Фридрих Незнанский - Тень Сохатого

• Название: Тень Сохатого
• Автор: Фридрих Незнанский
• Жанр: Боевик

---

Алик прикрыл рот рукой и тихо проговорил, не глядя на Генриха:

— Интересно, кого она выберет? Если тебя, то у нее явно нет вкуса. А если меня, то…

Девушка подошла к парням вплотную, посмотрела на Боровского и с улыбкой сказала:

— Вас можно?

— Меня? — Генрих стушевался. — Э-э…

— Да можно его, можно, — сообщил Алик. — Но только за большие деньги.

— Вот как? А кому платить? — задорно спросила рыжая.

Алик ухмыльнулся и деловито сообщил:

— Мне. Я — его личный администратор.

— Трепло ты, а не администратор, — сурово осадил его Боровский. Потом отклеился от стены и сказал, обращаясь к девушке: — Пошли!

И двинулся к танцевальной площадке, где уже топтались, тиская друг друга в объятиях, несколько пар. Боковым зрением Генрих увидел, какими недобрыми взглядами провожают его поселковые парни. По всей вероятности, рыжая девчонка считалась у них местной красавицей. Эта мысль, наряду с шевельнувшейся тревогой, принесла Боровскому определенное удовольствие.

Дойдя до самого центра зала, Генрих обернулся и крепко обхватил девушку за талию.

— Ой, — тихо сказала она и улыбнулась. — А ты сильный.

Рыжая положила Генриху руки на плечи, и они стали танцевать.

— Ты из военной части, да? — спросила рыжая, стараясь заглянуть Боровскому в глаза.

Генрих сурово кивнул:

— Да.

— А как тебя зовут?

— Генрих.

Рыжая хихикнула.

— Это имя или кличка? — весело спросила она.

— Имя, — ответил Боровский.

— Ох ты! Ты что, немец?

— Скорей еврей.

— Еврей? — Девушка недоверчиво оглядела красивое лицо Боровского. — А вроде непохож. Мой папа говорит, что у евреев лица птичьи.

— Все правильно, птичьи, — подтвердил Генрих. Поднял брови и насмешливо спросил: — А разве я не похож на орла?

Рыжая засмеялась:

— Похож! Очень похож! А я — Марина. Красивое имя, правда?

— Правда.

— Знаешь, что оно означает?

— Морская, — сказал Генрих.

Марина радостно кивнула:

— Точно! Сразу видно, что ты умный. Не то что наши ребята. Увиваются за мной стаями, и с виду все приличные. А как всмотришься повнимательней — так все дураки.

Рыжая презрительно наморщила конопатый носик.

«Значит, и правда местная красавица», — подумал Боровский и покосился на группу местных парней, стоявших у стены. Они о чем-то тихо перешептывались, поглядывая на него и Марину и скаля зубы.

Боровскому вдруг захотелось позлить их еще больше. Он наклонился к самому ушку девушки и стал шептать ей всякую смешную чушь, почти не акцентируясь на том, что говорит. Говорил он задорно и весело, и Марина хихикала. Ей явно доставляло удовольствие танцевать с «городским» парнем, таким умным, таким вежливым и таким красивым.

— Ну, старик, ты даешь! — сказал Алик. — Урвал самую красивую девчонку в поселке! Ты видел, как на тебя местные шнифтами зыркали?

— Угу.

— Намылят они тебе шею, как пить дать.

Боровский скривил губы и презрительно сказал:

— Сами умоются.

Алик посмотрел на него одобрительно.

— Слова не мальчика, но мужчины, — кивнул он. Затем хлопнул Боровского ладонью по плечу и с энтузиазмом добавил: — Не боись, старик. Если что — в обиду не дадим.

— Уж надеюсь, — усмехнулся Генрих.

Она подошла незаметно, так, что даже Риневич не успел ее заметить. Подошла и сказала:

— Генрих, можно тебя на минуточку?

Услышав свое имя, Боровский вздрогнул от неожиданности и обернулся. Рыжая Марина стояла перед ним с робкой улыбкой на полуоткрытых пухлых губах.

— Что? — переспросил он.

— Мне нужно сказать тебе пару слов, — сказала Марина. — Ты не против?

Риневич легонько подтолкнул Боровского к Марине.

— Чего встал, Ромео? Топай давай, девушка ведь просит.

— Иди за мной, только не сразу, а через полминуты. Встретимся возле туалета, — сказала Марина, повернулась и направилась к выходу из зала.

Боровский выждал положенное время и тоже пошел к выходу. Он прошел мимо суровых местных парней, проводивших его холодными, ненавидящими взглядами, нарочно чуть замедлив шаг, затем двинулся дальше.

В холле стоял полумрак. Боровский прошел по полупустому коридору и подошел к двери туалета.

— Генрих, — окликнул его негромкий голос.

Боровский обернулся. Марина выдвинулась из ниши. Лицо ее смутно белело в темноте.

— Иди сюда! — прошептала девушка.

Боровский шагнул к ней. Она схватила его за руку и быстро повлекла за собой. Они прошли по какому-то узкому темному коридорчику и остановились возле деревянной двери с прибитой к ней блестящей табличкой.

Марина достала из кармана кофты ключ, быстро вставила его в замочную скважину, повернула, сухо щелкнув замком, и дверь распахнулась.

Марина повернулась к Боровскому. Ее большие глаза мерцали в темноте холодноватым светом.

— Ну что же ты встал? — тихо сказала Марина. — Или ты боишься?

— Ничего я не боюсь, — пожал плечами Боровский и шагнул в открывшийся проход.

Марина скользнула за ним, прикрыла дверь и закрыла ее на замок.

— Здесь темно, — сказал Боровский, силясь разглядеть в темноте стены и обстановку кабинета (а то, что это был именно кабинет, он понял по длинному полированному столу, поблескивающему в тусклом свете фонарей, струящемся в незашторенное окно).

Марина улыбнулась, блеснув белоснежной полоской зубов.

— А ты хочешь, чтобы был свет?

— Да нет, — сказал Генрих.

— Тогда заткнись и иди ко мне!

Она схватила его за руку, с силой привлекла к себе и крепко поцеловала в губы.

Генрих, мгновение поколебавшись, обнял Марину за талию. Какое-то время они целовались. Затем опытная и умелая рука Марины скользнула по животу Генриха и остановилась на ширинке брюк.

— Парни называют меня рыжей бестией, — тихо сказала Марина. — Ты хочешь меня?

Голос у нее был возбужденный и хриплый.

— Я? Конечно. Но… сюда могут войти.

И вновь ровная полоска Марининых зубов блеснула в сумраке кабинета.

— Не войдут, — сказала она. — Ключ есть только у меня.

Генрих немного помолчал, потом спросил:

— А где мы?

— В красном уголке, — ответила Марина. — Я председатель поселкового комитета комсомола. — Она нежно поцеловала его в мочку уха и прошептала: — Не бойся, милый, сюда никто не войдет. Делай со мной все, что хочешь.

Генрих кивнул и снова обнял Марину. Целуя девушку, он запустил руку ей под кофточку и обхватил ладонью грудь, а другую руку просунул за резинку юбки, продвигаясь все ниже и ниже. Он почувствовал пальцами упругую ягодицу Марины, погладил ее по бедру, потом, продолжая целовать «рыжую бестию», скользнул пальцами по шелковистым волосам ее лобка. Сердце Боровского учащенно забилось, и в тот же момент он вдруг почувствовал где-то в глубине души нарождающуюся панику. Дело было в том, что он не чувствовал возбуждения. Вернее — он не чувствовал должного возбуждения. Марина уже успела расстегнуть молнию на его ширинке и теперь обхватила пальцами его естество. Однако это обстоятельство не произвело на Боровского должного эффекта.

До сих пор Генрих никогда не был с женщиной настолько близок. И вот ему предоставился реальный шанс расстаться с опостылевшей девственностью, и он вдруг испугался, что не сможет сделать все так, как нужно.

Паника нарастала. Марина почувствовала, что с кавалером что-то не так. Она отпрянула от Боровского, посмотрела ему в лицо и удивленно спросила:

— Что случилось?

— Ничего, — ответил Боровский. — Просто я… — И вновь, как и в разговоре с Аликом, он не смог договорить. Он просто не знал, что сказать.

— Наверно, у тебя это в первый раз? — вдруг догадалась Марина.

Боровский не ответил. Ему страшно захотелось оттолкнуть от себя эту рыжую девчонку, ударить ее по лицу так, чтобы она перестала улыбаться. Желание было настолько сильным, что он еле сдержался.

«Сейчас она скажет, что я педик», — пронеслось в голове у Боровского. Эта мысль заставила его судорожно сжаться, словно он ожидал удара.

— Ты слишком сильно напрягся, — тихо и ласково сказала Марина. — Расслабься. Ты все делаешь правильно. Так же, как другие парни. Даже лучше, потому что ты… нежный.

Она с нежностью провела губами по его щеке и прошептала:

— Расслабься, я все сделаю сама.

Боровский молчал. Он готов был провалиться сквозь землю от стыда или хотя бы выскочить из этого проклятого кабинета, но между ним и дверью стояла Марина, и у него не хватило духу оттолкнуть ее.

— Расслабься, — повторила Марина, еще раз крепко поцеловала его в губы и вдруг скользнула вниз.

— Что ты… — начал было Боровский, машинально стараясь удержать ее, и вдруг понял, что она собирается делать.

Страх опозориться, оказаться несостоятельным, стал еще сильнее. Не в силах больше ни думать, ни говорить, Генрих закрыл глаза.