Мариво - Удачливый крестьянин

• Название: Удачливый крестьянин
• Автор: Мариво
• Издательство: Наука
• Жанр: Европейская старинная литература
• Год: 1970

В книгу вошел роман Мариво «Удачливый крестьянин» (1734). В нем Мариво воссоздает широкую картину городской жизни своего времени. Это исключительно «парижский» роман. В нем перед читателем разворачивается целый калейдоскоп лиц, характеров, типов – слуги, горничные, швейцары, ливрейные лакеи, мелкие торговцы, стряпчие, нотариусы, полицейские, государственные чиновники, домовладельцы, трактирщики, актеры, и актрисы, армейские офицеры, откупщики, светские щеголи, знатные дамы; все они теснятся пестрой толпой в людской, на улице, в приемной министра, в театральном фойе, в великосветских гостиных. В центре романа – один персонаж, одна человеческая судьба: провинциал Жакоб, в юности попавший в Париж, поразивший его своей огромностью и великолепием.

В качестве приложения книга содержит анонимное продолжение «Удачливого крестьянина».

---

Что до меня, то мне было отчего покраснеть: если госпожа де Фекур слышала мою историю, значит, ей известно, что я всего-навсего крестьянин, а попросту говоря, даже и лакей, проходимец, подобранный на Новом мосту. И у этого-то проходимца она только что позаимствовала понюшку табаку, ему-то говорила: «Вам нет и двадцати, сударь». Так ли разговаривают с бывшими лакеями? Вероятно, эта дама в душе смеется над тем, что дала себя обмануть столь грубым маскарадом!

Но страхи мои были напрасны. Эта женщина никогда не вникала в суть вещей, она жила настоящим моментом и в прошлое не заглядывала. Я был прилично одет, она встретила меня у госпожи де Ферваль, чего же еще? Много значила и моя располагающая внешность, которую, судя по всему, она должным образом оценила. Итак, она продолжала разговор столь же безмятежно, как начала:

– Ах, так вы и есть господин, женившийся на мадемуазель Абер! Говорят, она ужасно набожна? Забавно! Но, значит, вы женаты всего два дня? Ведь все это случилось совсем недавно!

– Да, сударыня, – сказал я, немного оправившись от смущения, ибо заметил, что разоблачение моего маскарада ничуть на нее не подействовало, – я женат со вчерашнего дня.

– Тем лучше, я в восторге, – ответила она, – ваша невеста не так молода, но право же, стоило подождать. Да, – продолжала она, обернувшись к госпоже де Ферваль, – мне говорили, что он красавец, и это действительно так; если бы я была знакома с этой барышней, я бы поздравила ее; она сделала прекрасный выбор; а разрешите спросить, какое имя она теперь носит?

– Госпожа де Ля Валле, – ответила за меня госпожа де Ферваль, – отец ее супруга весьма уважаемый человек, богатый фермер, глава большой семьи; он отправил сына в столицу, чтобы пристроить его получше. Это очень почтенные люди.

– Безусловно, – согласилась госпожа де Фекур, – землевладельцы, фермеры; я понимаю, что такое землевладелец; да, конечно, его семья заслуживает всяческого уважения; против этого ничего нельзя возразить.

– И я, – сказала госпожа де Ферваль, – содействовала этому браку.

– Правда? Вы? – воскликнула госпожа де Фекур. – Но в таком случае эта благочестивая барышня перед вами в долгу. Я очень высокого мнения о вашем подопечном; достаточно на него взглянуть; еще понюшку табаку, не откажите, господин де Ля Валле! Вы женились очень молодым, милое дитя; несомненно, с такой наружностью вы могли бы жениться и позже и взять очень богатую невесту. Но зато вы сразу обосновались в Париже и не будете обузой для своих родных. Сударыня, – обратилась она к госпоже де Ферваль, – у вас большие связи, он так мил, надо помочь ему сделать первые шаги.

– Как раз об этом я и думаю, – отозвалась госпожа де Ферваль, – скажу больше: перед самым вашим приходом я дала ему письмо к вам, с рекомендацией. Господин де Фекур, ваш деверь, мог бы оказать ему содействие; замолвите словечко за Ля Валле.

– С величайшим удовольствием, – отвечала госпожа де Фекур, – да, сударь, необходимо, чтобы господин де Фекур позаботился о вас. Как я сама не подумала об этом? Но он уехал на несколько дней в Версаль; если хотите, я напишу ему, а потом сама с ним поговорю. Постойте! Я живу в двух шагах отсюда; заедемте ко мне на минуту, я напишу деверю записку, и господин де Ля Валле завтра же сам отвезет ее в Версаль. Поверьте, сударь, – сказала она, вставая, – я очень рада, что госпожа де Ферваль вспомнила обо мне; пойдемте; я должна сделать еще несколько визитов, не будем терять время; прощайте, сударыня; я покидаю вас раньше, чем хотелось бы, но вы сами видите, почему я ухожу.

С этими словами она поцеловала благодарившую ее госпожу де Ферваль, потом без церемоний оперлась на мою руку, увела меня из дома, усадила с собой в карету, и, пока мы ехали, говорила мне то «сударь», то «милое дитя», так непринужденно, будто мы были знакомы лет десять; перед глазами моими все время маячил ее пышный бюст; наконец, мы прибыли к ней.

Входим; дама ведет меня в свой будуар.

– Садитесь, – говорит она мне, – я напишу господину де Фекуру всего несколько слов, но настоятельных.

И правда, через какую-нибудь минуту письмо было готово.

– Вот, возьмите, – сказала она, протягивая мне записку, – с моей рекомендацией вас примут очень любезно; я пишу, чтобы он устроил вас в Париже, вы должны остаться тут, чтобы не терять связи со своими Друзьями. Было бы жаль отправить вас в провинцию, похоронить где-нибудь в захолустье; мы рады видеть вас в столице. Я, по крайней мере, не хочу, чтобы на этом закончилось наше с вами знакомство, господин Де Ля Валле. А вы как думаете? Вам оно доставляет хоть немного удовольствия?

– О, еще бы! И к тому же большую честь! – воскликнул я.

– Бог с ней, с честью, разве об этом я говорю? – возразила госпожа де Фекур. – Я не люблю церемоний, особенно с теми, кто мне нравится, кто мне мил, господин де Ля Валле, а вы очень милы, очень! Мой первый возлюбленный был удивительно похож на вас; право, я как будто вижу его и снова люблю! Знаете, я говорила ему «ты» – такая у меня манера – и уже подумала, не называть ли и вас на ты; со временем так и будет, если вы не против. Хотите, чтобы я обращалась с вами, как с ним? – добавила она, выставляя бюст; на нем и остановилось в эту минуту мое внимание, причем настолько, что я отвлекся и ответил не сразу; она это заметила и несколько мгновений наблюдала за мной.

– Ну же! – рассмеялась она. – О чем вы думаете?

– О вас, сударыня, – ответил я тихо, по-прежнему не отводя глаз от поразившего меня предмета.

– Обо мне? – сказала она. – Правда ли это, господин де Ля Валле? А чувствуете вы, как я к вам расположена? Это заметить нетрудно, и если вы сомневаетесь, то я не виновата. Как видите, я не скрытничаю и люблю, когда другие со мной так же откровенны. Вы поняли меня, прелестный юноша? Иметь такие глаза и быть робким!.. Послушайте меня, господин де Ля Валле, я хочу дать вам совет; вы только что из провинции и еще не избавились от провинциальной застенчивости; для такого молодого человека, как вы, это не годится. С вашей наружностью надо быть смелым, ведь вы в Париже. Чего вы робеете? Кому же и быть дерзким, если не вам? Дитя мое, вы так всем нравитесь!

В словах ее было столько искренности, столько ласки, что я совсем растаял. Но тут во дворе послышался стук колес.

– Кто-то едет ко мне, – сказала она, – спрячьте письмо, прекрасный юноша; когда вы придете навестить меня?

– Как только вручу письмо, сударыня, – ответил я.

– Ну, так прощайте, – сказала она, протягивая мне руку, которую я с жаром поцеловал, – и вот что: в следующий раз будьте смелее; вы нравитесь, не сомневайтесь в этом. Жаль, я не велела говорить, что меня нет дома; я бы никуда не выезжала и мы провели бы вместе весь вечер. Ничего, еще увидимся; я вас жду, не забудьте.

– В какие часы вы принимаете, сударыня? – спросил я.

– Для тебя я дома в любое время, – ответила она, – утром, вечером, когда хочешь; но вернее всего меня можно застать утром. Прощай, черноглазый (при этом она потрепала меня по подбородку); в дальнейшем советую тебе быть со мной непринужденней.

Не успела она договорить, как вошел лакей и доложил, что трое посетителей ждут ее в гостиной; она отправилась к визитерам, а я ушел.

Дела мои, как видите, шли неплохо. Одна победа за другой; было от чего закружиться голове.

Вообразите, что должен чувствовать молодой деревенский малый, который на протяжении каких-нибудь двух дней стал мужем богатой девицы и возлюбленным двух знатных дам. Какая огромная перемена в одной лишь одежде! Ведь костюм тоже имеет немалое значение. А чего стоило звание «господин», которым меня теперь величали! Ведь всего десять – двенадцать дней тому назад я был просто Жакоб. Не буду уже говорить о нежных заигрываниях обеих дам и особенно о восхитительных, хотя и порочных чарах, которые пустила в ход госпожа де Ферваль, чтобы обольстить меня. Ее прелестная, искусно обутая ножка, которой мне дали вволю полюбоваться, ее нежные белые руки, которые я целовал без помехи, ее полные истомы взгляды и вообще весь воздух, каким дышишь только в будуаре знатной дамы, – это ли не изощряет ум и сердце? Судите сами, какую школу изнеженности, сладострастия, порока и, следовательно, умения любить я прошел в эти два дня. Ибо чем мы испорченней, тем утонченней. Я закружился в вихре тщеславия; никогда еще я не испытывал подобных ощущений, никогда не вкушал столь упоительной радости бытия. С этого дня я изменился до неузнаваемости: я приобрел опыт и постиг очарование жизни.

Итак, я вернулся домой, не чуя под собой ног от счастья и самодовольства; но польщенное тщеславие выражалось у меня в хорошем настроении, я не важничал и не рисовался; мое самодовольство всегда оставалось вежливым. Когда я был счастлив и горд собой, я делался особенно добрым и покладистым. У всякого свой нрав; мой был таков. Госпожа де Ля Валле никогда еще не видела меня столь нежным и предупредительным, как в тот вечер.