Герхард Хазел - Постигая живое слово Божие

• Название: Постигая живое слово Божие
• Автор: Герхард Хазел
• Жанр: Религия

---

Проблема заимствования

Идею заимствования еврейским народом феноменов чужих культур можно проиллюстрировать отсылкой на законы Моисея и знаменитый Кодекс Хаммурапи (1728 — 1686 гг. до Р. Х.)[26], ставший известным в 1902 г. На его примере впервые стало ясно, что в древнем мире существовала широко разработанная юриспруденция, на несколько веков предшествовавшая традиционному «закону Моисея». Древность этой всеобъемлющей юриспруденции в дальнейшем подтвердилась правовым кодексом Липит-Иштар ХIХ в. до Р. Х.[27], законами царства Эшунны (ХХ век до Р. Х.)[28], и, по-видимому, также юридическими текстами из Эблы, которые, вероятно, могли содержать кодексы законов, восходящие к ХХV в. до Р. Х.[29].

На основании первичных сравнений можно говорить о большой степени сходства между вавилонским Кодексом Хаммурапи и законами Моисея, представленными в Пятикнижии. На этом основании был сделан вывод, что древние евреи заимствовали принципы своей юриспруденции непосредственно из вавилонского Кодекса Хаммурапи[30]. Однако более современные оценки, сделанные некоторыми учеными, не преследовавшими каких-то определенных целей, выглядят иначе. Профессор Т. Дж. Мик, исследовавший проблему происхождения еврейского закона в его отношении ко всем уже известным и записанным законам, опубликовал правоведческие тексты, предшествовавшие закону Моисея, и пришел к следующему выводу: «Нет сомнения в том, что существует большое сходство между еврейским и вавилонским кодексами… однако на основании этой связи нельзя говорить о прямом заимствовании. Сегодня никто не утверждает так»[31]. С ним полностью согласен и профессор Х. М. Орлински[32].

И действительно, законы Моисея имеют некоторые точки соприкосновения с другими правовыми кодексами, однако здесь речь вовсе не идет о проблеме заимствования.) Несмотря на то, что сходные положения в еврейском и вавилонском законах могли возникнуть в силу сходных обстоятельств, эти сходства не следует преувеличивать, принимая во внимание внешнее религиозное предназначение и характер законодательства», — отмечает профессор Д. Дж. Вайсман[33].

Библию нельзя толковать на основе древней ближневосточной культуры и среды в ущерб ее собственному внутреннему свидетельству. Что касается библейских законов, то здесь было отмечено, что «сравнение библейских законов с небиблейскими слишком часто игнорировалось или проводилось без учета их культурного фона»[34]. Это означает, что необходимо выявить характерные черты различия или особенности, присущие культуре определенного народа или религиозной группы, будь то черты юридического плана (как в данном случае) или социологического, религиозного, лингвистического, политического и т.д.; и в дальнейшем необходимо постоянно иметь в виду и использовать эти различия в анализе тех ценностей, которые являются основополагающими для каждой культуры.

Уникальность Библии

На основании правильных принципов желательно узнать:

1) существует ли сходство в обоих документах;

2) имеется ли действительное заимствование;

3) использовал ли богодухновенный писатель определенные термины и понятия, наполнив их «новым содержанием», которое согласуется с данным ему откровением и способствует освещению его собственной уникальной религии.

С методологической точки зрения эти принципы необходимо применять всякий раз, когда возникают параллели между внебиблейскими материалами и Библией. Вырывать отдельные термины и мотивы из присущей им закрепленности в одной культуре и истолковывать их на языке другой культуры древнего мира — занятие неправильное и ошибичное[35]. Толковать эти термины в отрыве от их более широкого контекста, — значит подвергать себя опасности ложного прочтения и ложного построения элементов обной религии и культуры на языке другой. Такая практика неизбежно приведет к грубым искажениям.

Библейское повествование о творении и древний мир

Важность перечисленных выше принципов в их применении к параллелям, имеющимся в древней литературе, уясняется посредством исследования характерных терминов, присущих библейскому повествованию о творении (Быт. 1:1, 2:4), в сравнении с известными древними ближневосточными мифами о начале мира. Первый библейский текст, относящийся к этой теме («В начале сотворил Бог небо и землю», Быт. 1:1), не имеет параллелей в древневосточной литературе. Он абсолютно уникален и его традиционный перевод остается наилучшим[36].

Однако в дальнейшем ситуация меняется (Быт. 1:2). Слово «бездна» в предложении «и тьма над бездною» с 1895 г. было предметом споров после того, как немецкий ученый Х. Гункель заявил, что оно (по-еврейски tehom) содержит в себе остаточные элементы вавилонской мифологии[37]. Он утверждал (и многие разделяли его точку зрения), что существует прямая связь между еврейским словом tehom и вавилонским словом Tiamat, обозначавшим чудовище женского пола, описанное в вавилонском национальном эпосе «Энума элиш». Еще и сегодня среди ученых наблюдается расхождение во взглядах по этому вопросу. Некоторые ученые утверждают, что слово tehom из 2-го стиха первой главы Книги Бытия содержит в себе «эхо древнего космогонического мифа»[38], другие же не разделяют эту точку зрения[39].

Однако, не отдавая предпочтения ни одному из этих утверждений, профессор А. Хейдел на филологическом уровне показал, что еврейское слово tehom происходит от вавилонского слова Tiamat [40]

Большинство ученых полагают, что слово tehom происходит от общесемитского корня, откуда берут начало и родственные ему аккадские, угаритские и арабские слова[41]. Считается, что вавилонские слова tiamtu, tamtu (океан, море), а также слово Tiamat произошли из этого общесемитского корня. Это верно и в отношении к угаритским словам thm/thmt (глубина, глубины)[42]. Семантическая и морфологическая связь угаритских слов с еврейским словом tehom не дает основания говорить о том, что последнее заимствовано из аккадского[43] или хурритского[44] наречий. В этом еще более убеждает тот факт, что слово tehom встречается в текстах сенсационных находок, сделанных в Эбле (2500 — 2250 г. до Р. Х.), свидетельствуя тем самым, что оно является ханаанско-еврейским.

Слово tehom в целом представляет собой поэтический термин, обозначающий большое количество воды[45]. В Ветхом Завете оно неизменно появляется без артикля[46], однако истолковывать отсутствие артикля как указание на то, что это слово является именем собственным, обозначающим какое-то лицо, значит поступать абсолютно неверно. Семантическое употребление этого слова в ветхозаветном тексте указывает на то, что оно постоянно использовалось в безличном, неодушевленном смысле[47].

Возвращаясь к древним ближневосточным параллелям, прежде всего хотелось бы подчеркнуть, что слово tehom используется в других семитских языках. Понятие «бездны» (глубины) или «океана» ни в коей мере не является чем-то исключительным и присущим только еврейскому повествованию о творении.

Несмотря на то, что мы не имеем в наличии специфически шумерского мифа о творении[48], представление о шумерской космогонии может быть составлено на основании различных фрагментарных мифов о начале мира. Один из текстов описывает богиню Намму, обозначаемую идеограммой первозданного «моря», как «мать, породившую небо и землю»[49]. Исходя из этого, С. Н. Крамер пришел к выводу, что «по этой причине шумеры воспринимали небо и землю как нечто, сотворенное первозданным морем»[50].

Вавилонская национальная эпическая поэма «Энума элиш» (сочиненная не для того, чтобы рассказать о творении мира, но для того, чтобы прославить бога Мардука и город Вавилон)[51] открывается рассказом о том, что вначале ничего не было, кроме двух одушевленных первоначал, именовавшихся Апсу и Тиамат[52] и представлявших собой изначально существующие сладкий и соленый океаны соответственно. Таким образом, в сознании вавилонян укладывалось представление о времени, когда не было ни неба, ни земли, а существовали только изначально сущие воды, однако «они, по-видимому, не могли представить картину, когда вообще ничего не было, кроме трансцендентного божества»[53]. После обстоятельно разработанной теогонии, в которой боги развивались из указанных выше двух одушевленных первоначал, и после того как Эа подчинила себе Апсу, Тиамат царствовала безраздельно, подчиняя себе богов, которых она порождала и которые ей противостояли. Наконец один из них, бог Мардук, вызвал Тиамат на битву и убил ее[54].

Здесь необходимо отметить, что концепция персонифицированного первоначала, именуемого Тиамат и являющегося мифическим антагонистом богу-творцу Мардуку, совершенно отсутствует в понятии tehom, встречающемся в еврейском повествовании о творении. Во 2 стихе 1-й главы Книги Бытия слово tehom однозначно выступает как обозначение чего-то неодушевленного, какой-то части космоса, которая не является врагом Богу, но просто представляет собой часть сотворенного мира, не оказывающую никакого сопротивления творческой активности Бога[55].