Дороти Кэннелл - Свистопляска с Харриет

• Название: Свистопляска с Харриет
• Автор: Дороти Кэннелл
• Издательство: Фантом-Пресс
• Жанр: Иронический детектив
• Год: 2000
• ISBN: 5-86471-232-9

На сей раз Элли Хаскелл, неутомимую сыщицу из Мерлин-корта, ждёт нелёгкое испытание. Нежданно-негаданно на голову свалился любимый родитель, которого она не видела много лет. Да не один, а в компании своей прекрасной возлюбленной – несравненной Харриет. Правда, дама эта, точнее её прах, покоится в уродливом глиняном горшке, с которым старина Морли не расстаётся ни на минуту.

А следом за папашей в Мерлин-корт слетаются подозрительные личности всех мастей. И всем им нужна Харриет. Или сосуд, в котором она обитает…

И закружились над Мерлин-кортом новые тайны. Элли нужно всюду поспеть: и любимого папочку утешить, и проследить, чтобы тётушка-клептоманка не обчистила до, и, конечно же, выяснить, кто такая на самом деле эта таинственная Харриет и что хранится в уродливом горшке. И что за люди шныряют вокруг её уютного дома, так и норовя проникнуть внутрь.

---

– Она… моя жена скончалась много лет назад.

– Тогда, наверное, самое худшее уже позади? На такого красивого мужчину женщины должны бросаться со всех сторон где угодно, даже в Шенбрунне.

– На самом деле это совсем не так. Я веду уединённый образ жизни.

– Только не сегодня! – Она игриво похлопала по столику. – Сегодня вы угостите меня пивом по случаю моего дня рождения. Так что садитесь, мистер…

– Саймонс.

Я осторожно опустился на свой стул, который, казалось, норовил выскользнуть из-под меня.

– А меня зовут миссис Браун. Но давайте забудем обо всех этих условностях. Я Харриет. Похоже на имя няньки времён королевы Виктории, не так ли?

Она рассмеялась и потянулась за моим стаканом.

– Харриет! – Само звучание этого имени наполнило мою душу музыкой. – Никакое другое имя не было бы достойно вас.

– Как вы любезны! – Не отрывая глаз от моего лица, она пальчиком поманила розовощёкую официантку. – Но вы не торопитесь раскрывать своё, дорогой мистер Саймонс. Неужели оно настолько никуда не годится? Позвольте, я угадаю… – Она склонила набок платиновую головку и пригвоздила меня шаловливой улыбкой. – Горацио? Элджинон? Пепегрин?

– Морли.

– Чудесно!

– Вам оно не кажется несколько чопорным?

– Ничуть. Значительное и очень солидное имя, но есть в нём и что-то игривое.

– Вы очень добры.

Я прочистил горло и заелозил на стуле. В раскрытую дверь струился запах олеандра, а на небе неожиданно взошла луна, словно чья-то невидимая рука пустила её из пращи.

– Я чувствую, что вы романтик, Морли.

– П-правда?

– О да! – Смех её был таким же легким и пенистым, как и пиво, стекавшее по бокам глиняной кружки, которую поставила на стол официантка. – Я хорошо разбираюсь в людях, дорогой Морли. Это один из моих талантов. Но давайте поговорим о вас и вашей жизни, наверняка полной удивительных приключений.

– Да, я довольно много путешествовал.

– Расскажите же!

Харриет наклонилась вперёд и обхватила мои пальцы, вцепившиеся в запотевшую кружку. Знойный экзотический запах её духов напомнил мне раскалённое солнце над дикими красными цветами в оазисе посреди пустыни. Я сам не заметил, как поведал ей о своих путешествия по Сахаре. О своей встрече с шейхом Абу эль-Пуккаби и о том, что только самым любимым его жёнам было дозволено пользоваться маслом из тех самых красных цветов, чтобы готовить из него… некие лосьоны, которые нужны только тёмной-претёмной ночью. Затем я рассказал ей о времени, проведённом в австралийском буше, о пребывании на Амазонке, о путешествии по Непалу и о праздном лете на Гавайях.

– Мне нравятся такие, как вы! Неукротимые и беззаботные.

Харриет приступила ко второй кружке пива и вытерла пенные усы, которые она перед этим отрастила, что ничуть не уменьшило её очарования.

– После смерти жены меня ничто больше не удерживало в квартире на Сент-Джонс-Вуд.

– У вас нет детей?

– Дочь Жизель. В то время она оканчивала школу и жаждала идти по жизни своим путём. Было бы преступлением обременять её безутешным вдовцом. Я собрал небольшой чемодан, опорожнил копилку на каминной полке и послал дочурке воздушный поцелуй через замочную скважину её спальни. Это было мукой для любящего отца, но, как оказалось, в жизни всё к лучшему. Теперь она замужем, у неё то ли один, то ли двое детей, и живёт она в деревушке под названием Чит… и что-то там такое.

– Какая очаровательная хозяйственность.

– Феллс.

– Что?

– Читтертон-Феллс, – объяснил я.

– В самом деле? – Харриет сделала большой глоток пива. – Мне кажется, что моя тётка живёт в местечке с похожим названием. Мы с ней редко видимся по причине глупой семейной ссоры, зовут её Матильда Оклендс. По-моему, именно так звучит фамилия её мужа… Помню, как однажды в детстве приезжала к ней. В девонскую деревню неподалёку от Долиша.

– Жизель вряд ли живёт там. – Я ощутил, как на меня накатилась волна грусти от того, что потерялась пусть и тонкая, но всё же ниточка с прошлым Харриет. – Она живёт на побережье, а не в Девоне. Дом её построен на рубеже веков и стоит на утёсе рядом с церковью.

Харриет задумчиво смотрела, как я допиваю свою кружку. Затем она рассмеялась.

– Вспомнила! Это дом назывался «Оклендс». А фамилия мужа тёти Матильды – Долиш, и живут они на окраине Кембриджа. Вот что делает с людьми возраст: сначала тебя покидает память, а затем и всё остальное. Совсем скоро я буду вынуждена подкрашивать волосы. – Она провела рукой по блестящим платиновым волнам, озорно улыбнулась и изогнула прелестную бровь.

– Мне трудно поверить, что вам хотя бы на день больше тридцати пяти, – заверил я с пылкой искренностью.

– Значит, вы слишком долго просидели в пустыне, общаясь лишь с кокосами. – Ей пришлось повысить голос, так как аккордеонист направился к нам, наигрывая «Счастливого бродягу». По счастью, старый пёс, лежавший у двери, внезапно пробудился и с утробным рыком набросился на ноги музыканта, и тот быстро ретировался в дальний угол. – Я люблю, Морли, когда мне говорят комплименты, – грустно продолжала Харриет, – но я вовсе не пустоголовая блондинка. И если вы надеетесь льстивыми речами затащить меня в постель, то я скажу auf Wiedersehen.

Она потянулась к сумочке.

– Но я… я ни в коем случае не хотел обидеть вас. – Мой стул с грохотом упал, больно ударив по ноге, но я не спускал глаз с её лица. – Умоляю вас, поверьте, я вовсе не из таких.

– Возможно… – Она снова села, наблюдая, как я поднимаю стул. – Но женщине нелегко путешествовать в одиночку. Ты почти физически чувствуешь одиночество и хватаешься за каждую возможность дружеской беседы, особенно когда встречаешь соотечественника. Но когда тебе пятьдесят семь, для тебя уже не существует такого понятия, как излишняя осторожность. – К ней внезапно вернулась улыбка. – Давайте, теперь можете мне сказать, что я не выгляжу хотя бы на день старше сорока девяти.

Мне хотелось сказать ей, что она прекрасна в любом возрасте, но я ограничился словами:

– Надеюсь, мы сможем узнать друг друга ближе, Харриет.

– Не будьте таким смиренным, Морли. – Она шлёпнула меня сумочкой. – Почему бы нам не уйти отсюда? Сегодня прекрасный вечер для прогулки.

Так начались наши слишком недолгие отношения с женщиной, которой суждено было стать светом моей жизни. Это была первая из наших прогулок по улицам Шенбрунна. Мы бродили по извилистым дорожкам парка между клумбами и кустарниками, вдоль берега маленькой речки, которая журчала под мостиками из желтовато-коричневого камня. По словам Харриет, меж валунов прятались тролли, замышляя недоброе. Было в ней что-то эксцентричное, какая-то удивительная беспечность, тем более примечательная, что она приехала в Германию поправить здоровье. Харриет мужественно не вдавалась в подробности своей болезни, только раз упомянула, что дело быстро пошло на поправку благодаря заботе старых друзей, которые пригласили пожить у них столько, сколько она пожелает. Они обитали на Глатцерштрассе, в крошечном городке Летцинне, неподалёку от Шенбрунна.

Харриет не приглашала меня к себе. Она объяснила, что её друзья предпочитают уединение и ей очень не хотелось бы злоупотреблять их великодушием. Рассказала о престарелой экономке, которая, помимо уборки и стирки, ещё и восхитительно готовит. Харриет утверждала, что её никогда в жизни так не баловали.

– В этом доме всё идёт как по маслу, – как-то сказала она, когда мы сидели в кафе с клетчатыми скатертями на столах и цветочными горшками на стенах. – Он как небо и земля отличается от моей квартирки в Уимблдоне. Там мне приходилось самой убирать и мыть полы, если я не хотела дожидаться четверга, когда заявлялась миссис Грин. Ты же знаешь, как нелегко найти в Англии хорошую домработницу. Хотя, может, и не знаешь, ты же мужчина и давно не казал носу на родину. Но поверь мне, Морли, было бы глупостью и подлой неблагодарностью жаловаться на жизнь с Анной и Инго.

– Милая, жалобы – это не для тебя. – Мы далеко продвинулись с того первого вечера в пивной, когда она испугалась, не вынашиваю ли я планы пошлой интрижки. Мы провели вместе много счастливых дней и ночей. – Ты никогда не говоришь о своей болезни.

– Тише! – Она наклонилась вперёд, дразняще обнажив свои божественные округлости, от которых моя душа неизменно начинала петь. – Ты обещал больше не заговаривать об этом. Нет, меня это не расстраивает, мой нежный исполин. – Она легко прижала палец к моим губам. – Но я хочу оставить это в прошлом. Если бы ты встретил меня два месяца назад, ты бы головы не повернул, а если и повернул, то вскочил бы на первого попавшегося верблюда и ускакал назад в пустыню.

– Вздор! – Голос мой охрип от волнения.

– Дорогой, я знаю, что мы не встречали в Шенбрунне верблюдов, но это не значит, что их здесь нет. Просто во время наших прогулок мы не сводим глаз друг с друга.