Поль Феваль-сын - Марикита

• Название: Марикита
• Автор: Поль Феваль-сын
• Издательство: Дом
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1994
• ISBN: 5-85201-215-7, 5-85201-212-2

Романы «Марикита», «Кокардас и Паспуаль» завершают серию книг о приключениях Горбуна – отважного де Лагардера. Их действие разворачивается во Франции и Испании

---

– Я утверждаю, что они честны и невиновны, – ответил Гонзага, надменно обводя взглядом окружающих. – Если бы было совершено преступление, я бы непременно знал об этом и наказал бы негодяя.

– Тогда защищайте их, да так, чтобы их виновность не бросила тень и на вас.

Филипп Мантуанский нервно смял кружева своего жабо и, став перед королем с дерзким видом, как это делал в крайних обстоятельствах, чтобы отвести от себя подозрения, непринужденно произнес:

– Спрашивайте, сир!

– Господа! – обратился Филипп к подозреваемым. – Где вы были и что делали вчера вечером около полуночи?.. Господин де Носе, отвечайте за всех.

Последний сообразил, что все будет потеряно, если он не проявит смелости, и, следуя примеру своего хозяина, вскинул голову. Его голос звучал очень спокойно, когда он принялся рассказывать о том, как он и его спутники стали жертвами нападения, и когда осмелился критиковать действия мадридской полиции, уверяя, что жизнь честных обывателей подвергается постоянной опасности.

Он намеревался убедить в этом монарха, чье слабоволие было хорошо известно, но подозревал, что перед ним был человек, готовый идти до конца и избавиться любой ценой от Гонзага и его сообщников. Поэтому последовавший ответ показался Носе пощечиной:

– Вполне вероятно, сударь, что на улицах было неспокойно, когда вы и ваши спутники оказались там ночью. Это – единственное правдивое заявление во всей вашей речи; все остальное ложь.

На мгновение группу охватил ужас. Лицо принца исказилось, Носе стал кусать себе губы.

– В чем же нас обвиняют? – воскликнул он. – Чтобы защитить себя, нам нужно, ваше величество, хотя бы знать, что за подлость нам приписывают!

– Вас, господин Носе, и ваших друзей обвиняют в том, что вчера вечером, около полуночи, на берегу Мансанареса вы убили турка Сулхама и избавились от его трупа.

– Клянемся, – вскричали все шестеро, подняв руки, – что вчера вечером мы не убивали ни Сулхама, ни кого-либо другого!

Эта внезапная клятва произвела сильное впечатление на публику. Филипп Мантуанский сразу воспрял духом и позволил себе надменно сложить руки на груди.

– Кто нас обвиняет? – спросил Носе.

– Все здесь присутствующие, – ответил Филипп V, – слышали недавно рассказ одного из свидетелей, который готов его повторить, если мы его попросим. И этот свидетель не единственный; сейчас здесь появятся трое других, которых алькальд уже выслушал каждого поодиночке и которые сделают здесь свои публичные заявления. Если показания совпадут, у нас не останется никаких сомнений, а ваши отговорки окажутся бесполезными.

Сначала ввели одного из монахов, который, предварительно поклявшись именем Христа и всеми святыми Испании говорить правду, рассказал обо всем, что происходило на берегу реки. Он живописал со всеми подробностями, как эти господа подстрекали толпу, повторил слова, которые произнес Носе, и пересказал ход событий вплоть до того момента, когда он сам вместе с другими унес оттуда ноги.

Второй монах, а потом и нищий говорили то же самое, и их рассказ заканчивался одинаково: никто из них не видел поверженного Сулхама.

– Где же, однако, господа, – воскликнул с иронией король, – где те бродяги, которые на вас напали? По-видимому, я был не прав, согласившись, что улица таила опасность, когда вы там находились. Подумайте сами: безобидный прохожий – и вы, науськивающие на него толпу! Как видно, прохожий оказался неробкого десятка и без страха пошел навстречу опасности; но вас было шестеро против одного, и с того момента он пропал. Ваша первая ложь не позволила нам верить вашей клятве: убийство отягощается клятвопреступлением.

– У вашего величества есть выбор между клятвой моих людей и клятвой монахов и этого нищего, – не без вызова заметил Гонзага. – Вашему величеству не стоит забывать своего обещания выдать тысячу песет тому, кто скажет, что случилось с Сулхамом; за четверть этой суммы можно найти сотню монахов и столько же оборванцев, которые способны утверждать, что видели, как я убиваю сам себя.

– Вы забываете, принц, – холодно ответил Филипп V, – что всего лишь минуту назад вы слышали то же самое из уст благородного идальго. Способны ли вы бросить ему в лицо оскорбление, что он продался за тысячу песет?

Итальянец не собирался так легко сдаваться. Поэтому он возразил; стремясь сохранить преимущество, которого, как ему казалось, он добился:

– Знаком ли он вашему величеству? Как его имя? Дворянин ли он, по крайней мере? Никто не может отвечать за своего брата, ни один монарх не уверен в своих подданных – тем более, когда он даже не знает, кто они такие. А вдруг этот человек и есть убийца Сулхама?

И тут все увидели приближающегося старца; его поступь была тверда и величественна, а глаза метали молнии.

– Принц де Гонзага! – сказал он, чеканя слова. – Мое дворянское происхождение столь же известно, как и ваше, а мое имя не замарано ничем. В основе моей преданности королю – бескорыстие и честь, в основе вашей – низость и расчет. Я не сказал, что ваши люди убили Сулхама, но я утверждаю, что это было бы не первое убийство на их и на вашей совести. Вчера они дрались вшестером против единственного противника, и я не побоюсь добавить, что это делалось, вне всякого сомнения, по вашему приказу.

– Наглец! – зарычал Гонзага, схватившись за рукоять своей шпаги.

– Передайте вашу шпагу алькальду, – строго приказал король. – У вас нет права, господин де Гонзага, требовать удовлетворения у сеньора, которого вы в нашем присутствии оскорбили первым!

Филипп Мантуанский побледнел от гнева, и при виде его, похожего на тигра, которому обрезали когти, дрожь охватила всех присутствующих. Но он был из тех, кто начинает хитрить, когда чувствует, что сила уже не на его стороне, поэтому он – сама оскорбленная невинность! – снял с пояса свою шпагу.

– Пусть ваше величество, – прошептал он, – простит мне этот порыв. Если вы считаете уместным допускать и дальше мое унижение, я склоняюсь перед вашей волей; но я оставляю за собой право добиваться признания как своей невиновности, так и невиновности моих людей, а также отмщения!

Произнося последние слова, он бросил на старика взгляд, полный затаенной ярости, и добавил:

– Остерегайтесь, сударь, если вы еще в силах держать шпагу!.. Такого рода оскорбление может быть смыто только кровью…пусть даже старца!

Старый дворянин слегка усмехнулся:

– Я очень надеюсь на скорую встречу с вами. В один из ближайших вечеров, в полночь, я буду ждать вас на берегу Мансанареса, вас и ваших людей… Может быть, они будут не лишними!

Филипп V прервал эту беседу.

– Итак, – сказал он, – кое-что прояснилось. Мы выслушали четверых свидетелей и поняли, что произошло; четверо из вас получили ранения, и это говорит за то, что была борьба; ваш противник исчез. Теперь от вас требуется только признание вины или же неопровержимые доказательства вашей невиновности, доказательства, которые вы, судя по всему, не в состоянии представить.

– А что они могли бы доказать, сир, – воскликнул Гонзага, – если их слова на весах вашего правосудия весят меньше, чем слова ваших подданных? Мне даже кажется, что слово какого-то вздорного старика вы ставите выше слова принца!

– Я не верю вашему слову, сударь, – возразил король. – С этой минуты я изгоняю вас из моей страны навсегда!

– Меня?!. – воскликнул Филипп Мантуанский, вздрогнув от неожиданности.

– Именно вас! Но не думайте, что вам удастся уйти отсюда легко, с высоко поднятой головой, с надменным видом. До следующего дня вы и ваши люди будут содержаться в вашем доме как заключенные. Вокруг дома выставляется двойная стража. Одновременно принимаются все меры, чтобы отыскать Сулхама; если он жив, вы и ваши люди будете сейчас же препровождены к границе или к морю без какого-либо наказания за попытку его убийства. Но если его не найдут, то только вы, господин Гонзага, сможете уйти; остальные же предстанут перед судом. Завтра, когда колокола Сан-Исидоро пробьют полдень, вы узнаете, какая вам уготована участь.

Невозможно описать бешенство, охватившее Гонзага. С пеной у рта, с горящими глазами он топал ногами, в то время как его сообщники, совершенно подавленные, жались друг к другу, как стадо обезумевших животных.

– Где искать справедливость, если ее изгнали из монаршего дворца?! – воскликнул вне себя Филипп Мантуанский, позабыв, что королю достаточно было шевельнуть бровью, чтобы отправить его в застенки инквизиции. – Где найти приют тому, чья жизнь была образцом чести и самопожертвования, когда одно слово всемогущего властелина способно раздавить его и окрестить убийцей?

– Не являетесь ли вы таковым, принц Гонзага?.. – медленно произнес старец, по-прежнему стоящий рядом с ним. – Если регент Франции повелел изгнать вас, потому что ваши руки обагрены кровью, то милостивый король Испании слишком уж долго терпел вас рядом с собой!