Уильям Блум - Кентерберийская сказочка

• Название: Кентерберийская сказочка
• Автор: Уильям Блум
• Издательство: ОЛМА-Пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-87322-151-0

«Кентерберийская сказочка» английского писателя Уильяма Блума – это современный вариант «печальной повести» о Ромео и Джульетте. Юная любовь не выживает в обывательском окружении.

---

Картинка стала совсем четкой, мелькнула лямочка бюстгальтера. Это правое плечо или левое? И тут занавески наглухо задернулись. Представление окончено – хоть ложись и умирай.

Я бросился в свою комнату. Два раза в месяц, раз в две недели, не чаще – я дал себе такое обещание. На моем сентябрьском календаре уже стоят две красных галочки, а сегодня только пятнадцатое. Норма на сентябрь выполнена. В свое время я твердо сказал себе – потакать своим прихотям нельзя. Дело не в том, что чаще двух раз в месяц вредно для здоровья – это ерунда. Тут другое – ты как бы жадничаешь, проявляешь невоздержанность, а это уже не дело. Ладно – пометим этот раз октябрем. И еще один заход на октябрь останется. Только надо быстро, не рассусоливать. И не упиваться этим. Ружье навскидку – и выстрелил, без блаженного кайфа, без доведения себя до экстаза, иначе можно втянуться, как бывает с наркоманами. Я вытащил экземпляр «Плейбоя» и раскрыл его на центральном развороте. Вот где товар! Какие сиськи, ошалеть можно! Я на эту красотку онанирую вот уже три месяца. И все еще балдею от нее. Но какие потрясные, немыслимые, офигительные сиськи! Онанирую – и кончаю в старый футбольный носок, всех дел – максимум минута. Моя рука свой маневр знает отлично, она такая мягкая, нежная, будто кожа на лице. Раз-два, раз-два, крепче, крепче, еще крепче… бах-трах – и все кончено. Никакого смакования, никаких раздумий. Чем быстрее, тем лучше. Да и чего смаковать – она хоть и красотка, но удовольствие все равно вторичное. Вторичное? Ничего, Мохнатый Джим, когда-нибудь и на твоей улице наступит праздник, и вокруг тебя, сгорая от вожделения, сомкнется грот Венеры. Обещаю. Когда-нибудь. С гримасой наслаждения я излился в носок, запихнул его подальше в ящик стола, натянул трусы и брюки, убрал с глаз «Плейбой» и перевел дух. Финито. Капут. Теперь в октябре – только один заход.

Я бревном рухнул на постель, вытянулся, поднял ноги, потом стал их постепенно опускать, пока до простыни не осталось несколько дюймов. В бедрах – ломота, в животе – тупая боль. Надо избавляться от лишнего веса. Тяжело, пресса никакого… я отпустил ноги, и они упали на кровать. Тристрам… Вообще-то говоря, совсем не обязательно, чтобы все случилось в первый же вечер. Пусть вожделеют, пусть наливаются страстью – это вполне естественно и пристойно. А, может, ничего такого у них и в мыслях нет. Тут их надо направить, им нужен старший товарищ. Я взглянул на свои брюки. Справа от ширинки появилось небольшое влажное пятно. Оборудование дает течь… так бывало всегда, но я всегда об этом забывал, и приходилось украдкой идти в туалет, мимо кухни, сбрасывать остатки драгоценной жидкости. Господи. Я посмотрел на свое распростертое тело сверху вниз. Позорное, несчастное вздувшееся пузо, сходит на нет к ногам эдаким клином. Объект насмешек. А пошли вы все, дуроломы безмозглые! Погодите, я еще заведу себе шикарную тачку и приеду на ней к вам в школу, а рядом, склонившись над рычагом коробки передач, будет постанывать от удовольствия королева красоты… Соберется вся школа, и я буду рассказывать о том, как стать счастливым и знаменитым… Посмотрю я тогда на ваши рожи! Детишки-рукоблуды, которые хвастаются мнимыми подвигами у входа в школьный буфет, будут кончать в потные кулачки, а учителя будут пялиться с раскрытыми ртами на мою королеву и умирать от зависти, потому что их собственные женушки – простота простотой. А потом, когда я еще буду распинаться у микрофона, она промяукает мне: дорогой, пора домой, потому что… Но я лишь улыбнусь в ответ.

ГЛАВА 9

Ровно в десять сорок пять я стоял на посту у входа в школьный буфет. Туда уже просочилась первая струйка этих онанистов-любителей – придет время, как они будут лебезить передо мной, как будут заискивать! – и я стоял и бдил: кто знает, какой номер может выкинуть эта шатия? Кто-то пролил мне на ботинки молоко. Я ухмыльнулся, записал его фамилию и произнес приговор: «останешься после уроков». Он тут же заныл: «я не виноват, ну правда, это не я». Но я стоял недвижно, будто прирос к полу, с ухмылкой на лице.

Чертов Тристрам – до конца перерыва осталось пять минут, а он все не появлялся. Кстати, сегодня была совсем не моя очередь дежурить. С утра я первым делом заглянул в комнату старосты и посмотрел расписание дежурств. Сам я на этой неделе вообще был свободен и должен был придумать какую-то причину, чтобы поошиваться у буфета. Какие у старосты могут быть отношения с первогодком? Сразу засмеют: эге-ге, милок, да ты никак решил по малолеткам пройтись? А ты, ангелочек, собрался полизать задницу старосте? Лично мне на всех этих дебилов начхать, но подставлять под удар маленького Тристрама – не дело. Поэтому из списка дежурств у буфета я аккуратно вычеркнул имя Джонсона и вписал свое. Никому и в голову не придет, что я сам решил обременить себя дежурством. Вписать мое имя туда, где его быть не должно, – это часто делали другие.

В конце концов Тристрам появился, послышались крики: «Сюда, сюда!», «Мы тебе держим место!». Он подошел к своим, увидел меня, я одарил его скромной улыбкой, а он просто кивнул в ответ. Кто-то разбил бутылку с молоком; сначала повисла тишина, потом народ заулюлюкал. Я должен был как-то отреагировать, но не стал – наблюдал за Тристрамом. Он присоединился к друзьям – все как на подбор пай-мальчики. Странно, но факт – эти красавчики всегда тянутся друг к другу. Они сгрудились в кучку – маленькая клика, – открестившись от остальных. Какой-то мальчишка хотел примкнуть к ним, но они его приняли холодно и надменно, то есть просто не приняли, и вскоре он исчез.

Какая тоска – стоять одному у входа в буфет и строить из себя официальное лицо, но при этом своего человека. Умники глядят на тебя с ухмылкой; дохляки, наоборот, побаиваются и подлизываются. Неважно, главное – я вижу Тристрама, могу изучать его в своей среде, среде явно дружелюбной. Он им нравился, вполне устраивал их, был неотъемлемой частью их стайки. Господи, вот бы мне скинуть пять лет, стать стройным и светловолосым подростком, легко влиться в их ряды и вообще воспринимать жизнь без натуги!

– Ну? Чего от тебя хотел Тик-Так?

– Просто хотел проверить, понял ли я этот опыт, – объяснил им Тристрам.

– И все? Он мог тебя здорово вздрючить – нашел в кого бумагой кидаться!

– Да я не в него кинул. В Джонса.

– И чуть не попал в Тик-Така.

– «Чуть» не считается. Он все равно не заметил.

– Еще как заметил, башку даю, да только сдрейфил. Неужели не видишь, что он на все наши приколы не реагирует? Так и хочет к нам в доверие втереться.

– Брось ты! Сказать, что я про него думаю? Что он – человек застенчивый, а мы все время его достаем. Разве он виноват, что он – слабак?

– Тоже мне, защитник слабых нашелся. Или он тебе конфеты покупает, а, Холланд?

– Иди отсюда. – Тристрам даже немного покраснел. – Просто когда остаешься с ним один на один…

– …и он хватает тебя за яйца…

– Заглохни. Просто мне его жалко, мы же его все время доводим, – защищался Тристрам.

– Он к тебе неровно дышит, вот в чем фокус.

– Хватит чушь пороть.

– С тех пор, как ему запретили ученикам объем бедер мерить, он совсем скис. Ты, Холланд, будь с ним осторожен. А то он тебя быстро окрутит.

– Заглохни, понял? Говорю тебе, это несчастный человек.

– Сам заглохни. Ты за него заступаешься, потому что он к тебе неровно дышит. Найди себе девочку вместо него, толку будет больше.

Все вокруг заржали.

– Сам найди, – огрызнулся Тристрам.

– Где же я ее возьму – дома, что ли? – взвыл Канис.

– Где хочешь, – хором прокричали мальчишки.

– Одолжи у брата, – добил его кто-то.

– У него самого нет.

– Как это «нет»? Еще как есть! Все про это знают. Канис был посрамлен.

– Я вам вот что скажу, – авторитетно заговорил кто-то. – Всегда держите при себе кусочек свежего лимона. Чуть-чуть брызнул – и, если она закричит, значит, у нее не прорвана.

– Что «не прорвана»?

В ответ раздались насмешливые стоны и улюлюканье.

– Не понимаешь, что ли, тупой?

– Я просто хотел проверить, знаете вы или нет Вообще-то это любому дураку известно.

– Но при чем тут лимон?

– Кислота разъедает.

– Мать честная. Так это же дикая боль! Она же будет орать как резаная.

– В том-то и фокус, тупой. А раз орет – значит, оставляешь ее в покое.

– А если не орет?

– Тогда вперед.

– Так еще надо, чтобы она позволила… тем более, если ты полез к ней с лимоном.

– Вот уж точно тупой! Надо так, чтобы она не заметила! Когда с ней только балуешься. Нажал на лимончик – и оп-ля!

– А-а.

– Вот тебе и «а-а», – передразнил его кто-то. – Ну, тебе-то бояться нечего.

– Как это?

– Да так. В ближайшее время до этого дело не дойдет. У тебя.

– Это мы еще посмотрим, у кого дойдет раньше. Ты только языком мастак трепать, а сам, небось, и не нюхал. Верно, Холланд? Где ему?

– Мы все мастера языки почесать. А до дела, по-моему, ни у кого из нас не дойдет.