Михаил Алексеев - Грозное лето

• Название: Грозное лето
• Автор: Михаил Алексеев
• Издательство: Вече
• Жанр: О войне
• Год: 2005
• ISBN: 5-9533-0719-5

Роман известного российского писателя, ветерана Великой Отечественной войны Михаила Алексеева "Солдаты" рассказывает о разведчиках. В нем есть все: и увлекательный сюжет, и глубокая достоверность, а главное - берущая за сердце правда о войне, о тех ее страницах, которые малоизвестны, забыты, ушли в тень вместе с безвестными героями.

---

– А где Камушкин? - первым долгом спросил Ванин и закричал:-Рядовой Камушкин, ко мне!

С того момента, как Вася привлек Сеньку к комсомольской работе, между ними завязалась крепкая дружба.

– В доме он, а зачем нада? - спросил Али Каримов, глядя на Сеньку своими вечно удивленными глазами.

– А какое ты имеешь право задавать такие вопросы старшим? - заметил Сенька и прошел в хату.

То, что он там увидел, сильно рассмешило его: Вася, встав на четвереньки, возил на своей спине хохочущего мальчугана. Счастливая мать издали любовалась этой забавой.

– Себя в коня преобразив, - продекламировал Сенька. - Здорово, Репин!..

Камушкин, осторожно сняв со спины Витьку, подбежал к Сеньке.

– Вернулся?

– Такие вопросы, Вася, можно и не задавать, поскольку это уже очевидный факт. Капитальный ремонт закончен, и гвардии ефрейтор Ванин возвращен в строй. В дивизии прибавился еще один активный штык... Ну, как дела? Рассказывай.

– Спасибо. А у тебя?

– Я уж доложил, хотя по уставу первым должен докладывать ты, Вася, потому как рядовой... В разведку частенько ходите?

– Hе очень. Генерал отдыхать приказал. Вот, говорит, будем подходить к границе, тогда не дам вам отдыха!..

– Ну, а как он?

– Кто? - не понял комсорг.

– Комдив-то наш?..

– Живой-здоровый. Героя присвоили.

– Да ну?!

– А ты разве не слыхал? Не только ему. Шахаев с Забаровым тоже стали Героями Советского Союза. Крупицыну посмертно присвоили...

– Да, товарищ капитан!.. Не дождался ты великой награды, жалко... А где парторг?.. Все еще в медсанбате?.. Пойду сейчас туда, поздравлю Шахаева!.. Ну, а генерал-то, что он, как? - допытывался обрадованный Сенька.

– Статью напечатал в "дивизионке". Учит в ней солдат, как надо преследовать отступающего противника. У него, генерала-то, голова!..

– Ученый он, известное дело! - быстро подтвердил Сенька.

– Говорят, он и стихи пишет.

– Ну, это брехня! - словно оскорбившись на комдива, решительно возразил Ванин. - Будет он такими пустяками заниматься! Это наш Аким...

Сенька сразу же осекся и замолчал.

Как раз в эту минуту со двора раздался истошный крик:

– Воздух!

"Ничего себе встреча!" - мелькнуло в голове Сеньки. Они вместе с Камушкиным выскочили на улицу. Немецкие самолеты уже делали широкие, снижающиеся круги над Веселой Зорькой. Разведчики выскочили на огород и попрятались в щелях. Прыгнул в маленький окоп, вырытый около дома, и Вася Камушкин.

Татьяна выбежала во двор в тот момент, когда первый самолет уже пошел в пике, оглушая окрестность нестерпимым воем. Молодая женщина металась с мальчуганом на руках. С перепугу он даже не плакал. Бледная и растрепанная, как большая птица, она бросалась из стороны в сторону, ища убежища.

– Таня!.. Танюша!.. - Камушкин выскочил из своей щели и силой толкнул туда женщину с ребенком. Самому ему теперь укрыться было уже негде. Он упал на землю, уткнув голову в неглубокую ямку. В тот же миг прогрохотало несколько взрывов. Запах взрывчатки поплыл над огородом.

Когда бомбежка кончилась, разведчики увидели, что Камушкии засыпан землей. Его быстро откопали. Бледного, почти без признаков жизни, Васю отнесли в хату. Наташа стала оказывать ему первую помощь. Он долго не приходил в сознание. Татьяна ни на секунду не отходила от него. А когда комсорг открыл глаза и на его конопатом лице разлился робкий румянец, она впервые утерла слезы и, счастливая, улыбнулась.

– Спасибо тебе, Вася... Мой милый!..

– Зачем это, Татьяна Васильевна! - искренне удивился Камушкин. Он еще никак не мог понять, что же, собственно, произошло.

Среди голых вишневых деревьев, изгрызенных осколками, стоял, поджав одну заднюю ногу, рыжий, раненный осколком бомбы битюг Михаила Лачуги. Он косил подернувшийся сумеречью глаз на повара, тщательно целившегося из револьвера в его большую, тяжелую голову.

А к вечеру кто-то вихрем промчался по двору с ошеломляюще-радостной вестью:

– Киев освобожден!

И тут как-то все вдруг вспомнили, что это произошло 6 ноября, то есть накануне праздника.

– Ось який подарок к великому дню, - радовался, как дитя, Пинчук.

В комнату, где Камушкин налаживал радиоприемник, устремилась вся рота. Вернулся наконец из медсанбата и Шахаев, - это усилило праздничное настроение. Маленькая, уютно прибранная хатка с земляным полом наполнилась неприхотливыми гостями. Сияющая Татьяна протискивалась между ними, приглашала:

– Рассаживайтесь, ребята, рассаживайтесь!.. Можно вот на лавку и на кровать, что ей сделается... Вот стулья, берите! Может, покушали б сначала...

– О нас не беспокойся, хозяйка, - сказал Сенька. - Покуда харч свой имеем, наркомовский. По бабушкиному аттестату питаемся только в крайних случаях, в наступлении, когда наши интенданты подвозить не успевают, в кюветах торчат со своими машинами...

В голубоватой коробке приемника раздался пискливый, комариный звук: "пи-пи-и-и-и". Вася, зачинив два карандаша и устроившись у края стола, положил перед собой замызганный блокнот. Несмотря на то что голова его все еще немного кружилась, он решил во что бы то ни стало записать хоть отрывки из праздничного доклада. Навалившись друг на друга, разведчики сгрудились, приготовились слушать. Ждали. Кто-то выразил опасение:

– Может, в этом году не будут передавать?..

Ему не дали договорить, зашумели:

– Это почему же?

– Вот выдумал тоже!

– Нет, обязательно будут!

– Да я просто так сказал, - оправдывался усомнившийся.

Вышедшая было на улицу Татьяна быстро вернулась:

– Что вы, ребята, слушать собрались?

– Москву, Танюша! - ответил Камушкин и почему-то покраснел до корней волос.

– Москву?! - женщина чуть не вскрикнула от крайнего изумления. -Боже ты мой!.. Ребята, дорогие мои, пропустите меня поближе!.. Сколько уж мы не слышали ее!..

– Проходите, проходите сюда, Татьяна Васильевна, - солдаты расступились, давая место хозяйке. Пинчук, стоявший рядом с ней, почувствовал, как руки женщины мелко дрожат.

В приемнике зашумело, золеная лампочка замигала чаще.

– Тише... тише!.. - сказали все вместе, предостерегающе поднимая руки. - Сейчас начнется...

Кончик карандаша прыгал на белом листе камушкинского блокнота, словно выклевывал что. В хате воцарилась напряженная тишина. Приглушив дыхание, бойцы прислушивались к трогательной мелодии позывных, согревшей их сердца. Наконец после долгих оваций, морским прибоем доносившихся сюда, на некоторое время в приемнике стихло, стоял лишь ровный шум ламп да изредка прорывался нетерпеливый кашель. И вдруг раздался далекий голос Сталина.

Разведчики нe заметили, как хату окружила плотная толпа колхозников.

Во всех окнах торчали курносые мордочки ребятишек. Люди теснились, переспрашивали друг друга о плохо расслышанном. Кто-то неосторожно надавил на стекло, и оно со звоном полетело на пол хаты. Татьяна даже не обернулась, она смотрела только на приемник, перебирая руками курчавый чуб сидевшего у нее на коленях ребенка.

В разбитое окно просунулась лохматая седоволосая голова какого-то деда; разинув беззубый рот, он дышал прямо в затылок примостившегося у окна Сеньки.

Передача уже давно закончилась, а у дома Татьяны все еще толпился народ. Старшина Пинчук, примостившись на бревне, возле хлевушка, уже степенно беседовал с тем кудлатым старичком, который нечаянно выдавил стекло. Трудно сказать, когда они познакомились. Только Петру уже было известно, что дед этот - бывший инспектор по качеству в своей артели.

– Почему же "бывший"? - говорил ему Петр. - Ты и зараз являешься им. Тильки пора за дело браться, диду. Насчет семян позаботьтесь. Весна незаметно приде.

– Где их сейчас взять, сынок, семян-то?.. Разве государство какую ссуду даст.

– Государство-то даст, диду. Но трэба и самим принимать меры. Ты вот пройди по колгоспникам, кажи им, - пусть по одному зернышку соберут и принесут в колгоспный амбар. Никто не пожалее...

– А ведь, пожалуй... завтра с утра и начну.

– Обязательно начни.

Пинчук говорил громко и почти в самое ухо старику, так как во дворе все еще стоял шум.

Разошлись по своим домам за полночь. А утром в хату к Татьяне явился старикан, с которым вчера беседовал Пинчук о дeлaх артели. Дед был явно во хмелю. Потоптавшись у порога и тщательно вытерев о половицу большие солдатскиe ботинки, густо смазанные солидолом, он приблизился к хозяйке:

– Ты уж прости меня, старого дурня, Татьяна Васильевна, невзначай... вот те крест!.. Малец толкнул, паршивый бесенок!.. А окно я сам вставлю. -Заметив в хате Пинчука, колдующего над строевой запиской, дед обратился к нему: - А насчет того, товарищ, не беспокойся. Завтра же приступаем. С председателем я уже имел разговор. Он согласный. Завтра, прямо с утра... А ныне вроде неловко, праздник дюже великий... А вам, ребята, спасибо от всего нашего колхоза. Порадовали вы нас!.. - старик поклонился разведчикам и вышел, солидно покряхтывая в сенцах. Сенька видел в окно, как он, подпрыгивая, пошел по улице, неся под мышкой свой суковатый посох.