Александр Аникст - Шекспир

• Название: Шекспир
• Автор: Александр Аникст
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1964

Уильям Шекспир — великий английский драматург. Нам известны 37 его пьес, и это несмотря на то, что одна половина их никогда не издавалась при его жизни, а другая была опубликована в основном незаконно, и значит — с искажением.

К сожалению, не сохранились документы личного характера. Нет ни писем, ни дневников Шекспира, ни интимных воспоминаний его близких. И все же нельзя сказать, что личная жизнь Шекспира совершенно скрыта от нас. Отдельные отголоски ее дошли, и все, что известно об этой стороне его биографии, здесь изложено.

---

Во всей мировой литературе нет такого потрясающего реквиема в честь величайшего из жизнелюбов, выведенных когда-либо на сцене…

На одной старинной гравюре, изображающей театр, запечатлены любимцы публики. На авансцене стоят толстый гигант Фальстаф и низкорослая худенькая хозяйка. Позы, в каких они стоят, весьма характерны: Фальстаф властно протягивает ей осушенный кубок, а хозяйка покорно протянула руки, чтобы принять его от Фальстафа и, конечно, наполнить снова.

О том, как опасно ссориться с актерами

Кроме Фальстафа, в «Виндзорских насмешницах» есть еще комические персонажи другого рода. Это судья Шеллоу и его племянник Слендер. Судья глуповат, племянник просто тупица.

Комедия начинается с выхода судьи Шеллоу, Слендера и виндзорского учителя сэра Хью Эванса. Шеллоу жалуется на то, что его оскорбил Фальстаф. Судья возмущен: «Да будь он хоть двадцать раз сэром Джоном Фальстафом, он не смеет оскорблять меня, эсквайра Роберта Шеллоу!» Племянник поддакивает ему: «Все наши покойные потомки были джентльменами, и все наши будущие предки будут джентльмены. Они носили, носят и будут носить двенадцать серебряных ершей на своем гербе!» Учитель Эванс не расслышал или притворяется, что не расслышал, и переспрашивает: «Двенадцать серебряных вшей на своем горбе?» Шеллоу: «Да, на своем гербе». Эванс продолжает в том же духе: «Я и говорю, на своем старом горбе… Ну, что ж, человек давно свыкся с этой божьей тварью и даже видит в ней весьма хорошую примету: счастливую любовь, говорят». Племянник, столь гордый своим дворянством, похваляется гербом рода: «Я имею право рассчитывать по крайней мере на четверть этой дюжины. Не так ли, дядюшка?» Тот подтверждает: «Женись — и ты получишь свою долю». А Эванс твердит свое: «И будешь носить ее на своем горбе».

Каламбур насчет ершей и вшей давно привлек внимание исследователей, почувствовавших в нем личный выпад против кого-то. Долго было принято мнение исследователей, считавших, что это выпад против сэра Томаса Люси, стратфордского мирового судьи, якобы преследовавшего Шекспира за браконьерство в его заповедном лесу. Подтверждалось это будто бы и тем, что в произношении шекспировского времени фамилия Люси (Lucy) и слово «вшивый» (lousy) были очень близки и каламбур, основанный на созвучии их, был вполне возможен. Странно было только то, что Шекспир вставил в комедию намек на события десятилетней давности, к тому же столь местного значения, что никто из лондонцев, видевших комедию, не мог бы усмотреть во всем этом никакого личного выпада. Заряд пропадал вхолостую.

Когда было доказано, что вся история с браконьерством — миф, то версия о том, что каламбур насчет ершей и вшей направлен против сэра Томаса Люси, совершенно отпала. Но от идеи злободневности этого намека не хотелось отказываться. И тут неутомимый Лесли Хотсон сделал открытие: он установил, что был в Лондоне судья, на чей счет Шекспир изощрялся в остротах, когда писал «Виндзорских насмешниц». Но прежде чем мы расскажем об открытии Хотсона, надо хотя бы отчасти ввести читателя в среду людей, с которыми Шекспир проработал бок о бок всю жизнь.

В стране, несмотря на обилие законов и юристов, царило почти полное беззаконие. К помощи закона люди прибегали лишь тогда, когда у них не оставалось других средств. Кулачное право еще сохранялось в быту. Побои служили действенным средством улаживания споров. В крайних случаях прибегали к оружию. Актеры ничем не отличались в этом отношении от других.

Да, не только актеры вообще, но даже наш хороший знакомый Уильям Шекспир не составлял исключения, хотя, вероятно, многие его почитатели не ожидали этого от него. Но факты — упрямая вещь, и в данном вопросе мы вынуждены верить документу. Прежде чем привести документ, расскажем об обстоятельствах, предшествующих его возникновению.

На правом берегу Темзы среди других развлекательных учреждений в 1595 году было выстроено здание театра «Лебедь». Власть лондонского муниципалитета на этот театр не распространялась, так как территория, на которой он был выстроен, входила в состав графства Сарри.

Владелец театра Франсис Лэнгли рассорился с судьей графства Уильямом Гардинером, который славился как хапуга и самодур. Лэнгли не побоялся обвинить Гардинера публично в том, что он «лжец, обманщик, клятвопреступник и негодяй». Видимо, у него были такие основания для этого, что даже славившийся самоуправством Гардинер не посмел вчинить ему иск за клевету и оскорбление. Он стал ждать удобного случая, чтобы придраться и отомстить. Ему помогал его пасынок Уильям Уэйт. Положение дошло до того, что Лэнгли подал заявление, что он «опасается быть убитым». Угроза исходила от пасынка судьи, «человека беспутного и нестоящего».

Такие заявления были тогда в порядке вещей. Лет за двенадцать до этого Джон Шекспир подал подобное заявление против стратфордца Ральфа Коудри. В таких случаях обвиняемого в злонамеренности вызывали в суд и требовали от него подписки о том, что он не причинит вреда заявителю.

Заявление Лэнгли осталось без последствий. Тогда он обратился за поддержкой к знакомым. То ли приятели поддержали Лэнгли, то ли судья решил скомпрометировать Лэнгли — так или иначе, теперь уже Уильям Уэйт подал заявление о том, что он «опасается быть убитым или потерпеть членовредительство». Лица, которых он «опасается»: «Уильям Шекспир, Франсис Лэнгли, Дороти Сойер, жена Джона Сойера, и Энн Ли». Кто такие амазонки Дороти Сойер и Энн Ли, мы не знаем, как не знаем, почему эти женщины ввязались в склоку. Что же касается Шекспира, то его знакомство с Лэнгли — факт естественный: люди, работавшие в театре, постоянно общались. Шекспир и «слуги лорда-камергера» могли играть в «Лебеди». Вместе с остальными упомянутыми в заявлении Шекспир явился в суд, и на него было наложено обязательство не покушаться на Уильяма Уэйта.

По мнению Хотсона, невольное знакомство Шекспира с судьей Гардинером и его пасынком и получило отражение в «Виндзорских насмешницах». Хотсон нашел ершей в гербе Гардинера и полагает, что в отместку за все неприятности, связанные с этим делом, Шекспир вписал ему в герб вшей.

Актеры вообще были драчливы. Они не раз решали споры между собой ударами шпаг. Одно убийство было на совести Марло, другое — у Габриэла Спенсера. Драматурги тоже были горячи: дуэль двух малоизвестных коллег Шекспира, Джона Дэя и Генри Портера, закончилась смертью второго. Сам Бен Джонсон, этот великий эрудит среди драматургов, прикончил в драке только что названного Габриэла-Спенсера. В такой компании Шекспир выглядит сравнительно мирным человеком.

«Наипревосходнейший в обоих видах пьес»

В 1597 году в Лондоне поселился некто Франсис Мерез. Ему было в это время тридцать два года. За плечами он имел годы учения в Кембридже, где ему присвоили звание бакалавра, и в Оксфорде, где он получил титул магистра искусств. Франсис Мерез не терял зря времени в столице. Он посещал сборища поэтов, слушал их стихи, запоминал, кто чем прославился, и аккуратно записывал все, что узнавал. Он часто посещал театры, вероятно, стал вхож за сцену и водил знакомство с актерами.

Теперь, когда Мерез напитался духом столицы и ее культуры, — перед ним открылась картина изумительного расцвета отечественной литературы. Сердце его переполнилось гордостью. Он решил, что надо об этом написать. Ему и самому хотелось приобщиться к числу тех, кто содействовал процветанию английской литературы.

В 1598 году вышла в свет его книжица с двойным названием, по-гречески и по-английски: «Palladis Tamia, или Сокровищница ума». Увы, старательный Франсис не обнаружил в ней никакого таланта. Он заполнил страницы книги плоскими наблюдениями и тривиальными сентенциями. Но одна часть его сочинения оказалась примечательной. Дело в том, что он включил в него обзор всей английской литературы за три века — от Чосера до Спенсера.

Мерез хотел показать, что Англия обладала к концу XVI века замечательными писателями во всех родах и видах литературы, не уступая в этом ни античности, ни Италии того времени.

Если Мерез не был талантливым писателем, зато он собрал много ценных сведений о писателях. Его критический труд состоял в следующем: во-первых, он составлял каталоги авторов по разным родам и жанрам литературы; во-вторых, для того чтобы определить характер данного писателя, он сравнивал его с кем-нибудь из древних авторов. И только иногда Мерез сопровождал свой перечень краткими оценками и определениями.

Что он не был выдающимся критиком, видно из того, как он ставит в один ряд писателей гениальных и посредственных. Но Мерез понаслушался все же в литературных кругах Лондона, кого сами писатели считали лучшими в своей среде, и это помогло ему. Нескольких авторов он выделил, довольно дельно определив их значение и сообщив даже кое-какие сведения о них. В пользу Мереза надо все же сказать то, что он был осведомленным и добросовестным человеком. В этом отношении ему вполне можно довериться.