Андрей Амальрик - Статьи и письма 1967-1970

• Название: Статьи и письма 1967-1970
• Автор: Андрей Амальрик
• Жанр: Публицистика

---

Я думаю, что анонимные «специалисты» г-на Брэдшера все же не занимали ответственных постов в тайной полиции тоталитарного государства и потому едва ли компетентны судить, кого следует арестовать сразу, а кого потом. Я думаю, что в КГБ работают достаточно здравомысля-щие, с полицейской точки зрения, люди, и что меня арестуют, когда за границей уляжется шум и упадет интерес ко мне и моим книгам, и будут судить меня не за книги, а подыщут какой-нибудь второстепенный предлог. И прежде чем арестовать, меня попытаются нравственно измазать, как это пытались делать со всеми остальными. Я думаю поэтому, что статья г-на Брэдшера очень обрадовала КГБ. Что касается сроков моего ареста, то бюрократический режим не торопится по самой своей природе и потому, что хорошо знает, что никто от него не уйдет. Марченко был арестован через шесть месяцев после того, как он начал распространять свою книгу о советских лагерях, Григоренко — через семь месяцев после своей знаменитой речи на похоронах Костерина, Богораз, Даниэль и Литвинов — через восемь месяцев после своего обращения «К мировой общественности», Яхимович через четырнадцать месяцев после своего письма Суслову с осуждением процессов над инакомыслящими, Горбаневская — через пятнадцать месяцев после того, как приняла участие в демонстрации на Красной площади и так далее. Не думаю, чтобы для одного меня стали делать исключение.

На Западе также хорошо известны имена русских писателей, книги которых публиковались за границей, и тем не менее многие из них на свободе, и вовсе не нужно поручать специальному агенту сочинять книги, чтобы «смягчить дурное впечатление, созданное за границей жестокостью полицейских репрессий».

В своей статье г-н Брэдшер допускает еще много неточностей, он даже не знает моего имени и несколько раз называет меня «Андреем Александровичем», тогда как я Андрей Алексеевич. Но я думаю, что все это не так важно, поскольку, как мне кажется, я ответил на все его аргументы. На все, кроме одного, который показался мне самым… неубедительным.

Я хочу, чтобы меня правильно поняли

«Имя Амальрика не обнаружено ни под одним из протестов против процесса Синявского и Даниэля или последующих процессов молодых инакомыслящих», пишет г-н Брэдшер и делает вывод, что мне «не хватает доверия других инакомыслящих».

Мне кажется, ему не следовало бы так писать, не зная лично меня и моих друзей. Меня связывает дружба, иногда долголетняя, со многими из тех, кто боролся и борется за гражданские права и свободу слова в нашей стране, и большинство моих друзей уже поплатились тюрьмой за это. Мои друзья никогда не сомневались во мне, как и я не сомневался в них. Я надеюсь, что г-н Брэдшер написал эту фразу сгоряча, желая во что бы то ни стало обосновать свои подозрения, и теперь сам в ней раскаивается.

Но, действительно, я никогда не подписывал никаких коллективных протестов или просьб, обращенных большей частью к советским властям, никогда не входил ни в какую «группу инакомыслящих» и не выдавал себя за принадлежащего к ней, хотя я отношусь с большим уважением к этим людям, дружен со многими из них, разделяю их цели и стараюсь быть полезен им.

Когда в маленькой рязанской деревне я заканчивал свою книгу, глядя в окно, как под мелким дождем понуро пасутся козы, я не знал, будет ли она вообще напечатана, и тем более не мог предвидеть, что она привлечет к себе столько внимания. Но раз уж это произошло, я хочу, чтобы меня правильно поняли. Мне с детства был органически чужд режим, при котором я вынужден был жить, его культура казалась мне убогой, идеология фальшивой, а навязанный моим согражданам образ жизни — унизительным. Я индивидуалист по натуре, и мой протест всегда был личным протестом. Я всегда сам хотел отстоять свое человеческое достоинство и право быть свободным. Но я не хочу быть понят так, что я всегда думал только о себе. Я хотел бы — и, может быть, мой пример помогает этому — чтобы каждый мой соотечественник тоже почувство-вал значимость собственной личности. Только тогда, я думаю, возможна борьба за общие интересы. Потому что борьба за «общие интересы» людей с рабской психологией может привести и приводит только к общему рабству.

Поэтому я надеюсь, что меня поймут в Америке, стране, созданной свободолюбивыми индивидуалистами, приехавшими со всех концов света. Я надеюсь, что лучшим ответом на кривотолки вокруг моих книг и на прямую клевету на меня будут мои книги, прочитанные не между строк, а так, как я их написал.

Но если все же этот слух засядет в голове читателей моих книг, я смогу, по крайней мере, находить утешение в старой русской пословице «хорошая слава под камушком лежит, а дурная по дорожке бежит».

В РЕДАКЦИЮ ЖУРНАЛА «ШПИГЕЛЬ»

Господин редактор!

Я прочел в номере Вашего журнала от 16.3.1970 статью обо мне, не подписанную, и, по-видимому, выражающую таким образом мнение Вашего журнала.

Меня очень удивило, что Вы, не приводя никаких конкретных доказательств, пытаетесь создать у своих читателей впечатление, что моя книга «Просуществует ли СССР до 1984 года?» написана в сотрудничестве с КГБ. Подобные слухи, насколько мне известно, появились впервые в американской газете «Вашингтон Ивнинг Стар» в ноябре прошлого года. Я написал подробное опровержение, которое было опубликовано в нескольких американских и английских газетах и о котором Вы, повторяя некоторые аргументы «Стар», ни словом не упоминаете.

Поэтому я не буду вновь опровергать повторяемые Вами оскорбительные намеки, что мое возвращение из ссылки, а также публикация некоторых моих статей Агентством печати Новости, штатным сотрудником которого я отнюдь не был, имеют какое-то отношение к КГБ. Они имеют к КГБ только то отношение, что в 1965 году КГБ устроил мою ссылку в Сибирь, а в 1968 положил конец моей журналистской работе для АПН и других советских издательств.

Все же на некоторые Ваши утверждения я считаю нужным ответить, поскольку думаю, что они продиктованы не злонамеренностью, а просто полным непониманием условий русской жизни.

Так, не только оскорбительны, но и просто бессмысленны Ваши сравнения меня с Гапоном и Малиновским или Ваши намеки на то, что цель моих критических высказываний о русском народе — поссорить народ с демократической оппозицией.

В отличие от Гапона и Малиновского, я не являюсь членом никакой организации, никого не провоцирую на совместные выступления и выражаю только свои собственные взгляды, отнюдь не выдавая их за взгляды демократической оппозиции. Что же касается моих резких отзывов о русской истории и русском народе, то я делаю их потому, что я сам русский и считаю, что сейчас моя страна гораздо более нуждается в самокритике, чем в самовосхвалении.

Так же я не совсем понимаю, почему Вы утверждаете, что моя книга написана для западных читателей и не распространяется в самиздате. Я издал книгу сначала на Западе, а уже потом пустил ее в самиздат, чтобы избежать недобросовестных и не зависящих от моей воли публикаций. Но уже с конца прошлого года она получила необычайно широкое распространение в самиздате.

Еще более бессмысленно и оскорбительно уже не для меня лично, но для всей независимой русской литературы, цитируемое и, по-видимому, разделяемое Вами утверждение г-жи Бронской-Пампух, что пересылка русского самиздата за рубеж контролируется или даже осуществляется органами КГБ. Кроме моих книг, за последние годы на Западе были опубликованы романы Александра Солженицына, воспоминания Анатолия Марченко, стихи Натальи Горбаневской, статьи академика Сахарова и генерала Григоренко, документальные отчеты о политических процессах, составленные Павлом Литвиновым, и многое другое неужели Вы всерьез думаете, что все это было подготовлено или переправлено на Запад по инициативе КГБ?

Действительно, КГБ пытался передавать некоторые рукописи, но только в тех случаях, когда это шло вразрез с намерениями автора или могло повредить ему, как это было с «Пиром победителей» Александра Солженицына или дневником Светланы Аллилуевой. Делать отсюда такие широкие выводы просто недобросовестно. Я полагаю, что КГБ вообще не заслуживает той восторженной характеристики, какую Вы даете ему в своей статье. Хотя Комитет государствен-ной безопасности и является более оперативной и динамичной организацией, чем, допустим, Комитет труда и заработной платы, — все же он часть окостенелой бюрократической системы, принципами которой он руководствуется. (Вы пишете, что я не отношу КГБ к критикуемой мной «бюрократической элите», которую он только снабжает информацией. Безусловно, снабжение элиты информацией о настроениях страны лежит, главным образом, на аппарате КГБ, но отсюда никак не следует, что верхушка КГБ не принадлежит к этой элите. Не преуменьшая роли КГБ в советской системе роли, полностью известной только очень немногим, — хочу все же заметить, что это уже не та исключительная роль, которую тайная полиция играла при Сталине).