Мирча Элиаде - История веры и религиозных идей. Том 1. От каменного века до элевсинских мистерий

• Название: История веры и религиозных идей. Том 1. От каменного века до элевсинских мистерий
• Автор: Мирча Элиаде
• Издательство: Критерион
• Жанр: Религиоведение
• Год: 2002

Данный труд является классическим образцом исследования в области истории религии. Религиозные идеи представлены здесь не только в хронологическом порядке, но и объединены единым пониманием многообразия религиозной жизни всех культур и континентов. Элиаде виртуозно владеет методами сравнительной антропологии и демонстрирует общие тенденции в развитии религиозных идей. "Для историка религий знаменательно всякое проявление священного: каждый ритуал, каждый миф, каждое верование и каждый образ божества отражают опыт священного и потому несут в себе понятия бытия, смысла, истины".

Книга охватывает период от магических миров каменного века до религий древних цивилизаций и религии библейского откровения: "На самых архаических уровнях культуры жить, как подобает человеку, - само по себе есть религиозное действо, потому что принятие пищи, половые отношения и труд имеют сакраментальную ценность".

---

Не вызывает сомнений разве что сам религиозный смысл иконографических материалов и то, что собственно культ строился вокруг «мистерий» жизни, смерти и возрождения, а, следовательно, включал в себя обряды инициации, погребальный плач, оргиастические и экстатические церемонии. Как справедливо подчеркивает Франсис Виан, "было бы ошибкой заключить, на основании скудости иконографического материала, что религия не играла сколько-нибудь заметной роли в царском жилище. На самом деле, сам дворец в целом является священным, ибо он служит местопребыванием божественной владычицы и верховного жреца, выступающего посредником между ней и людьми. Амфитеатры с круговыми ступенями, внутренние дворы, где стоят алтари, даже кладовые — все это имеет религиозное назначение. Трон был объектом поклонения, о чем свидетельствуют окружающие его символические грифоны (в Кноссе и Пилосе); возможно даже, что он и предназначался для ритуальной эпифании богини, а не для суверена".[311]

Функцию дворца как церемониального центра надо непременно подчеркнуть. Священные бои быков, в которых животное не убивали, происходили на площадках, окруженных рядами ступеней, на так называемых дворцовых театральных аренах. Рисунки в Кноссе показывают нам «акробатов» — мужчин и женщин — вольтижирующих через быков. При всем скептицизме Нильссона, религиозное значение «акробатов» не вызывает сомнений: перепрыгнуть через бегущего быка — превосходное инициатическое испытание.[312] Весьма вероятно, что легенда о спутниках Тесея, семи юношах и семи девушках, принесенных в жертву Минотавру, отражает память о таком посвятительном испытании. К сожалению, мы ничего не знаем о мифологии священного быка и его роли в культе Возможно, что специфический критский культовый объект, известный как "святительные рога", представлял собой стилизацию бычьих рогов. Его вездесущность подтверждает вес его религиозной функции: рога должны были освящать помещаемые между ними предметы.

Религиозный смысл и символика некоторых культовых объектов все еще обсуждаются. Двойной топор определенно использовался при жертвоприношениях. Его находят на значительном отдалении от Крита. В Малой Азии, как символ удара молнии, он был эмблемой бога-громовержца. Но еще к эпохе палеолита относится сделанная в Телль-Арпачья (Ирак) находка двойного топора рядом с нагой богиней. На Крите также двойной топор можно видеть в руках женщин — жриц или богинь — или на их головах. Два его заточенных лезвия наводят Эванса на мысль, что это эмблема, символизирующая союз взаимодополняющих мужского и женского принципов.

Колонны и столбы, вероятно, принадлежали космологической символике axis mundi, засвидетельствованной еще в доисторические времена (ср. § 12). Столбики с усевшимися на них птицами можно интерпретировать по-разному: птица символизирует либо душу, либо эпифанию богини. Во всяком случае, колонны и столбы замещают богиню, "ибо на некоторых геральдических изображениях они, как и богиня, иногда окружены львами или грифонами".[313]

Культ мертвых играл значительную роль. Их тела спускали в глубокие камеры склепов. Как и повсюду в Малой Азии и Средиземноморье, мертвым оставляли под землей возлияния. Живущие могли спускаться в некоторые камеры, где были установлены скамьи для отправления культа. Погребальная служба, возможно, проводилась под покровительством богини (ср. § 35). Действительно, вырубленная в скале могила верховного жреца в Кноссе включала и крипту на столбах; ее выкрашенный голубой краской потолок изображал небесный свод; снаружи была построена часовня, напоминающая святилище Богини-Матери во дворце.[314]

Наиболее ценное, но вместе с тем и наиболее загадочное свидетельство, относящееся к римской религии, — это две декорированные панели саркофага, раскопанного в Агиа-Триаде. Эта находка, несомненно, отражает религиозные идеи своего периода (ХШ-ХII вв. до н. э.), когда микенцы уже обосновались на Крите. Тем не менее, в той мере, в какой сцены, изображенные на панелях, поддаются последовательному истолкованию, они напоминают минойские и восточные верования и обычаи. На одной из панелей изображено принесение в жертву быка; к нему движется процессия из трех жриц; по другую сторону от жертвы, чье горло уже перерезано, показано кровавое жертвоприношение под священным деревом. На второй панели мы видим совершение погребального возлияния: жрица наливает красную жидкость в большую урну. Последняя сцена наиболее таинственна: умерший в длинном одеянии присутствует при погребальном жертвоприношении у своей могилы; три мужчины-жертвователи приносят ему небольшую лодку и двух телят.[315]

Некоторые ученые, судя по внешности умершего (как полагает Пикар, "можно говорить о мумии"), полагают, что он обожествлен. Такая гипотеза вероятна. Тогда может идти речь о выдающейся персоне, такой как верховный жрец Кносса или один из греческих героев (Геракл, Ахилл, Менелай). Однако более вероятно, что на панелях саркофага изображено не обожествление умершего, а особый вид инициации, религиозной мистерии, способной обеспечить ему счастливую загробную жизнь. В самом деле, Диодор (I в. до н. э.) отмечал сходство между критской религией и "религиями мистерий". Этот тип религии впоследствии будет подавлен в так называемой Дорической Греции и продолжит существование только в некоторых закрытых обществах — тиасах (вероятно, доэллинское слово).[316]

Традиция, о которой сообщает Диодор, представляет огромный интерес, ибо она обозначает границы ассимиляции восточных и средиземноморских религиозных идей арийскими завоевателями.

§ 42. Преемственность доэллинских религиозных структур

Расшифровка линейной письменности В показала, что к 1400 г. до н. э. в Кноссе говорили и писали по-гречески. Отсюда следует, что микенские завоеватели играли решающую роль не только в разрушении Минойской цивилизации, но также и в ее финальный период; иными словами, в своей последней фазе критская цивилизация включала также континентальную Грецию. Если принять во внимание тот факт, что до вторжения микенцев влияние Египта и Малой Азии[317] вылилось в азиатско-средиземноморский синтез, можно оценить древность и сложность греческого культурного феномена. Эллинизм уходит корнями в Египет и в Азию; но именно вклад микенских завоевателей создает "греческое чудо".

На дощечках, раскопанных в Кноссе, Пилосе и Микенах, боги Гомера упоминаются под своими классическими именами: Зевс, Гера, Афина, Посейдон и Дионис. К сожалению, информация, которую содержат эти дощечки о мифологии и культе, довольно скудна; упоминаются Зевс Диктейский и Дедал, "рабы бога", "рабы Афины", имена жриц и т. д. Намного более значительна слава Крита в мифологии и религии классической Греции. Считается, что на Крите родился и умер Зевс; Дионис, Аполлон, Геракл совершали на Крите в детстве свои подвиги; здесь Деметра любила Иасиона, и здесь Минос дал критянам законы и вместе с Радамантом стал судьей в Аиде. И именно с Крита, на высшей стадии классического периода, заимствовались традиционные очистительные процедуры.[318] Остров был наделен сказочными достоинствами периода изначальности, ибо классическая Греция, минойский Крит участвовали в чудесах «истока» и «автохтонности».

Не вызывает сомнения, что религиозные традиции греков изменились в результате смешения с местными, критскими — как и повсюду в Эгейском регионе. Нильссон отметил, что из четырех религиозных центров классической Греции: Дельф, Делоса, Элевсина и Олимпии, — первые три были унаследованы от микенцев. Живучесть некоторых микенских религиозных структур была широко подтверждена. Так, минойско-микенская часовня перешла в греческое святилище, и очевидна преемственность между критским и микенским дворцовым культом домашнего очага. Минойцам был известен образ бабочки-психеи. Начала культа Деметры засвидетельствованы на Крите, а старейшее святилище в Элевсине датируется микенской эпохой. "Некоторые архитектурные и другие особенности мистериальных храмов классических времен, как представляется, ведут свое происхождение, в большей или меньшей степени, от инсталляций доэллинского Крита".[319]

Как и в доарийской Индии, это прежде всего культ богинь и обычаи и верования, связанные с плодородием, смертью и посмертной жизнью души. В некоторых случаях прослеживается преемственность верований от доисторических времен до современности. Приведем лишь один пример — Скотейнская пещера, "одна из самых грандиозных и живописных на всем Крите". Ее глубина — 60 м, у нее четыре уровня; в конце второго уровня помещены два "культовых идола, один — на каменном алтаре, другой — рядом": женщина и "бюст безбородого мужчины с сардонической усмешкой". Перед этими двумя статуями — "осколки сосудов более чем метровой величины; такие же разбросаны на третьем подземном уровне… Их хронология идет без разрыва с начала II тысячелетия до н. э. до конца Римского периода".[320] Святость пещеры сохраняется до наших дней. Поблизости от нее находится небольшая белая часовня Святой Параскевы. 26 июля у входа в пещеру собирается "все население долины Апоселеми и Херсонесского региона"" на двух площадках под сводом пляшут, вволю пьют вино и поют любовные песни так, что их можно принять за ритуальные из соседней часовни".[321]