Рудольф Менцель - Проверка поведения, ее теоретические основы и ее практическое выполнение

• Название: Проверка поведения, ее теоретические основы и ее практическое выполнение
• Автор: Рудольф Менцель
• Жанр: Биология

Президент, господин Dr. Rommel является инициатором издания в первоначальной варианте работы Dr. Menzel о проверке поведения, ее теоретических основах и ее практическом проведении. Естественно, что некоторые способы выражения и описания не соответствуют больше сегодняшнему представлению. Не смотря на это, текст должен передаваться без изменений.

На это мы просим обращать внимание при чтении материала.

August 17, 1989.

Редко где встречающаяся работа. Написана в 30-х годах ХХ века. Но на этой работе базируется вся последующая идеология проверки рабочих качеств немецкой овчарки.

---

Инстинкт бороться не очень легко отличить от инстинкта защищаться. Он является первичным признаком смелой собаки и только такой собаки. Это врожденная радость самой борьбы, радость использования своих челюстей и мышц. Когда инстинкт бороться имеет частую возможность выражаться, то он вырождается в драчливость.

К желаемой картине нашей собаки, кроме того, относится и определенная злоба. Под ней мы понимаем инстинктивную или выработанную готовность враждебной реакции на не ожидаемые раздражения (то, что Hansmann в своей прекрасной работе, к которой мы еще вернемся, называет злобой, приблизительно совпадает с нашим понятием смелости. Наше понятие смелости может соответствовать его безрассудству). Чем ниже порог раздражимости и чем больше раздражителей достигает области «неожидаемого», тем сильнее злоба. Однако, при низком пороге раздражимости злоба может так выражаться, что при малейшем раздражении следует враждебная ответная реакция собаки. Такая собака постоянно находится в состоянии готовности бороться, ей кажется, что ее все время окружают опасности. Если такая сверхзлоба достигнута не за счет «передрессировки», а имеется от природы, то это всегда подозрительно. Собака без доверия, пожалуй, никогда не может быть смелой, так как доверие исходит из безопасности по отношении к окружающей среде и из сознания силы. Смелая собака знает или верит, что она может противостоять любому нападению. Она «знает», что она остановит любого человека, когда это будет необходимо. Поэтому с самого начала она и не воспринимает весь мир странным и опасным, а ждет, когда опасность коснется ее и она «знает» на опыте, что всегда защититься. Она доверяет своей силе и поэтому доверяет миру.

Если мы хотим, чтобы такая смелая собака была особенно недоверчива, то это можно вызвать искусственно. Есть собаки (в большинстве своем особенно смелые), которые с юности абсолютно доверчивы и такими остаются, если только этих «чистых зверей» не сделают искусственно недоверчивыми, заставляя их приобретать плохой опыт. Но и у злобной и недоверчивой от природы собаки постепенно притупляется ее злоба (если она смелая) при нормальном содержании ее как любительской (и еще больше, как бы парадоксально это не звучало, как полицейской) собаки. Так, она за счет многообразного опыта узнает насколько дружелюбны все люди и сколько раз она обманывалась и исправлялась своим «вожаком стаи», когда она их считала опасными. Какое несчетное количество раз отзывалась собака любителя, а еще больше служебная собака полицейского, более или менее дружелюбно успокаивалась, когда с лаем была готова задержать кажущегося ей подозрительным человека. Если она смелая, то она должна из этого извлечь урок, что люди более порядочны, чем она думает. Исключительно смелую собаку можно только тогда сохранить злобной, когда она по возможности оберегается от контактов с чужими людьми, то есть не очень часто ей дается возможность сделать вывод, что подозрительные люди дружелюбны и что это желание хозяина быть с ними дружелюбными. Естественно, что эта методика работает только для действительно смелых собак; собака, лишенная бесстрашия, за счет такая изоляции станет боязливой.

У нас росли две особенно смелые молодые собаки, которые были в определенной степени и злобными. Им сейчас 6 месяцев, начиная с 8 недель у них вошло в привычку облаивать каждого чужого человека как внутри, так и за пределами дома. Пока они имели щенячий вид, этот лай вызывал веселье, и у нас не было причины вмешиваться. Это стало другим, когда они достигли юношеского возраста. Мы жили в очень пустынной местности, собаки при прогулке не очень часто встречали людей и поэтому сохраняли свою недоверчивость. Плохой практики у них не было, так как они могли гулять только с нами, и мы, и наши собаки были известны во всей окрестности, так что никто не осмеливался трогать наших собак. Малыши становились, таким образом, все более нахальными, а мы избегали какого бы то ни было принуждения, чтобы не повредить их самосознание. Когда им было 4 месяца, один из нас шел с ними через поля, малыши довольно далеко бежали впереди и встретили чужого крестьянского парня, который радостно шел под лучами зимнего солнца и махал прутиком. Конечно, малыши его остановили и мальчик испугался и попытался отмахиваться прутиком, при этом он произносил «Pfui, Marsch», слова, которые у нас считались веселыми, игривыми. Результат для него был плачевный. Один из наших малышей бросился на него с лаем, но выдерживал дистанцию, второй пошел прямо на мальчика, прыгнул и схватил мальчика за руку и тянул ее с диким рычанием, к счастью, он был в толстой зимней одежде. Как только это увидел первый, то его бесстрашие сильно поднялось, и он тоже принял участие борьбе. Это было делом максимально двух минут, пока подошел дрессировщик взял своих двоих «защитно-караульных» собак под мышку и успокоил мальчика и уважительно попросил его, за соответствующую хорошую плату, все повторить, но уже со свистом и толчками.

После этого случая молодые собаки часто имели возможность воспринимать равнодушно людей. Так на Reichsstrasse, как только ее ввели в эксплуатацию, где они вначале ко всеобщей потехе прохожих всех облаивали, после некоторого времени они поняли, что эти люди абсолютно безынтересны. После нескольких тренировок они стали себя вести достаточно прилично и стали облаивать днями только тех людей, которые казались им особенно подозрительными. Их злоба стала заметно уменьшаться. Особенно смелые звери из своего опыта узнали, что большинство людей являются беспомощными. Их смелость, напротив, продолжает еще расти, три недели назад, при проверке предрасположенности молодняка, у них была возможность защитить свою хозяйку от нападения злоумышленника (конечно, у каждого в отдельности) и при этом без промедления переходили к нападению, хватали нарушителя и не обращали внимание на легкие угрожающие движения, пройдя, таким образом, безукоризненно Неnzesche испытание на бесстрашие. Если мы хотим сохранить этих собак на уровне сегодняшней, все еще значительной, злобы, то необходимо их оградить от чрезмерно частых контактов с людьми, соответственно допускать только такие контакты с людьми, когда любая их наглость пресекается нападением и, таким образом, чаще проводить соответствующие испытания. Если мы хотим сделать их особенно злобными, то мы должны им демонстрировать мир в котором каждый чужой человек является противником, должны, таким образом во всех возможных ситуациях способствовать нападению со стороны дружелюбных людей. Таким образом выращиваются собаки, которые при полной смелости становятся абсолютно недоверчивыми; звери, которые нужны в исследовательских экспедициях в дикую местность.

Любителю же особо никогда и не нужна особая злоба его собаки. Вполне достаточно, если собака на каждое серьезное нападающее движение отвечает нападением. Для него собака, которая на каждый раздражитель отвечает нападением не нужна, при некоторых обстоятельствах даже опасна, по крайней мере, неудобна. Пожалуй могут быть ситуации, в которых любителю нужна собака, которая должна выступать превентивно против каждого человека, но это и в наших цивилизованных условиях не является правилом. Собака, чье недоверие основывается на страхе, будет оставаться недоверчивой постоянно, так как она всегда боится плохого, везде видит противника и в своем страхе готова к защите против любого неожидаемого раздражителя. В ряду таких зверей и находятся собаки, кусающие от страха. Подобная же психологическая причина позволяет увидеть в поле среди менее смелых собак тех, которые боятся выстрела. Пугливая собака-это сигнальная машина, практически безотказная сигнальная машина, которая однако в том теряет свою ценность, что она просто замечает все: безобидное, так же как на самом деле опасное. Такая пугливая собака или трусливый, если прямо и не пугливый зверь, может быть в определенных условиях предпочтительным сторожем, но не защитником. У полностью недоверчивой собаки испытания на смелость всегда уместны. В большинстве случаев выделяется недостаток смелости. Предпосылкой для любой защитно-караульной собаки является смелость. Это может быть выражено недостаточно.

При соответствующей смелости слабые недостатки в смысле развития желания защищать или бороться легко устраняются. За счет частой борьбы желание бороться у добродушной собаки растет и путем этого желания бороться почти всегда можно разбудить и желание защищать. Каждая собака с больной смелостью применима, таким образом, для защитно-караульной службы, если даже злоба, желание защищать или бороться с самого начала развиты слабо. Необходимо только учитывать способ развития предрасположенностей собаки и специальные желания судьи. Но об этом позднее.

При ограниченной смелости желания бороться и защищать должны быть особенно развиты, тогда они смогут частично компенсировать смелость так, что такие собаки при трезвой оценке их способностей могут еще стать полезными защитно-караульными собаками. Такая собака в конце концов справляется с собой, отвечая на нападение, вместо того, чтобы отступить, встречным нападением, если ее на это толкает желание защищать, или если она усвоила, что борьба-это веселое и безопасное приключение.