Владимир Обручев - От Кяхты до Кульджи. Путешествие в Центральную Азию и Китай

• Название: От Кяхты до Кульджи. Путешествие в Центральную Азию и Китай
• Автор: Владимир Обручев
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 1940

В книге академик В. А. Обручев описывает впечатления своего путешествия в Монголию и Китай, которое было организовано Русским Географическим Обществом и выполнено в 1892–1894 гг. Во главе этой экспедиции был этнограф Г. Н. Потанин. Автору были поручены геологические исследования на западе Центральной Азии, в особенности в горных системах Нань-Шаня и Вост. Тянь-Шаня, а также восточной окраины Тибета. Таким образом, впечатления и наблюдения, собранные во время путешествия, были очень разнообразны, и изложенное в книге поможет знакомству с природой и населением значительной части обширной Азии.

---

Владимир Афанасьевич Обручев От Кяхты до Кульджи Путешествие в Центральную Азию и Китай

Предисловие

В этой книге я описываю впечатления своего путешествия в Монголию и Китай, которое я выполнил в 1892–1894 гг. в качестве геолога экспедиции, отправленной Русским Географическим Обществом. Во главе этой экспедиции был этнограф Г. Н. Потанин, уже известный своими исследованиями в Монголии, Китае и на восточной окраине Тибета. Ему поручалось продолжать наблюдения над природой и населением пограничной местности между Китаем и Тибетом, где он и должен был провести все время экспедиции. Мои задачи были иные. Ввиду того, что в составе прежних путешествий Потанина и всех экспедиций Пржевальского не было специалистагеолога, знание геологии Центральной Азии, обнимающей всю Монголию, Джунгарию, Ордос, Алашань, Бейшань, Наньшань, Цайдам и Китайский Туркестан, почти совершенно не подвинулось за 25 лет, тогда как геология собственно Китая сделала большие успехи благодаря исследованиям германского геолога Рихтгофена. Поэтому мне было поручено: познакомившись с геологией Северного Китая в районах, изученных Рихтгофеном, продолжить исследования на запад вглубь Центральной Азии, в особенности в горных системах Наньшаня и Вост. Тяньшаня, и посетить также восточную окраину Тибета, где должен был работать Потанин.

Выполняя эту программу, я прошел из Кяхты на границе Забайкалья через Восточную Монголию в Северный Китай, познакомился с горными цепями и плоскогориями провинций Чжили, Шаньси, Шеньси и Ганьсу, дошел до провинции Сычуань южного Китая, изученной Потаниным, обследовал горную систему Наньшаня, пересек Алашань, Центральную Монголию и Ордос и, на пути в русские пределы, прошел через Бейшань и вдоль Вост. Тяньшаня до г. Кульджи, где закончил путешествие, продолжавшееся два года с небольшим. От границ Сибири под 50° с. ш. я доходил до окраины Южного Китая под 32° с. ш., и от Пекина на востоке Китая вблизи Желтого моря прошел до Кульджи на западной границе этого огромного государства. Во время путешествия мне пришлось познакомиться с разными народностями, населяющими Центр. Азию и Китай, и наблюдать природу пустынь, степей и оазисов, равнин и плоскогорий, горных стран различной высоты от мелкосопочников Монголии до вечноснеговых цепей Наньшаня.

Таким образом впечатления и наблюдения, собранные во время путешествия, были очень разнообразны, и изложенное в этой книге может дать молодым читателям знакомство с природой и населением значительной части обширной Азии. Хотя эти наблюдения сделаны 45 лет тому назад, но они в настоящее время представляют интерес, несмотря на то, что за это время в Азии произошли большие перемены. Китай превратился из империи в республику, построил железные дороги и организовал большую армию, которая успешно воюет с японским нашествием. Часть Монголии отделилась от Китая, сделалась народной республикой, вступила при братской помощи Советского Союза на путь некапиталистического развития, упразднила феодальные княжества и борется с реакционным влиянием буддийского духовенства. Природа страны осталась та же, а образ жизни населения в Китае, его нравы и обычаи заметно изменились только в крупных центрах и вблизи железных дорог, а в глубине страны, судя по описанию современных путешественников, несмотря на резкие политические перемены, мало в чем отличаются от того, что наблюдал я. По некоторым дорогам ходят грузовые и легковые автомобили, и по некоторым линиям летают самолеты, но верблюд, мул, лошадь, осел и двухколесные телеги до сих пор являются обычными средствами сообщения в Китае в стороне от железных дорог. Многие города и села превращены японским империалистическим нашествием в развалины. Дороги в Китае находятся большей частью в том же первобытном состоянии, а улицы и жилища в городах и селениях имеют тот же вид и то же устройство, что и раньше. Поэтому мои наблюдения, сделанные несколько десятков лет назад, могут в известной степени еще и сейчас дать представление об образе жизни, нравах и обычаях населения мест, очень редко посещаемых европейцами и еще реже описываемых.

Остается сказать несколько слов об иллюстрации этой книги, которую я не мог обеспечить полностью собственными снимками и рисунками.

Во время путешествия я имел фотоаппарат и ограниченный запас пластинок и пленок, купленных в Пекине: надо было экономить и я снимал преимущественно только интересные для геолога виды гор, утесов, оазисов, песков и т. п., поэтому пришлось в дополнение к моим снимкам позаимствовать иллюстрации из сочинений других путешественников. Из третьего путешествия Пржевальского взяты рис. 3, 8, 42, 62, 65, 67, 68, 71; из книги Козлова «Монголия и Кам» — рис. 69, 76, 91; из сочинения Потанина — рис. 79, из французского издания путешествия Пясецкого — рис. 13, 33, 47, 53; из альбома «Scenes in Peking» — рис. 14, 20, 21, 28; из сочинения А. Фавье «Peking» 1897 г. — рис. 11, 1719, 2225, 29, 30, 51, 55, 5759 и из журнала Nat. Geogr. Magazine, 1938 г. — рис. 6 и 83. Отмечу, что рисунки, взятые из сочинения Фавье, большею частью выполнены китайским художником.

Глава первая. Восточная Монголия. Oт Иркутска до Урги

Выезд из Иркутска. Вид Байкала. Шаманский камень. На пароходе. Через Хамардабан. Станция на перевале. Боргойская степь. Троицкосавск. Слобода чаеторговцев. Жизнь и нравы Кяхты. Сборы в путь. Первый ночлег. Горы и долины Монголии. Обо. Степное топливо. Устройство монгольской юрты. Пища, одежда и занятия монголов.

Отправив семью в С. Петербург с караваном, который два раза в год, летом и зимой, доставлял на монетный двор золото, добытое на приисках Вост. Сибири и переплавленное в слитки в Иркутской лаборатории, я выехал вечером 1/13 сентября из Иркутска на почтовых лошадях. Собственный экипаж избавлял от перегрузки на каждой станции, где только меняли лошадей, я мог спать спокойно и не торопил ямщика, так как только к утру нужно было попасть в Лиственичное к отходу парохода через оз. Байкал, и времени для проезда 66 верст в течение ночи было достаточно.

Утренний холодок, тянувший с озера, разбудил меня на рассвете, когда мы подъезжали к пристани, расположенной у выхода р. Ангары из Байкала. Здесь, в цепи лесистых гор, протянувшейся на 600 км вдоль западного берега этого величественного горного озера, глубокий прорыв создал сток его в виде большой реки. В этот прорыв вода стремится с разных сторон, словно в воронку. Среди прорыва тянется сотни на две метров гряда подводных камней, часть которых выступает над водой; самый высокий из них выдается на два метра, имеет 15 м в окружности и состоит из белого мрамора. Он носит название Шаманского камня, потому что, по верованию бурятских шаманов, является местом пребывания непобедимого белого божества Эмниксаганноин, которому на Камне в старину приносили жертвы. На камне в особых случаях бурят приводили к присяге. Но бурят давно нет по близости, а русские жители Иркутска, искажая шаманское предание, уверяли, что судьба города зависит от этого камня, который будто бы удерживает воду Байкала.

Когда он будет размыт — вода хлынет огромным потоком в Ангару и смоет город.

Это, конечно, вздор, так как размеры не только камня, но всей гряды слишком незначительны сравнительно с массой воды, стекающей из озера в Ангару. Гряду можно взорвать без ущерба для города и с пользой для судоходства.

По поводу Шаманского камня и его значения я поспорил с ямщиком, пока он выпрягал лошадей у пристани в ожидании впуска на пароход, уже разводивший пары. Но вот открыли сходни, матросы подхватили мой тарантас и вкатили его на палубу. Немногочисленные пассажиры разместились на палубе и в общей каюте; я остался у своего экипажа, так как багаж — мое экспедиционное имущество — из него не выгружали. После третьего свистка убрали сходни, отпустили причалы, и пароход направился через озеро к пристани Мысовой. Солнце только что взошло. Позади, в легком утреннем тумане, темнел берег с длинным рядом домиков Лиственичного; над ними поднимались несколькими волнистыми уступами плоские горы, покрытые темным хвойным лесом. Левее, в туман, уходил прорыв р. Ангары, за которым продолжались такие же горы до горизонта. Впереди расстилалась темнозеленая, совершенно спокойная гладь озера, а за ней на горизонте темной стеной поднимался хребет Хамардабан, волнистый гребень которого был уже запорошен свежим снегом. Немного правее над ним высились вершины главной части хребта — плоскоконические пики; их снеговые поля сверкали под лучами низко стоявшего солнца; там была уже полная зима.

Байкал — беспокойное озеро. Из горных ущелий обоих берегов то тут, то там вырываются шквалы и разводят крупную волну. Озеро достигает огромной глубины от 1 000 до 1 500 м, и волнение долго не может успокоиться. Переезд через озеро длится только 4–5 час., но, выехав в тихую погоду, нельзя поручиться, что пристанешь вовремя. Если налетит шторм, пароход долго будет мотаться по озеру. Так было в то время, когда плавал только один слабосильный пароход частной компании, и правильные рейсы его иногда нарушались.