Александр Солженицын - Красное колесо. Узел IV Апрель Семнадцатого

• Название: Красное колесо. Узел IV Апрель Семнадцатого
• Автор: Александр Солженицын
• Жанр: Альтернативная история

---

… Гражданская свобода вскрыла много брачных недугов, до сих пор не замечаемых. Потребность к освобождению от тягостных уз возросла. Больные вопросы брачного права должны быть немедленно разрешены правительством независимо от духовной власти.

… В разных почтово-телеграфных конторах за последние недели сменяют начальствующих лиц и назначают новых по выбору. Комиссар Временного правительства при главном управлении почт и телеграфов просит чинов ведомства не производить такого самочинного удаления, поскольку это не соответствует принципам свободы и неприкосновенности личности…

„РЕВОЛЮЦИЯ В СЛОВЕ И В ЗВУКЕ”. Вечер-митинг… На сцене – оркестр в 250 чел. из музыкантов разных театров и кинематографов… В. Фигнер прочла страницы своих воспоминаний… Горький - две сказки. Бальмонт - стихи. С энтузиазмом было встречено заявление, что в зале находится министр Милюков. Распорядители вынесли его на руках на сцену. Обратившись к оркестрантам, он призвал их и к политическому искусству… Народоправство невозможно без активного участия всех граждан. Выразил надежду, что в скором времени на дымящихся развалинах будет создан просторный храм народной свободы… После антракта выступил Керенский: начал с приветствия жрецам искусства, которое вносит радость в нашу жизнь, и в ней особенно нуждаются трудящиеся.

… Отчего так медленно и вяло откликнулись русские музы на великую победу 1917 года?…

Кража драгоценностей. Вчера ночью совершена кража в ювелирном магазине Фистуля. Воры разобрали стену…

ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ СЛЕДСТВЕННАЯ КОМИССИЯ обращается с усердной просьбой к тем… в дни переворота обнаружили пулеметы на крышах… Сведений, опирающихся лишь на слухи, не сообщать.

16 апреля в Первом кадетском корпусе Республиканский Союз Народа и Армии устраивает литературно-общественную беседу „Душа русского народа и сказка его освобождения”.

Прежде БЫЛО ЗАПРЕЩЕНО! – „РАСПОЛОЖЕНИЕ ВОЙСК по картам Генерального штаба”. С 1 апреля издание возобновлено, еженедельно.

На днях РАСПРОДАЖА С АУКЦИОНА всего движимого имущества ресторана КЮБА (Морская 16, „Кафе де Пари”)

Автомобиль МЕРСЕДЕС продается.

Продается АРАБ ЧИСТОКРОВНЫЙ, жеребец, под верх.

Богатую обстановку спешно продают за 80 тыс. рублей.

БАРСКАЯ ДАЧА в Куоккале продается.

Железные ставни продаются.

Коммивояжер энергичный, свободный от воинской повинности, ищет места.

Барышня-еврейка ищет места в конторе.

Лифляндец честный расторопный ищет места.

Нужна русская, без претензий, ухаживать за больным господином.

ТОВАРИЩИ ОХОТНИКИ приглашаются на обсуждение экстренных мер защиты дичи. КАЖДЫЙ ЧАС ДОРОГ.

СОЛЕНЫЕ ОГУРЦЫ хорошего качества продаются с доставкой, не менее бочки.

*****

Деньги нужны для побед,

Это знает целый свет.

Дело Армий – бить ружьем,

Наше, граждане, – рублем.

Потому, честной народ,

Покупай Заем Свобод.

Много выгод он несет,

Шесть процентиков дает.

Три мильярда, знает всяк,

Для Святой Руси пустяк.

ДОКУМЕНТЫ – 8

ПОСТАНОВЛЕНИЕ ВРЕМЕННОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА

(Опубликовано 14 апреля)

… Временное правительство просит всех граждан, сельских хозяев, продолжать засевать свои поля, выполнить в тяжелую минуту свой долг перед свободной Родиной. Каждая незасеянная десятина – непоправимый ущерб для обороны… Возложить на само население охрану посевов и инвентаря отдельных посевщиков от возможных насильственных действий, которые должны быть рассматриваемы не только как нарушение интересов отдельных лиц, но и интересов государства как целого. Правительство вправе рассчитывать на участие в охране посевов всех свободных и сознательных граждан.

… Но если бы общественная охрана оказалась бессильной предупредить насильственные действия – Правительство сочтет обязанностью государства возместить владельцам причиненные убытки. Поэтому всякое насилие над посевщиками будет ложиться тяжелым бременем на средства государства…

20

Когда позавчера пригласили Милюкова в Зимний дворец дать в Чрезвычайной Следственной Комиссии свидетельские показания об этой швабре Штюрмере, воткнутой теперь в камеру Петропавловки, – то повторяя, уже без страсти, свои прежние обвинения, что Штюрмер тайно сочувствовал Вильгельму, готовил сепаратный мир и выдавал тайны союзников (хотя конкретные подозрения ни одно пока не подтвердилось), – Павел Николаевич испытал отчётливое чувство странности от того, как далеко укатила История за эти пять месяцев.

Его штормовая первоноябрьская речь уже необратимо отдалилась как горная вершина. А сам Павел Николаевич, вознесясь по государственной лестнице на облачные высоты межгосударственных дел, заняв свой измечтанный пост в здании у Певческого моста, – как будто, обратно тому, не возвышался, а соскальзывал и соскальзывал куда-то вниз. Непредсказуемая бы прежде странность проявилась в том, что как раньше всеобщей излюбленной мишенью было самодержавие – так теперь почему-то мишенью для всех левых становился лидер партии Народной Свободы. И, министр победившей революции, либерального правительства, о котором, кажется, уж никак не крикнешь „глупость или измена?”, как о ничтожном правительстве Штюрмера, – он не только не был счастлив, но был ли он воистину волен в своих действиях? Увы и увы – нет. С разных сторон жёсткая повседневность наносила ему много язвящих уколов – и железной выдержкой надо было защищать своё сердце.

И только где отдыхало и влажнело оно – под лепными потолками самого министерства, в беседах с послами союзников, да на публичных выступлениях в дружественных аудиториях: на съезде Союза городов в Москве, на кадетском московском совещании, а выше всего, разумеется, на кадетском съезде, где Милюкова буквально фетировали, встречали немолкнущей овацией, весь зал стоя, именовали мужественным и несгибаемым вождём, так что должен был он умерять своих почитателей, что его роль преувеличивается тут, но взоры всего мира действительно устремлены на наш съезд, и среди бушующей грозы наша партия являет истинный пример государственного благоразумия, она – арбитр между классами и сословиями, – говорящий понял это, находясь на посту, который даёт возможность расширенного горизонта. Ни одна революция не прошла так гладко, как наша. Правда, ни одна и не приходила так поздно. Она была неизбежна. Мы не хотели этой революции, но теперь надо спасать Россию. – И в пылком съездовском единении Милюков без душевного усилия присоединился к резолюции о республике и радовался её мудрости, хотя всю жизнь и даже вот в начале марта так неудачно настаивал, что без монарха будет гибель и разложение.

Однако съезд длился неполных четыре дня и лишь под замкнутым куполом Михайловского театра. А даже на уличных протяжениях Петрограда авторитет Народной Свободы и её лидера совсем не устаивал так прочно. И пекло и оскорбляло не с правой стороны, как привыкли прежде, а всё с левой, с левой, с левой.

Социалисты, когда-то несостоявшиеся союзники кадетов, становились теперь невыносимы. Они демагогствовали, что нельзя отдавать чиновникам международные задачи нации и нельзя примириться с „закулисной антинародной дипломатией замкнутой чванной касты”! Они упрекали Милюкова, почему он „не демократизирует” внешнюю политику. Кидали безответственно, что „война продолжается во имя идей, объединяющих царя(!?), Милюкова, Бриана и Ллойд Джорджа!” Острили, что Временному правительству не хватает парламентского контроля: непроницаемая завеса! дайте широкое осведомление! отныне демократия (под „демократией” странно стали понимать лишь тех, кто левее кадетов…), – демократия сама должна направлять внешнюю политику!

И интересно: как же это она будет делать сама? А – тонкая структура дипломатической вязи? И зачем тогда все традиции, и министерство иностранных дел, и сам министр?

Но поспешней и чаще всего стали социалисты язвить, что министерство иностранных дел не только не помогает революционным эмигрантам скорей вернуться на родину, но даже мешает. Совершенно истерически это подавалось в социалистических газетах, а известный сверх-истерик Зурабов напечатал, что в нашем копенгагенском посольстве ему показали телеграмму Милюкова: „Соблаговолите не выдавать видов на проезд тем из эмигрантов, кто занесен в международные контрольные списки.” (Очень неблаговидно это обнаружилось, посольство не имело права показывать.)