, около 25 человек, в самом святилище поклоняющихся восходящему солнцу, оборотив спину ко святому святых (8:16–18 [667]). Вслед за этим услышав повеление: «пусть приблизятся каратели города» (9:1), пророк видит, как один из шести слуг Божиих, совершителей или исполнителей казни, начертывает букву тав (thau) на челе лучшей части народа, т. е. людей скорбящих и воздыхающих о господствующем развращении; а остальные пятеро беспощадно истребляют всех, у кого не было этой надписи (9:2–11 [668]).

Потом Господь, явившийся во славе по вышеозначенному символическому видению, в котором пророк рассмотрел еще некоторые новые по дробности (например, что глазами усеяны были не только колеса, но все тело животных; — что колеса называются галгал volubiles; — что животные были Херувимы), повелел взять огонь и бросить на Иерусалим в знамение предстоящей тяжести наказания (10:1–22 [669]). Из-за того, что старейшины внушали народу, что еще не близко исполнение Иезекиилевых предсказаний, и склоняли жить по прежнему вдали от Господа, только укреплять Иерусалим, называя его котлом или надежным ограждением, а жителей его мясом, т. е. безопасными и неприкосновенными, как бывает сохранно мясо в котле от огня, то пророк объявляет этим старейшинам, что они своими притеснениями сделали Иерусалим действительно котлом, кипящим от неправосудия, насилия и убийств, — и что Иерусалим не будет ограждать их, как котел охраняет мясо от огня; им суд или воздаяние от меча врагов предстоит не в Иерусалиме, а на границах земли обетованной (11:1–12 [670]). Затем, когда один из сих старейшин внезапно умер в глазах пророка, очевидно в доказательство неизменности определения Божия, и Иезекииль начал ходатайствовать за народ, то Господь обещал тому возвращение в отечество, внутреннее или нравственное обновление, за исключением неисправимо предавшихся идолослужению (11:13–21 [671]). Наконец слава Божия отлетела из города на гору Елеонскую, и пророк перенесен был обратно к переселенцам (11:22–25 [672]).

Четвертая пророческая речь, соединенная с символическим действием, излагается в двенадцатой главе и произнесена, вероятно, вскоре после третьей. Для ослабления недоверия к пророкам, прикрытого верою в неизменность Божиих обетований и определений, коим страдали тогдашние евреи, полагавшие, что допускать разрушение Иерусалима и храма значит произносить сугубую хулу на Бога всемогущего, избравшего Иерусалим местом селения и храм местом покоища Своего, где Он Сам указал Себе поклонение и жертвоприношения законно вечно (Иез 20:40 [673]); — для ослабления такового недоверия Иезекииль собственным переселением на другое место изображает участь остававшихся в Иерусалиме царя и народа (12:1–16 [674]); употреблением пищи и пития не с наслаждением, как это обыкновенно бывает, а с трепетом и содроганием изображает предстоящую им года чрез три бедственную осаду и потом тяжкие скорби пленения (12:17–20 [675]); ибо приблизилось, говорит Иезекииль, исполнение всех прежде изреченных грозных пророчеств, над которыми привыкли кощунствовать, потому что не видели исполнения. Я Господь, Я говорю; и слово, которое Я говорю, исполнится, и не будет отложено; в ваши дни, мятежный дом, Я изрек слово, и исполню его, говорит Господь Бог (12:21–28).

Пятая пророческая речь излагается в тринадцатой главе и содержит грозное слово на лжепророков и лжепророчиц, лживыми предсказаниями или обещаниями мира и безопасности удерживавших порочных от исправления и наполнявших скорбью сердца ревнителей благочестия.

Лжепророков Иезекииль изобразил под видом штукатурщиков и красильщиков стены, требующей фундаментальной перекладки; штукатуркой или обмазкой и притом из грязи, говорит пророк, не поддержать стены: она упадет от ветра и дождя и раздавит своих строителей (13:1–16 [676]). Лжепророчиц Иезекииль представляет швеями, изготовляющими подушки и изголовья мягкие [677] для успокоения и обмана приходящих к ним людей легкомысленных; но Господь избавит Свой народ от сетей их, т. е. от обольщений и обманов (13:17–23 [678]).

Шестая пророческая речь излагается в четырнадцатой и пятнадцатой главах.

По тому случаю, что некоторые старейшины, в душе своей идолопоклонники, пришли вопросить Бога, Господь грозит истреблением как таковым вопрошающим, так и пророку, если он позволит обольстить себя (14:1–10 [679]). Таковая строгость необходима была для того, чтобы впредь не блуждал или не переходил легкомысленно от одного культа к другому дом Израилев, который не может не замечать особой к себе милости даже среди насланного истребления; ибо это последнее у них не всецело, как бывает обыкновенно в других землях. Оставшиеся от истребления придут к вам, говорит Господь переселенцам, узрите пути их и умышления их и уразумеете, что Я не напрасно сотворил все, что сделал в нем (14:11–23). И раньше они походили на виноградную лозу, из которой не выделаешь и гвоздя в стену, чтобы повесить что-нибудь; а теперь у этой лозы концы и средина обгорели; к чему же она годна?! Остается бросить ее в огонь. Так Иерусалим и Иудея годны только на запустение (15:1–8 [680]).

Седьмая пророческая речь изложена в шестнадцатой главе. Здесь для изображения мерзости Иудейской столицы она сравнивается с женщиной, которая от рождения была взыскана, воспитана и облагодетельствована Богом. Несмотря на это она отпала от Него и пустилась блудить с разными лжебогами, какие только могли быть отысканы у соседних и отдаленных народов (16:1–34 [681]).