Сергей Алексеев - Сокровища Валькирии. Книга 1

• Название: Сокровища Валькирии. Книга 1
• Автор: Сергей Алексеев
• Жанр: Прочие приключения

Бывшие сотрудники сверхсекретного института, образованного ещё вовремена ЧК и просуществовавшего до наших дней, пытаются найти хранилищесокровищ древних ариев, узнать судьбу библиотеки Ивана Грозного,«Янтарной комнаты», золота третьего рейха и золота КПСС. В борьбу заобладание золотом включаются авантюристы международного класса... Романполон потрясающих открытий: найдена существующая доныне уникальнаяСеверная цивилизация, вернее, хранители ее духовных и материальныхсокровищ.

---

– Что в коробках и ящиках?

– Продукты, – ответил Русинов.

– А это что? – Он слегка пнул сапогом резиновую лодку в чехле.

– Резиновая лодка.

– Покажите, – сказал инспектор. Пришлось влезать в салон. Расходясь с гаишником в тесном проходе, ощутил от него запах зеленой листвы и теплого асфальта. Шея уже была загоревшая на солнце до черноты, а воротник куртки вытерт до тканевой основы искусственной кожи. После показа лодки он почему-то неодобрительно хмыкнул, вроде как дерьмо лодка, и выбрался на улицу. Русинов решил, что проверка закончилась, но гаишник еще раз посмотрел на госномера машины и приказал:

– Откройте капот.

Забравшись в кабину, он сунулся к двигателю, что-то тер там, смотрел, затем сел на сиденье, покачался, словно пробуя, мягко ли, и тут только Русинов уловил, что его ленивый взгляд лишь прикрытие. На самом деле он цепко и молниеносно осматривал кабину. Вот задержал взгляд на медвежонке, тронул его пальцем, вот пробежал глазами по цифрам на бумажке, притиснутой магнитом к передней панели, – Русинов отмечал километраж, – напоследок покосился в зеркало заднего обзора.

– Снимайте номера, Александр Алексеевич! – отчеканил он.

Чтобы не возбуждать еще больше себя и его, Русинов послушно достал ключ и стал откручивать болты. Гаишник с прежним меланхоличным видом выступил на проезжую часть и поднял жезл автомобилю, идущему в Соликамск. Пока Русинов справлялся с номерами, он проверил документы, багажник, что-то поспрашивал у водителя и отпустил с миром. Затем подошел к «уазику» и стал, постукивая жезлом по сапогу. Это был сильный человек, ничего не боялся: кобура с пистолетом застегнута и сдвинута к спине. Русинов подал ему жестянки номеров. Инспектор брезгливо взял их, отнес в свою машину, потом вдруг по-хозяйски сел в «уазик», запустил двигатель и ловко заехал в загородку у стены постовой каланчи. Вместо ворот у отстойника была тяжелая двутавровая балка, которую гаишник запер на замок, и, ни слова не сказав, сел в свой желто-пестрый «жигуленок».

– Слушай, командир, – все-таки миролюбиво сказал Русинов, – мне что прикажешь, здесь весь отпуск загорать?

– Если прикажу – будешь загорать, – так же миролюбиво отозвался инспектор и лихо вывернул на дорогу.

Проводив его взглядом, Русинов вернулся к отстойнику, попинал баллоны и огляделся. Вокруг было пусто, на открытом поле гулял теплый, почти летний вечер, по обе стороны от дороги зеленели озимые, и трудно было поверить, что это мирное место может чем-то угрожать. Он точно знал, что слежки за ним не было на протяжении всего пути. Много раз он делал проверки, сбрасывал скорость, чтобы пропустить увязавшийся за ним автомобиль, запоминая его номер и цвет, но подозрения не оправдывались. И если бы его вели по радио, передавая от поста к посту, то уже за столько километров обязательно для порядка где-нибудь остановили и проверили. Русинов давно водил машину и много ездил, поэтому хорошо знал повадки ГАИ. Неужели в Москве что-то произошло и Службе – черт знает какой! – стал известен маршрут движения и конечный его пункт?

Что бы там ни было, а надо приготовиться ко всему. Кристалл в надежном месте, нефритовая обезьянка пока в безопасности – ее можно снять, если машину погонят в город. Карта!.. Русинов втащил рюкзак в кабину, развязал его, аккуратно расстелил промасленную оберточную бумагу на капоте вместо клеенки, достал хлеб, банку консервов и батон сыра, завернутый в газету «Куранты». Есть не хотелось, но он создал видимость, что приготовился к обеду. В бинокль из кабины хорошо было видно дорожный изгиб. Если появится один гаишник на «жигуленке», можно и пожевать что-нибудь; если же опергруппа – нужно успеть скомкать, изорвать координатную сетку, а отдельный лист с цифрами придется съесть. Газету можно и не трогать. Эта карта что-то значила, когда была триедина в своих частях. Отсутствие даже одной части делало ее практически бесполезной головоломкой. Примитивная конспирация была надежна, как трехлинейная винтовка.

А виноват был сам! Хоть и напряженная, но благополучная дорога успокоила, укачала бдительность, и потому презрел тот интуитивный толчок, когда увидел злосчастный знак «ГАИ». Следовало бы подождать до вечера и вообще До утра под этим знаком. Высмотрел бы, изучил обстановку и утром, когда гаишники еще не злые и не придирчивые, спокойно бы проехал… Но ведь этот ждал именно его машину! Перед ним ни одной не остановил, а нарисовался, гад, когда уже не развернуться. Может, видел, что «уазик» остановился под знаком? Если у него есть оптика на каланче, мог разглядеть и Русинова с биноклем на крыше…

Хуже всего, если сейчас вместе с гаишником прикатит Савельев и скажет: ну все, Мамонт, гуляй, моя фирма работает!

Это хуже, чем опергруппа…

Конечно, Русинов бы наплевал на фирму и на Савельева, но тогда бы работы в это лето не получилось. Он фирме нужен, если делали обыск. Значит, за ним бы организовали мощное наблюдение, чтобы он выдал все, что знает и что намеревается делать в горах. И тогда бы Русинов устроил им бег с препятствиями, тогда бы поводил «экскурсии» по Северному Уралу! А заодно и по сибирской его стороне. Сам бы не поработал, но и Савельеву не дал. Таких бы заморочек ему наделал, таких бы знаков на скалах и останцах начертал!

Эти старинные знаки впервые были найдены в 1977 году. Их обнаружили сотрудники Госбезопасности, которые курировали Институт. В то время туристов по Уралу ходило немного, и те, что добирались в самые глухие уголки, обычно считались людьми серьезными, чтобы малевать на скалах. Фотографии знаков попали в Институт для расшифровки, но сколько ни бились над ними, разгадать не могли. Белой краской была изображена вертикальная линия и четыре крупные точки с левой либо с правой стороны по всей длине. Русинов специально во время бесед с Авегой рисовал эти знаки, как бы между делом, однако тот не реагировал.

Тогда где-то в верхах было решено взять Северный и Приполярный Урал под негласный контроль и ужесточить проверку приезжающих и уезжающих отсюда людей.

И не потому ли сейчас машину Русинова загнали в отстойник?

4

В первой экспедиции на Северный и Приполярный Урал Институт не участвовал. По любой территории первыми проходили разведчики – сотрудники Госбезопасности, которые оперативным путем устанавливали все условия и детали предстоящей работы в регионе от нравственно-психологического состояния населения до метеорологических наблюдений. Это были профессиональные разведчики, работавшие внутри страны, обычно маскировавшиеся под геологов, топографов, сборщиков фольклора и даже старообрядцев – в зависимости от специфики задания. Северный и Приполярный Урал приковал внимание Института тем, что исчезнувшая экспедиция двадцать второго года, в которой принимал участие Авега-Соколов, приплыла в устье Печоры и намеревалась подняться по ней в верховья. Кроме того, топонимические исследования этого региона показали, что около восьмидесяти процентов названий происходят от древнего арийского языка. Тогда еще карты «перекрестков» у Русинова и в помине не было, но поразительная способность слова – хранить историю надежнее, чем хранят ее курганы, могильники и городища, – как бы уже вычертила эту своеобразную карту.

Два разведчика заходили в обследуемый регион с юга, сухопутным путем, а два должны были повторить предполагаемый путь экспедиции Пилицина и подняться на моторных лодках по Печоре и собрать хоть какую-нибудь информацию об исчезнувших людях. Обо всем этом Русинов узнал лишь полгода спустя, когда к нему стали попадать материалы разведки и стало ясно, что Служба уже приступила к работе. После обнаружения этих странных знаков сухопутную группу целиком переключили на их поиск, чтобы как-то систематизировать и найти закономерности, а также на поиск человека, оставляющего эти знаки. Всего их найдено было семь, но привести эту наскальную живопись к какому-то логическому заключению не удалось. Они стояли на прибрежных скалах, на камнях у троп; один оказался на вершине хребта, а один и вовсе на кладбищенской ограде возле деревни. В том же семьдесят седьмом в Институте появился первый экстрасенс – небольшой и невзрачный человечишка с вечно заспанным, припухшим лицом. Он единственный дал «вразумительное» заключение – что знаки оставлены снежным человеком, у которого своя, космическая, логика, непонятная для нормальных людей. Вскоре после этого экстрасенса убрали из Института, а заодно заменили директора.

Вторая группа прошла по реке Печоре и обнаружила лишь единственный след, оставленный экспедицией Пилицина, и то в нижнем течении. Нашелся старик, который вспомнил, что в двадцать третьем году он вместе с отцом отвозил на мотоботе то ли восемь, то ли девять человек вверх по Печоре до деревни Курово, которая относится уже не к Архангельской, а к Вологодской области: Коми АССР тогда входила в ее состав. Будто бы у этих людей была какая-то строгая бумага, по которой сельсоветы были обязаны предоставлять им лодки, подводы и даже верховых лошадей. Установить, был ли такой мандат у экспедиции, оказалось невозможным, поскольку документов об организации ее, снаряжении и экипировке в архивах почему-то не сохранилось. Неизвестно даже было, кто конкретно формировал ее, ставил задачу и кто из Совнаркома давал «добро» на ее отправку. Конечно, посылалась она наверняка с ведома Дзержинского и в строгой секретности, однако и при таком раскладе все равно должны были сохраниться материалы, в которых хотя бы косвенно – визами, справками, расписками – о ней говорилось. Зато в архивах было найдено толстое дело об исчезновении экспедиции: многочисленные и пространные допросы родных и знакомых членов экспедиции, рыбаков, советских и партийных работников – ГПУ лихорадочно и настойчиво пыталось дознаться, кто из девяти человек остался в живых. На протяжении десяти лет в дело подшивались оперативные данные о розыске, о наблюдении за семьями, пока большая их часть не была арестована и отправлена в лагеря.