Песах Амнуэль - Каббалист

• Название: Каббалист
• Автор: Песах Амнуэль
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2000

---

Рассказ получился печальным, один из самых лиричных его рассказов, в этом Р.М. тоже был уверен. Рецензент, пересказав содержание и немного его переврав, показал, что ничего не понял ни в философии рассказа, ни в его настроении. То есть — в сути.

Что ж теперь? Спорить? В молодости Роман всегда спорил. Результат был один: вторая рецензия оказывалась хуже первой. Потом Р.М. начал просто пересылать рассказ в другую редакцию. Другие люди, другие вкусы, часто рукопись шла в печать без единого замечания. А если возвращалась, то с совершенно иной мотивировкой. Что не нравилось одному рецензенту, хвалил другой…

Р.М. переложил рассказ в новый пакет, написал новое письмо и попросил Таню отправить бандероль в «Искатель».

Потом начал собираться в дорогу. Таня гладила запасную рубашку, а Р.М. заполнял портфель и думал о том, что вся эта история может оказаться простым совпадением — в жизни и не такое бывает. И Галка не та, и надпись на папке не к нему относится, и что тогда? Впрочем, тогда ясно — вернуться домой и облегченно вздохнуть. А если все так, как он предполагает, вот тогда-то что?

Р.М. любил в своих рассказах писать об ответственности ученых за свои действия. Ученые делали открытия, а страдали от этого невинные. Даже если ничего не взрывалось и не исчезало, последствия оказывались неблагоприятными, потому что авторы открытий не продумывали всех возможных следствий. Бывало, что Р.М. оправдывал ученых — как в повести «Лучистый»,

— но чаще осуждал. Думать нужно, думать по всей морфологической схеме, шаг алгоритма третий.

Но как продумать следствия опыта, если эти следствия к самому опыту, казалось бы, не могут иметь никакого отношения. Согласно той же науке! То, о чем Р.М. сейчас думает, вспоминая события двадцатилетней давности, противоречит основным положениям биологии, хотя — вот ведь парадокс — полностью соответствует методике. От чего же отказаться?

Он аккуратно сложил теплую проглаженную рубашку в портфель и, конечно, опять помял. Подумал, что Таня многое понимает без слов, чувствует, что поездка для него очень важна, и ни о чем не спрашивает, хотя и знает очень немногое, самое поверхностное. И он не должен оставлять ее в неведении. Все рассказать? Но он еще сам толком не продумал, Таня может неверно понять. Впрочем, ерунда. Просто он не хочет рассказывать.

Утром он позвонил Родикову и застал следователя на месте. Договорились о встрече. Когда Р.М. вошел в кабинет, Родиков стоял у окна и, похоже, считал воробьев, рассевшихся на карнизе.

— Вам для сведения, — сказал следователь. — Галина Константиновна Яковлева живет сейчас одна, она разведена, бывший муж тоже проживает в Каменске, но отношений они не поддерживают. О смерти дочери он узнал от сотрудников милиции. После похорон не являлся. Встречаться с ним не советую. Ничего толком о дочери не знает, бросил их, когда Наде было тринадцать. К тому же попивает.

— Эти сведения вам сообщили в той ориентировке? — усмехнулся Р.М.

— Нет… Я потом запрашивал. И еще… Хочу вас все-таки спросить: почему вы так ко мне относитесь?

— Как?

— Агрессивно. Мы ведь просто разговариваем, я хочу облегчить вам поездку, цели которой, кстати, не вполне понимаю. А вы ершитесь и смотрите на меня как на классового врага.

— Вы хорошо разбираетесь во взглядах, — сказал Р.М. — Именно как на классового врага… Не сердитесь, это въелось в меня с детства, вы не виноваты, естественно. Видите ли, мой отец сидел при Сталине. И про следователя своего рассказывал.

— Понимаю, — пробормотал Родиков, — хотя и не вполне. Судя по вашему возрасту, это было…

— Посадили его в сорок девятом, дали четвертак, вышел он в пятьдесят четвертом, повезло, что вождь оказался не долгожителем.

— Но времена меняются! Вы такой логичный человек, и вдруг такая женская, по сути, реакция.

— Женская? Вы имеете в виду эмоции? Ну конечно. Это детские впечатления, а они эмоциональны и потому, кстати, так влияют на подсознание.

— Отца били?

— Нет, представьте, никто его, кажется, ни разу не ударил. Кстати, не хотите ли вы сказать, что сейчас этим в вашем ведомстве не балуются?

— Ничего я не хочу сказать, — с досадой произнес Родиков. — Люди в органах разные, как и везде. Бывает, бьют. Но при следователях стараются не позволять себе… Следов нет. Иногда сам вижу: приводят на допрос, а человек уже сломан. Может, невиновен или арестован по ошибке, но — сломан, и готов нести на себя все, что угодно следствию. Это милиция нам так помогает… А сами следователи… Не знаю. Везде есть гнилые люди. Встречаются ужасные учителя — сплошь и рядом. А врачи? В прокуратуре тоже люди.

— Вы их оправдываете?

— Хотите, чтобы я сказал «да»?

— И сами вы не такой.

Родиков неопределенно пожал плечами.

— И все-таки вы мне не доверяете, — сказал он, помолчав.

— В чем? — удивился Р.М. — Нам с вами не работать вместе.

— Не доверяете, — упрямо повторил Родиков. — Едете вы в Каменск, имея в мыслях какие-то обстоятельства, о которых я не знаю. Что-то здесь не так. Что?

— Думайте, — усмехнулся Р.М. — Есть причины, по которым мне нужно посмотреть на рисунки и поговорить с матерью Нади.

— Загадку загадываете?

— Вы ведь интересуетесь моими работами, сами говорили. Вот и поломайте голову. Это поиск открытий, а не преступников.

— Не знаю, — протянул Родиков. — Может, и так. Может — нет. Пожалуйста, будьте осторожны.

Р.М. пробыл у следователя больше времени, чем рассчитывал, и теперь торопился. Хорошую задачку он Родикову подкинул, все в условии четко и продумано. Вот только решения он и сам пока не знает.

Таня проводила его до агентства Аэрофлота. Автобус-экспресс плыл по шоссе как океанский лайнер, с едва заметной килевой качкой, укачивало, хотелось спать, но Р.М. знал, что не уснет и будет находиться в нервном напряжении до тех пор, пока не надавит на кнопку звонка и не услышит голоса Галки.

Почему-то именно сейчас, в покачивании экспресса, в сутолоке аэропорта, в очереди на регистрацию, ожидании в комнате со странным названием «накопитель», а затем, наконец, в салоне самолета Р.М. ощущал любимое им состояние какого-то провала в собственные мысли, когда рассуждения возникают не вследствие логических умственных операций, а являются откуда-то целиком, их нужно только обозреть и подивиться неожиданному совершенству. Слово «вдохновение» Р.М. не любил: он занимался методикой прогнозирования открытий, которая призвана была изгнать всякий туман из этой области человеческой деятельности, оставив рациональную структуру. А вдохновение и все прочие словеса, что возле этого понятия обычно паразитируют, относились пока к области, где рациональное отступает. Р.М. не любил слово «вдохновение» потому, что не мог пока определить ему рационального выражения, описать алгоритмом, научить себя и других приходить в это состояние по желанию и в любое время. Но когда такое состояние возникало само, Р.М. испытывал муки счастья — он действительно страдал, потому что хотел и мог в эти редкие минуты делать все, и минут этих было мало, и случались они вовсе не тогда, когда он сидел за машинкой, а так вот, к примеру, как сейчас.

Р.М. смотрел в иллюминатор на ослепительно фиолетовое небо и думал: почему все-таки не Галка, а ее дочь? Объяснение уже возникло, но он не анализировал его, старался пока просто запомнить. И одновременно — будто работал параллельно еще один мозг — появлялся рассказ.

5

Наступил День узнавания. Однако прежнего удовольствия не было. Проснувшись, Кирр подумал даже, что останется дома, хотя приглашение лежало на подносе — почетный листок, один из пятидесяти. Так вот и подходит старость — когда уже не рвешься, как прежде, первым на планете узнать ответ на очередной сакраментальный вопрос. Он должен пойти, ведь задавать будут именно его вопрос, впрочем, искаженный почти до неузнаваемости многочисленными поправками. Может, потому и не хочется идти на церемонию? Уязвленное самолюбие. Нет, пожалуй.

Кирр заставил себя встать, умыться и позавтракать. Сел перед телеэкраном, но аппарат не включал, думал. Почему мир устроен именно так, а не иначе? Вот вопрос, на который никогда не будет ответа. Много сезонов назад, когда еще только был открыт этот закон природы — закон вопросов и ответов, — одним из первых на церемонии узнавания был задан вопрос о сущности всего. И это был единственный случай, когда прямой ответ не был получен. Вместо этого каждый, кто присутствовал на церемонии, ощутил ужас. Больше никто никогда подобных вопросов не задавал.

Кирр вышел на балкон. Город опустел, на улицах не было даже полицейских. Интересно, — подумал Кирр, — что спросит сегодня полицейское начальство? Вроде бы все в нашей жизни давно регламентировано, однако, каждый раз после Дня узнавания в своде законов появляется нечто новое. Даже подметальщики улиц собираются в этот день и задают свои вопросы, и получают ответы, так и достигается прогресс во всех сферах жизни, во всех без исключения. Месяц на обдумывание вопроса, и миг, чтобы узнать ответ. О, это великий закон природы, более универсальный, чем законы сохранения, потому что ведь и законы сохранения стали известны людям в какой-то из Дней узнавания.