Кристиан Жак - Нефертити и Эхнатон

• Название: Нефертити и Эхнатон
• Автор: Кристиан Жак
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-235-02918-6

Книга известного французского египтолога Кристиана Жака – первое на русском языке подробное описание одного из самых загадочных периодов истории Древнего Египта. В ней доступно рассказывается о жизни и деятельности «солнечной четы» – фараона Эхнатона и его супруги Нефертити. С периодом правления Эхнатона, жившего более трех тысяч лет назад, связано немало загадок. Исследователи до их пор не могут прийти к единому мнению по вопросам о том, каковы были предпосылки «религиозной реформы» Эхнатона, почему он решил построить для себя новую столицу, как объяснить, что изображения фараона резко отличаются от изображений его предшественников и преемников… Кристиан Жак предлагает читателям свою версию тех давних событий.

---

Что касается того, что подданным Эхнатона ничто не мешало верить в прежних богов, то не могу не процитировать двух гимнов Амону, в которых Я. Ассман видит прямой намек на события эпохи Амарны.[6] Первый из них был записан в период расцвета атонизма жрецом Амона – в потаенном месте, в гробнице более старой эпохи:

Мое сердце тоскует по (возможности) видеть тебя, о владыка персеевых деревьев, когда шею твою украшают венками из цветов! Ты даруешь насыщение без вкушения пищи, опьянение без пития. Мое сердце стремится увидеть тебя, о радость моего сердца, Амун, борец за сироту! Ты – отец того, кто лишился матери, супруг вдовы.

О, сколь сладостно произносить твое имя: оно – как вкус жизни, как одежда для нагого, как аромат цветущей ветви во время летней жары (…), как глоток воздуха для того, кто побывал в темнице. Обратись к нам вновь, о владыка полноты времени! Ты был здесь, когда еще ничего не возникло, и ты будешь здесь, когда «им» (по интерпретации Ассмана – приверженцам Эхнатона) придет конец…

Следует обратить внимание на то, что, называя Амона «отцом» сироты, автор гимна присваивает ему прерогативу амарнского царя, который считался «отцом и матерью» всех людей; называя же Амона «владыкой полноты времени», присваивает ему качество Атона. То есть речь здесь идет не просто о почитании Амона наряду с Атоном, а именно о противопоставлении культа Амона культу Атона и царя. Противопоставление двух вероисповеданий подразумевается и во втором гимне, возможно написанном вскоре после смерти Эхнатона:

… Солнце того, кто не ведает тебя, зашло, о Амун;
но знающий тебя говорит:
Оно взошло на переднем дворе (храма)!
Тот, кто нападает на тебя, пребывает во тьме,
даже если вся земля лежит в лучах солнца.
Тот же, кто поместил тебя в свое сердце, – смотри, его солнце взошло![7]

Сохранилась, наконец, и надпись фараона Эйе,[8] в которой он прямо заявляет: Я удалил зло. Каждый теперь может молиться своему богу (пещерный храм в эс-Саламуни).

Наименее удачно, на мой взгляд, в книге описана именно религиозная реформа Эхнатона. Прочитав работу Кристиана Жака, читатель в принципе не может узнать правду об атонизме – потому, что автор почти ничего не сообщает о египетской религии более ранних периодов.

Суть дела заключается в том, что по верованиям египтян Бог-Творец постоянно принимает (на время или практически навсегда) самые разнообразные формы, каждая из которых может вести самостоятельное существование (как ведут самостоятельное существование дети, родившиеся от одной матери и одного отца). Богов может быть очень много, но в центре теологических споров эпохи Нового царства стояла проблема понимания сути главного божества и его взаимоотношений с людьми. Новое царство – время формирования и распространения религии «личного благочестия» (ее первые истоки относятся к Среднему царству): люди научились обращаться к Богу сами, без посредничества фараона и жрецов. Очень часто в качестве такого «личного» бога фигурировал Амон-Ра – «тот, кто слышит мольбу пребывающего в нужде», «отец и мать для того, кто помещает его в свое сердце». Но ведь сплоченность египетского государства всегда основывалась на личности фараона, которого в начале истории считали зримым воплощением бога Хора, а позже (с V династии) – сыном солнечного бога Ра, «младшим богом», то есть существом, соединяющим в себе человеческую и божескую природу. Столкнувшись с феноменом «личного благочестия», фараоны начали убеждать своих подданных (в официальных надписях) в том, что никто, кроме них, не может постичь истинную волю Бога и обеспечить благоденствие подданных. «На него смотрят, как на Ра», – говорит о себе царь Яхмос. Тутмос I называет себя «защитником Египта», его дочь Хатшепсут провозглашает себя «пастырем Египта». Но даже этого ей кажется мало, и она выражается о себе (в третьем лице) так:

Образ ее божествен,
Характер ее божествен,
Делает она вещь всякую, как Бог,
Просветленность ее, как у Бога

(«Легенда о юности Хатшепсут»).

И, тем не менее, находилось все больше людей, которые предпочитали обращаться со своими житейскими просьбами не к Хатшепсут, или к Тутмосу III, или к другому царствующему фараону, а непосредственно к Амону-Ра…

Эхнатон, как справедливо пишет Кристиан Жак, попытался вернуться к религии V династии. Это значит, что на «личное благочестие» был наложен полный запрет. Атон отличается от Амона не просто тем, что представляет собой иную форму воплощения главного божества. Атон – бог, который создает живых существ и обеспечивает элементарные условия их существования: чередование дня и ночи, плодородие земли, нильское половодье. Но обратиться к нему с просьбой нельзя. «Отцом и матерью» живущих, их защитником и благодетелем (в социальном смысле) может быть только сын и соправитель Бога, Эхнатон. «Солнцепоклонничество и царепоклонничество, переходящее одно в другое, пронизывающее одно другое, неотделимое одно от другого, – не это ли сама душа, само существо фараоновской солнечной веры Аменхотепа IV», – писал один из лучших знатоков эпохи Амарны Ю.Я. Перепелкин.[9]

Уже отец Эхнатона, Аменхотеп III,[10] искал пути укрепления пошатнувшегося авторитета фараона. Он построил особый храмовый комплекс, Луксор,[11] где ежегодно (а не после тридцати лет царствования, как его предшественники) совершал обряд магического возрождения.[12] Он повелел создать множество своих статуй в образах богов и называл себя «сияющим Атоном»… В самое последнее время возникла интересная, подкрепленная иконографическим материалом гипотеза. Ее автор, У. Р. Джонсон, предполагает, что совместное правление Аменхотепа III и Эхнатона длилось очень долго, до 12-го года правления второго из упомянутых царей, и что под именем Атона почитался не кто иной, как старший фараон, в то время как его младший соправитель был воплощением бога светоносного воздуха Шу.[13]

Мысль Кристиана Жака о том, что Эхнатон задумывал свою реформу как программу на срок одного – его собственного – царствования, кажется мне абсолютно ничем не подкрепленной. Речь шла об очень серьезных, глобальных вещах – понимании природы Бога. Египетские же фараоны вообще всегда планировали свои деяния (будь то постройки, надписи, изображения) «на срок вечности».

Эхнатону не удалось повернуть историю вспять. После отказа от атонизма начинается лавинообразное распространение «личного благочестия» (и почитания Амона) в самых широких слоях населения. Отношение к Амону в послеамарнский период хорошо выражено в следующем гимне:

Каждый говорит: «Мы принадлежим тебе!»– сильные и слабые вместе,
богатые и бедные, как одни уста,
все одновременно…
Каждый обращается к тебе, чтобы высказать свою мольбу,
твои уши открыты, дабы ты мог услышать их и исполнить их желания.[14]

А что же фараоны? Отвергнув радикализм Эхнатона, они все же пытались сохранить ту часть его учения, которая фактически ставила фараона на место «личного бога» человека. Отчасти им это удавалось. Крупные вельможи, которых цари осыпали благодеяниями, выражались о своих повелителях так:

Свет, благодаря видению которого живут;
Жизненная сила (или: пропитание – ка) каждого;
Мой бог, создавший меня и постоянно созидающий меня

(наместник Нубии Инени о Сети I).

Он – Хнум (то есть Творец) людей,
Укрепляющий сироту, направляющий беспомощного…
Нил человечества,
Свет для того, кто помещает его в свое сердце

(везир Пасер о Сети I или Рамсесе II).

Но так продолжалось только до тех пор, пока фараоны обладали реальной властью (до конца XIX династии). В Поздний период (в правление ливийских династий: середина 10-го – 1-я половина 8 в. до н. э.) наследник престола царевич Осоркон (9 в. до н. э.) еще называет себя: «любящая сердцем мать (!), дающая хлеб голодному и одевающая нагого, приходящая на зов страждущего…». Но царские эпитеты подобного рода уже не стесняются присваивать себе и просто крупные вельможи (Шепенупет II, например, говорит о себе: «Образ бога Ра, добрый пастырь народа»), и уже все знают, что боги «главнее» царя (один сановник, например, вскользь упоминает: «Я вышел оправданным из дома царя по приказу богов»).

Неубедительным мне представляется и то, как оценивает Кристиан Жак отношение к Эхнатону его ближайших преемников. Выше я уже приводила слова Эйе о том, что он «удалил зло» (сделанное его знаменитым предшественником). По мнению французского исследователя, в так называемой «Реставрационной надписи» Тутанхамона не содержится прямого осуждения Эхнатона. На самом деле трудно, пожалуй, выразить неприязнь к создателю атонизма более откровенно, чем это сделал Тутанхамон. Он прямо обвиняет Эхнатона в том, что тот навлек на Египет гнев богов и, соответственно, неприятности во внешнеполитической сфере – подобные обвинения встречаются в египетских официальных текстах исключительно редко (по отношению, например, к иноземным завоевателям Египта гиксосам). Процитируем строфу надписи, где содержится это обвинение, целиком: