Элизабет Гейдж - Табу

• Название: Табу
• Автор: Элизабет Гейдж
• Издательство: ОЛМА-Пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-87322-117-0

Остросюжетный роман знакомит читателей с закулисной жизнью Голливуда 30—40-х годов. Продюсеры и режиссеры, актеры и сценаристы, деловые люди и представители мафиозной верхушки – в числе персонажей эпохального, предельно откровенного произведения. Главные герои повествования – известный режиссер и продюсер Джозеф Найт, снявший всего три фильма, перевернувших историю американского кинематографа, актрисы Кейт Гамильтон и Ив Синклер, сложное сплетение судеб которых приводит к триумфу славы и трагическому финалу.

---

– Что вы, мисс, благодарю вас!

Охранник покинул ее, явно обрадованный. Кейт, в свою очередь, грустно размышляла, что с этим уходящим долларом ушел и ее ленч – завтра или послезавтра.

Она вошла в туалетную комнату и посмотрела на себя в зеркало. Выражение патрицианской снисходительности все еще было написано у нее на лице. В тысячный раз она думала о разнице между ее внешней оболочкой, которая так легко трансформировалась, и темной бездной ее истинного «я» – того «я», о котором она до сих пор не знала почти ничего.

Она услышала перестук туфель на высоких каблуках около туалетной комнаты. В одно мгновение Кейт нырнула в одну из кабинок, не желая вступать в разговор с гостями отеля.

Она присела на сиденье в то время, когда кто-то зашел в комнату. Она дождется здесь, когда вошедшая уйдет, а потом отправится искать Мелани.

Но ее мысли были внезапно прерваны словом, вырвавшимся с шипением со стороны кресла, стоящего у зеркала.

– Паршивая маленькая сучка…

Омерзительные слова были произнесены красивым голосом с присвистом, который казался знакомым. За ними последовал целый залп площадной брани на низких и яростных тонах, поразившей непристойностью далеко не нежные уши Кейт. Кейт затаила дыхание, заинтригованная голосом. В нем была нота одиночества, тоски на дне ярости, которая затронула какую-то струну в душе Кейт.

Более того, голос становился еще более узнаваемым.

Кейт приоткрыла дверь и стала внимательно вглядываться в образовавшуюся щель. Женщина была спиной к Кейт, но она могла видеть ее отражение. Женщина неотрывно смотрела на себя в зеркало.

Лицо было молодое – и красивое. Глаза – голубые, кожа бела и свежа. Волосы женщины были темными, уложенными красивыми волнами, сбегавшими на прекрасные плечи. Подбородок, брови, щеки и нос были нежны и прекрасны. Фигура была так же совершенна, как ее кожа.

Но лицо было искажено ненавистью и отчаянием, целый поток бранных слов лился с ее губ.

– Поганая, поганая сука… – повторяла она. – Поганая, бездарная сука…

Кейт пришлось глубоко вздохнуть, чтобы восстановить дыхание. Она узнала Ив Синклер.

Ив разглядывала себя со смесью бешенства и презрения. Словно этот гнев был направлен на что-то вне ее, но где-то в глубине души – на самою себя.

Сейчас, при виде этой выплеснувшейся через край эмоции, Кейт припомнила то, что она и Мелани только что слышали: Ребекке Шервуд присудили «Оскара» за лучшую женскую роль. Кейт также вспомнила, что Ив тоже была в числе кандидатов на эту награду за игру в фильме, который Кейт видела, но не могла восстановить в памяти его название (посредственная лента, в которой Ив, как всегда, была великолепна).

И вот Ребекка Шервуд, неизвестная, но эмоционально богатая молодая звезда, своей игрой в триумфальном фильме Джозефа Найта «Конец радуги» получила «Оскара» – награду, которую Ив, без сомнения, хотела получить сама.

Эти мысли промелькнули в голове Кейт, когда она стала невольной свидетельницей, возможно, одного из самых неприятных моментов в жизни Ив Синклер. Все в Голливуде знали, что как актриса Ив сделала все, чтобы достичь вершин профессии. Ив была знаменитой звездой, но, несмотря на ее усилия, ее затмевали менее яркие, менее талантливые актрисы. И это вопреки тому, что ее актерское мастерство было известно во всем мире.

– Ребекка…

Это слово в устах Ив Синклер, произнесенное теперь мягко, задумчиво, убедило Кейт, что она прочла мысли Ив. Кейт чувствовала себя почти растерянной оттого, что была так близко к этой женщине, видела ее, сама не будучи увиденной, и знала, что у нее на сердце.

В эти мгновения Кейт пришло в голову, что она наблюдает нечто большее, чем просто актрису. Девушка смотрела на красивую, элегантную Ив Синклер, воплощение совершенства, которую она не только идеализировала всю свою юность, но и считала символом лучшего, более чистого и светлого мира, где маленьких девочек любят и заботятся о них, – мира счастливого разрешения всех людских несчастий.

Но теперь Кейт видела, что это ангельское личико изменилось не только от времени и суровой борьбы за выживание в беспощадных условиях Голливуда, оно было также искажено, очевидно, многолетней тоской и растерянностью, которые в этот вечер достигли своего апогея.

В мыслях об Ив Синклер Кейт никогда не представляла ее неудачницей. Но то, что Кейт наблюдала сейчас, было болезненным проявлением крушения гордого и блестящего профессионала, который отдал все, что мог, своей карьере и которого лишили награды, которую он заслужил, отдав ее новичку – молодой актрисе, которая никогда бы не получила «Оскара», если бы не участвовала в грандиозном шоу Джозефа Найта.

Лицо Ив менялось подобно калейдоскопу. На нем мелькали разнообразные чувства. Самым очевидным был, конечно, гнев. Но сразу под ним, как зияющая темная бездна океана, были ненависть, отвращение. Ненависть к своей неудаче? К прихоти Академии, отдавшей высочайшую награду неопытной Ребекке Шервуд? Отвращение ко всему, что воплощал Голливуд? Или, возможно, отвращение к самой себе и той жизни, которую она провела в тщетной погоне за тем, чего не получит никогда?

Этого Кейт не знала, так как Ив Синклер – такой хорошо знакомый образ на экране – в реальной жизни была для нее незнакомкой. Но сила ненависти и отвращение Ив помогут переступить и через это, и еще через многое другое. Зрелище было достойно жалости и в то же время пугающе.

Пока Кейт глядела на нее, на лице Ив стали появляться волны новых эмоций. Это была невероятная скорбь, что-то похожее на бесконечное, бездонное сожаление или раскаяние. Кейт увидела, как слеза появилась в глазах Ив и покатилась вниз по щеке. В этот момент Ив выглядела как маленькая девочка, одинокая, испуганная и всеми покинутая. Это длилось всего какую-то секунду – пока слеза катилась по щеке – и исчезло, уступив место более зрелым эмоциям взрослой женщины – так же, как горстка песка смывается набежавшей волной.

Кейт почувствовала себя очень неуютно. Она не осмеливалась выйти из кабинки. Она просто боялась пошевелиться. Ей не хотелось огорчать Ив тем, что ее видят и слышат. Кейт останется здесь до тех пор, пока актриса не уйдет.

В этот момент раздался стук в дверь.

– Ив? – позвал мужской голос. – Ты здесь?

Лицо в зеркале мгновенно вернуло себе обычное выражение, – личная драма не должна быть заметна постороннему взгляду. Красивые черты лица стали вновь безмятежными с такой быстротой, что Кейт изумилась. Рука смахивала тропинку слезы.

– Да, – ответила Ив низким голосом. – В чем дело?

– Пресса, Ив, – произнес голос. – Извини…

На какое-то мгновение Ив колебалась. На ее лице опять появилось выражение почти непереносимого страдания. Это было самое отчаянное одиночество, какое Кейт когда-либо видела. Затем, словно по внутренней команде, оно изменилось. Бурные эмоции, которые раздирали Ив, исчезли. Им на смену пришло выражение спокойствия, светской любезности, затмив все остальное.

Ив готовила себя к встрече с репортерами.

Это стирание эмоций было самым впечатляющим сценическим действом, какое Кейт доводилось видеть с участием Ив Синклер. Ее внутренние страдания были очевидно непереносимы, горечь сжигала ее сердце. И она прятала это под иронической маской самообладания, всегдашней элегантности, отработанного благородства кинозвезды.

Ив быстро осушила оставшиеся следы слезинки на щеке и подправила макияж. Она решительно встала с кресла и в последний раз взглянула на себя в зеркало.

И в этом взгляде Кейт увидела – то ли потому, что это действительно было так, то ли Кейт просто не могла забыть своего впечатления – одинокую и испуганную, растерянную маленькую девочку, выглянувшую из потаенного угла тщательно созданного ею имиджа. Кейт знала, что она будет видеть эту девочку всякий раз, когда будет смотреть на Ив Синклер. Потому что, казалось, этот образ распростерся над всем ее прошлым, по-новому окрасив не только детские воспоминания об Ив, которую Кейт тогда обожала, – это был символ и ее собственного девичества, ее собственного одиночества в этом суровом мире.

Ив снова бросила быстрый оценивающий взгляд в зеркало. В ее глазах была усталая обреченность потерпевшего поражение солдата, который все же намерен бороться до конца.

– Сто пятьдесят процентов, – услышала Кейт слова, понять которые не могла.

Затем Ив повернулась и быстро вышла из комнаты. Голос в коридоре приветствовал ее.

Мгновение спустя Кейт отправилась искать Мелани. Она не рассказала девушке о том, что видела в туалетной комнате, – просто осталась с ней в их укрытии до окончательного оглашения имен получивших награды.

Кейт была меньше знакома с победителями, чем Мелани, – та, казалось, знала о каждом дизайнере сцены, композиторе, кинематографисте или режиссере в Голливуде. Но ее не удивил кульминационный момент вечера, действительно историческое событие: присуждение девяти наград Академии фильму «Конец радуги» Джозефа Найта. Кейт видела этот фильм, она восхищалась им. Количество наград не изумило ее. Но ее поразил шквал аплодисментов, словно мощный электрический разряд проник из банкетного зала, – Голливуд выражал свое удивление и преклонение перед самым одаренным из победителей, новым великим продюсером.