Владимир Обручев - От Кяхты до Кульджи. Путешествие в Центральную Азию и Китай

• Название: От Кяхты до Кульджи. Путешествие в Центральную Азию и Китай
• Автор: Владимир Обручев
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 1940

В книге академик В. А. Обручев описывает впечатления своего путешествия в Монголию и Китай, которое было организовано Русским Географическим Обществом и выполнено в 1892–1894 гг. Во главе этой экспедиции был этнограф Г. Н. Потанин. Автору были поручены геологические исследования на западе Центральной Азии, в особенности в горных системах Нань-Шаня и Вост. Тянь-Шаня, а также восточной окраины Тибета. Таким образом, впечатления и наблюдения, собранные во время путешествия, были очень разнообразны, и изложенное в книге поможет знакомству с природой и населением значительной части обширной Азии.

---

Рис. 24. Китайский столяр.

Рис. 25. Продавец кушанья на улице

В другой раз я ездил верхом вместе с несколькими$7

Рис. 26. Лестница и мраморные ворота на подъеме к храму Пиюнсы; на заднем плане видны субурганы двух типов на вершине храма

Мы посетили храм 506 будд Пиюнсы, к которому ведет длинная мраморная лестница и несколько живописных белых мраморных ворот (рис. 26) с барельефами и надписями. На цоколе храма в барельефах изображена вся легенда о жизни Будды, а в главном зале размещены 506 позолоченных статуй, каждая из которых олицетворяет одно из божественных качеств Будды. Но все они поставлены так тесно, что посетитель замечает только то смеющееся, то разгневанное лицо бога, тут символическое животное, там цветок, чашку или чайник в руках бога. Здание храма снаружи имеет три галереи, с которых открывается великолепный вид на соседние горы и равнину Пекина. Возле храма, во впадине среди отвесных скал, вода нескольких ключей собирается в пруд, в котором отражаются эти скалы, увитые плющем и поросшие мхами; среди пруда — островок с миниатюрной часовней, окруженной ажурной галереей, соединенный мостиком с берегом. Этот идиллический уголок осенен ветвями могучих белых сосен и кедров, но запущен и безлюден, как все эти кумирни.

В другой кумирне Баоцзансы изображены в виде статуй муки грешников в аду и блаженство добрых на небе. Набожный посетитель может видеть, как людей жарят, колесуют, распиливают, давят; блаженство представлено в виде статуй, сидящих в созерцательной позе, с руками, скрещенными на животе. Приходится думать, что китайцам были очень хорошо знакомы пытки и страдания.

Третья кумирня Вофусы, или храм спящего Будды, окружена вымощенными дворами и террасами с декоративными растениями, осененными громадными каштанами и софорами (рис. 27). Но в кумирне вместо покойно лежащей фигуры я увидел обычную статую Будды, только положенную на бок и производившую впечатление опрокинутой, хотя, ради внушения посетителям, возле нее поставлены огромные туфли, которые Будда будто бы снял, перед тем как лечь.

По китайским историческим данным, император из династии Тан (в VII веке новой эры) пожертвовал 500000 фунтов бронзы для отлития этой статуи; но этому трудно поверить, так как статуя имеет только 3 1/2 м высоты и весит гораздо меньше. Если историки не преувеличили дар богдыхана, то приходится думать, что и в те отдаленные времена императоры были окружены хищниками, к рукам которых прилипал щедро отпущенный металл.

Вообще в китайских кумирнях, в противоположность монгольским, количество священнослужителей очень невелико, поэтому они производят впечатление некоторой заброшенности, напоминая скорее музеи, редко посещаемые.

Рис. 27. Красные ворота перед храмом спящего Будды

Рис. 28. Вид храма Неба в Пекине (до пожара)

В Пекине мы сделали еще поездку в храм Неба (рис. 28), расположенный в южной части Китайского города; но оказалось, что в него посетителей не пускают, так как купол главного храма сгорел в 1889 г. от удара молнии; колонны и балки его состояли из какогото особого дерева, которое тщетно ищут в Китае, чтобы восстановить их из того же материала, согласно традиции.

Уцелели обширные мраморные лестницы с парадными арками и красивыми перилами, окружавшие главный храм. Богдыхан три раза в год приносил здесь жертвы Небу в виде бумажных изображений оленей, быков и других животных, которые сжигались в особой печке. В первый раз, в начале зимы, богдыхан давал отчет о своем правлении и сжигал в особой вазе с отверстиями в стенках и крышке смертные приговоры, утвержденные им за год (рис. 29). При втором посещении, в первый месяц нового года, он испрашивал полномочие на управление в течение года, а при третьем, в конце весны, молил о дожде и хорошем урожае. Нужно знать, что богдыхан считался сыном Неба, чем и объясняются эти обряды. Рис. 28 изображает этот храм до пожара. Он построен императором Юнло Минской династии в 1421 г.

Рис. 29. Ваза, в которой в храме Неба богдыхан сжигал утвержденные им за год смертные приговоры

В другой части Китайского города находится храм Земледелия, с которым был связан другой своеобразный ритуал. Он также построен Минской династией, но ритуал установлен еще предшествующей Монгольской династией. В первый день второго периода весны богдыхан приезжал в сопровождении трех принцев, девяти сановников и многочисленной свиты; после молитв и жертвоприношений в храме все шли на поле, где был приготовлен плуг с изображениями драконов, запряженный быками; плуг и быки были желтые, священного цвета лёсса, желтой почвы северного Китая. Богдыхан проводил 8 борозд с востока на запад и обратно; справа от него шел министр финансов с кнутом, слева первый мандарин провинции нес семена, которые сеял другой помощник в борозды за богдыханом. Каждый принц проводил 10 борозд, каждый сановник 18; их сопровождали мандарины по рангу. Старики, избранные из лучших земледельцев Китая, оканчивали работу. Собранные осенью семена хранились в особом магазине и употреблялись только для жертвоприношений. Интересно, что один из храмов этого сооружения посвящен звезде Мусин, т. е. планете Юпитер, что в этом храме богдыхан приносил жертву и что церемония, которая должна была дать народу высочайшую санкцию труда земледельца, введена еще Монгольской династией, продолжалась Минской, изгнавшей монголов, и сохранилась при Манчжурской до революции.

Достопримечательностью Пекина, но только отрицательной, было обилие нищих, которые попадались на всех улицах и производили жуткое впечатление. Их одежда состояла из лохмотьев, покрывавших только часть тела, несмотря на зимний холод. Кожа, выступавшая во многих местах, имела цвет почти черный и, казалось, покрывала только кости скелета. Волосы висели космами и, вероятно, кишели насекомыми. Одни сидели на земле возле стен, иногда среди сновавшей взад и вперед толпы, протягивая костлявые руки к прохожим; другие бормотали молитвы, перебирая четки; третьи спали сидя или, скорчившись, лежа. Среди них были старики и молодые, мужчины и женщины. Особенно много их было на широком мосту перед воротами из Китайского города в Манчжурский, который европейцы даже прозвали мостом нищих. Меня предупредили, чтобы я не вздумал подать комунибудь милостыню, так как последствием ее было бы то, что целая ватага начала бы следовать за мной с криками и просьбами о помощи. Трудно представить себе, чем существуют эти несчастные, так как китайцы относились к ним совершенно безучастно.

Рождество и первые дни нового года были временем годичных балов в европейских посольствах. В конце декабря очередной бал состоялся и в русском посольстве. Не имея в своем багаже парадного костюма в виде фрачной пары, я скромно сидел в уголку большого зала, в котором танцовали русские, французы, англичане, американцы с нарядными дамами в бальных, сильно декольтированных платьях. Главный интерес представляла толпа китайцев, собравшаяся во дворе и наблюдавшая через большие окна европейские танцы, которые в то время, в виду замкнутости китайской семейной жизни, многие зрители считали неприличными изза общения оголенных женщин с посторонними мужчинами.

На следующий день после этого бала уехал Г. Н. Потанин с женой и спутниками; они разместились в двух легких китайских повозках вышеописанного типа, на третьей — грузовой был сложен багаж. Все были одеты в китайские костюмы, кроме одного из спутников, буддийского ламы, который ехал в своем желтом халате. Им предстоял далекий путь, недель шесть, до западной части провинции Сычуань на границе Тибета. Повозки были наняты до г. Сианьфу, столицы провинции Шеньси, где кончалась колесная дорога и через горы Восточного Куэнлуня нужно было ехать в носилках на людях и верхом.

Рис. 30. Грузовая открытая двуколка с плетеными сосудами для вина и солений

В начале января и мои сборы были кончены, китайский паспорт, разрешавший мне путешествие по всему Китаю, получен, повозки наняты, деньги, переведенные Географическим обществом, превращены в принятые в Китае слитки серебра. В виду своеобразия денежной системы того времени о ней нужно сказать несколько слов. В Пекине и в других городах, где много европейцев, в ходу были американские и мексиканские серебряные доллары и золотые монеты, но в глубине Китая единственную монету составляли чохи — латунные кружки с квадратным отверстием, которые нанизывались на бечевку. Стоимость каждой составляла 1 / 7 копейки на наши деньги, так что на китайский лан, около 2 рублей, приходилось от 1400 до 1500 штук, что составляло изрядный вес. Чохами расплачивались за ночлег, фураж, мелкие покупки. Иметь 1000 рублей в форме этой монеты было невозможно, это составило бы несколько пудов. Поэтому нужно было везти с собой серебро в виде слитков, стоимостью в 5, 10 и 50 лан, от них по мере надобности отрубать кусочки в 1, 2 или 3 лана, которые взвешивались на особых маленьких весах. Ими платили более крупные суммы, а также разменивали их у менял на чохи. Эти слитки и составляли второй вид денег в Китае. Кроме того, в ходу бывали бумажные деньги, выпускаемые не государством, а торговыми фирмами и банками в разных городах. Их принимали только в том же городе и его окрестностях, так что для путешественника они были неудобны, тем более, что среди них часто попадались фальшивые, различить которые мог бы только опытный местный житель.