Наталья Иртенина - Уставшее время

• Название: Уставшее время
• Автор: Наталья Иртенина
• Жанр: Ужасы и Мистика

---

Спустившись, он вышел на дорогу. Вдали уже виднелась знакомая деревенька. Было жарко, Митя устало передвигал ноги, мечтая о холодной ванне и завтраке в постели. Невысокое солнце слепило глаза, пришлось низко надвинуть на лицо козырек. Когда в зоне видимости появились чьи-то голые до колен ноги в сандалиях, он поднял голову, чтобы посмотреть на их владельца. То, что он увидел, было очень похоже на острый приступ deja vu: вчерашний мираж снова предстал перед ним во всей красе. Только на этот раз не Митя, а двойник раскрыл рот от изумления, так что Митя даже подивился его запоздалой реакции. А через четверть минуты он услышал приглушенный пылью грохот и чертыханье. Обернувшись, он увидел престранную картину: мираж растянулся на дороге, споткнувшись о здоровый булыжник, а сверху на нем лежал этюдник. Митя понаблюдал за его неуклюжими действиями, раздумывая, стоит ли подойти, но решив, что предложение помощи будет лишним, двинулся дальше.

Деревня встретила его вчерашним петухом, важно разгуливающим поперек дороги под аккомпанемент громких, не совсем трезвых голосов.

— Ты, Клим, ненаучно рассуждаешь. Зачем тебе в это прошлое! Да мало ль зачем. Ну хоть твоей Нюрки хахалю заезжему рыло начистить вовремя, чтоб неповадно было жен чужих отбояривать. А не успел ты ему физию причесать — ищи теперь ветра в поле и Нюрку свою там же. Но это я для примеру говорю. Машина времени не для таких глупостей. Тут, Клим, научный интерес, понимаешь…

— А ты, Иван, не зарывайся слишком. Я тебе не дозволяю Нюрку мою глупостью обзывать, слышь, Иван! А самовар этому гаду я еще начищу. Уговорил ты меня! Спишу трактор на научно-общественные нужды. Дай я тебя расцелую, душа Иван!..

Из-за забора послышалось звонкое троекратное чмоканье.

— Ну… ты, Клим… уж того… совсем не того… отстань, Клим!

Без сомнения, идея путешествий во времени оказалась настолько животрепещущей и отвечающей деревенским нуждам, что нешуточно раззадорила и воодушевила мужиков, демонстрировавших полное пренебрежение к течению времени и смене дней и ночей. Диалог «за и против» продолжался, его завершения ничто не предвещало, и время не имело никакого значения, коль скоро оно будет укрощено и поставлено на службу человечеству.

По выбеленному солнцем двору слонялся без дела Сережа-дурачок — слабоумный парень лет пятнадцати, живший на первом этаже с матерью, Аделаидой Ивановной, дамой исполинских габаритов, оправдывавшей постулат о том, что хорошей бабы должно быть много.

— Дядя Митя! — закричал Сережа и галопом подбежал поближе. Десяток лет разницы в возрасте и пожалуйста — ты уже дядя! — Дядя Митя! Ты не видел мой сачок для бабочек? — он с надеждой посмотрел на Митю.

— Не видел.

Сережа сразу погрустнел и засопел, но через секунду принялся посвящать Митю в дворовые дела. У него в запасе всегда имелись сведения обо всех жильцах дома, и он делился ими с каждым встречным.

— Матвей сегодня ночью опять спал в кустах, а недавно пошел домой. Дядя Егор сказал, скоро опять будет демон… срация… — Слово далось Сереже с трудом. — Он делает новые плакаты, а старые милиция поломала в прошлый раз. К Илюшке опять пришла та… краси-и-вая! — мечтательно протянул он и спохватился: — Забыл самое главное. Эдик сегодня будет автомобиль покупать! Ой, а ты же куда-то поехал сегодня. Вот эта штука для рисования? — Он осторожно потрогал сумку с этюдником. — Почему так быстро вернулся?

— Ты ошибаешься, я уехал вчера, — сказал Митя, открывая дверь в подъезд. — Извини, мне надо идти.

— Мне тоже надо, — кивнул Сережа и сообщил, сделав страшные глаза: — Я устраиваю тараканьи бега! Не говори никому!

Дома Митя с наслаждением принял душ, ополовинил холодильник и, наконец, блаженно растянулся на кушетке. Заснул почти моментально. И во сне ему привиделся кошмар. Ему снились гримасничающие тараканы, толпами и по одиночке, потом он стал одним из них, самым забитым и ничтожным. Он должен был бежать с ними наперегонки, не имея никаких шансов на победу. Раздался рев толпы на трибунах, и он рванулся вперед. Но здесь картинка внезапно поменялась, все исчезло, остался только он сам, куда-то и зачем-то бегущий. И вдруг он понял, зачем бежит: за ним летел клетчатый чемодан, хищно клацающий замками. Митя припустил изо всех сил, но чемодан все равно его догнал, злорадно опустился ему на голову и раздавил как маленькую козявку.

Погибнув, Митя проснулся и долго лежал неподвижно. На часах было послеобеденное время. Стряхнув оцепенение и опять поплескавшись в ванной, Митя немного побродил по квартире. Потом, сам не зная зачем, достал злосчастный чемодан и снова начал разбирать его содержимое.

Зарывшись с головой в ворох изобличительной бумаги, он не услышал, как открылась квартирная дверь и в комнате появился еще кто-то. Знакомый голос вывел его из исследовательского транса.

— О! А я думал, тебя долго не будет. А ты вдруг вернулся, — посреди комнаты стоял Матвей, недоуменно озиравший раскиданные по полу пачки бумаг.

Митя вдруг занервничал и стал быстро засовывать все в чемодан.

— Здравствуй, Матвей. Тебя не учили в детстве стучаться в чужую дверь? — Застигнутый врасплох он был хмур и неприветлив.

— Так ты ж уехал. На эти, как их… этюды? И вроде бы здоровались мы сегодня. — В его голосе сквозило явное непонимание происходящего.

— Ты пьян? Это было вчера.

— Ей-богу, как с тобой расстался — ни капли. Трезв как стеклышко. — Матвей с достоинством подобрался и принял гордый, уязвленный вид.

— Извини. — Митя наконец убрал чемодан с глаз долой и немного подобрел. — Почему ты сказал, что мы сегодня уже виделись? Я только утром вернулся.

Матвей выкатил глаза.

— Вернулся? Утром? Н-не понял. Было сказано — могу прийти, когда буду трезвым. Я пришел. По субботам показывают «Русскую одиссею». А тут ты. Я не знал… Ну, я пойду, тогда? — Матвей грустно-вопросительно смотрел на Митю.

— Постой. Ты сказал, по субботам? Но сегодня воскресенье.

— Никак нет, — твердо сказал Матвей. — Суббота, восемнадцатое.

— Да нет же, воскресенье, девятнадцатое, — настаивал Митя.

— Митрий, — в голосе Матвея послышались торжественные нотки, — я проводил тебя несколько часов назад. Это было в субботу, даю тебе в этом клятву Гиппократа. — Он ударил себя кулаком в грудь.

— Ладно, уговорил. — Спор с Матвеем всегда оказывался тяжким делом. — Но сейчас тебе правда лучше уйти, что-то мне нехорошо, голова раскалывается.

— Понимаю. Сочувствую, — тяжело вздохнул Матвей. — Что, старые дела покою не дают? — Он многозначительно посмотрел на ящик комода, куда Митя убрал чемодан.

— Да какие там дела, — уклончиво отмахнулся Митя. — Барахло, никак не соберусь сжечь.

— Зачем жечь! — воодушевился Матвей. — Можно во вторсырье сдать. Там деньги дают. Давай я отнесу, — предложил он.

Такой вариант Мите в голову не приходил. Секунду поколебавшись, он отказался от такого исхода событий.

— Нет, сам разберусь. Сожгу или…ну, в общем, ты, Матвей, иди, а?

— Понимаем, как не понять. — Матвей задумчиво, с отрешенностью во взгляде почесал в затылке, глубоко сопереживая судьбе ценной вторсырьевой бумаги, и пошел к выходу. — Ну, будь здоров, хозяин. Если что — заходи.

— Непременно, — пообещал Митя и спохватился: — Погоди, а как ты вошел? Ключи-то у меня.

Матвей виновато замялся.

— Ты, Митя, не сердись. Только твою дверь и ногтем открыть можно. — Взглянул исподлобья, повернулся и ушел.

Странный получился разговор. Какая-то заноза осталась после него. А ведь Сережа-дурачок тоже говорил, что Митя уехал сегодня, и спросил, почему он вдруг вернулся.

С беспокойством (не сошел ли он с ума?!) Митя снял телефонную трубку и набрал номер справочной.

— Здрасьте, девушка, скажите, какой сегодня день недели?

— Уже и в календарь лень посмотреть? — с недовольством ответили ему.

— А я и числа не знаю, — сознался Митя. — Календарь здесь бессилен.

Голос в трубке озвучил глубокое женское разочарование в жизни:

— Все вы, мужики, одинаковые. Пьянь да дрянь. — И потеплел немного: — Суббота сегодня. Восемнадцатое.

Митя повесил трубку.

Он совершенно отчетливо помнил, что в субботу, восемнадцатого, в пять часов дня находился в пятидесяти минутах ходьбы от города, пережевывал бутерброд с колбасой, запивая его чаем из термоса, и разглядывал далекие холмы на горизонте. Сейчас, тоже в субботу, восемнадцатого, в пять часов дня он находится у себя дома, остолбенело глядит в окно и пытается сообразить, в какой же именно момент он раздвоился и почему теперь живет за двоих — сначала за себя, потом за… тоже себя. Но ведь это происходит одновременно, в один день, как же он может оперировать этими категориями последовательности — «сначала» и «потом»?

А тот мираж на дороге в действительности не был миражом…