Ион Деген - Стихи из планшета гвардии лейтенанта Иона Дегена

• Название: Стихи из планшета гвардии лейтенанта Иона Дегена
• Автор: Ион Деген
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Ответ ломает призрачный покой:

Увы, не сапоги, не гимнастерка,

А просто я какой-то не такой.

...............................

Нет времени для глупых размышлений,

Что я не стану гордостью народа.

Пишу поэму местного значения

Для роты только или лишь для взвода.

Мечтаю не о дивах царскосельских,

А как бы кашей расщедрилась кухня.

И нет во взводе мальчиков лицейских

Кирюша ведь не Пущин и не Кюхля.

Не знаю ни Платона ни Сократа,

Ни языка ни одного толково.

Зато по части бранных слов и мата

Заткну за пояс запросто Баркова.

Ни няни не имел ни гувернанта.

Сызмала хлеб мой скудный был и горький.

За все дела - погоны лейтенанта,

И те пока еще лежат в каптерке.

Так пусть калибр моей поэмы плевый

(Я даже не Кумач, не то что Пушкин),

Зато убьет не пистолет кремневый

Меня

противотанковая пушка.

...................................

Проснувшись, я мечтаю об отбое,

Но в краткий миг пред тем, как в сон свалюсь,

Я вспоминаю о последнем бое

И будущих поэтому боюсь.

Боюсь за жизнь солдат мне подчиненных

(Что свяжет нас в бою - трос или нить?),

Боюсь, раненьем дважды обожженный,

Что не сумею трусость утаить.

Боюсь, хотя последовавшей боли

Я даже не почувствовал в пылу.

Боюсь атаки в городе и в поле,

Но более всего - сидеть в тылу.

По сердцу холод проползает скользкий,

И я постигнуть не могу того,

Что вступят танки в Могилев-Подольский,

А среди них не будет моего.

..................................

Последний раз

в курсантском карауле

И снова в смерти

сатанинский свист.

Я поклонюсь

своей грядущей пуле.

Я не герой,

хотя и фаталист.

На сотни лет

во мне предсмертных стонов,

На тысячи

искромсанных войной.

Я припаду к Земле

низкопоклонно:

Не торопись меня

как перегной

Впитать в себя.

И не спеши стараться

Вдохнуть меня

в травинку или в лист.

Мне не к лицу

трусливо пригибаться.

Я не герой.

Я только фаталист.

...........................

Мой товарищ,

не странно ли это,

Годовщину

в тылу отмечать?

Скоро снова

чирчикское лето.

Но не нас

оно будет сжигать.

Нам пришлепнут

с просветом погоны.

Нас назначат

на танк иль на взвод.

И в привычных

телячих вагонах,

Словно скот,

повезут на завод,

И вручат нам с тобой

экипажи.

Но сквозь жизнь,

как блестящая нить:

Удалось нам

в училище даже

Человека

в себе сохранить.

.....................

Апрель 1943 -февраль 1944г.

Дымом

Все небо

Закрыли гранаты.

А солнце

Блестнет

На мгновенье

В просвете

Так робко,

Как будто оно виновато

В том,

Что творится

На бедной планете.

Июль 1944 г.

На фронте не сойдешь с ума едва ли,

Не научившись сразу забывать.

Мы из подбитых танков выгребали

Все, что в могилу можно закопать.

Комбриг уперся подбородком в китель.

Я прятал слезы. Хватит. Перестань.

А вечером учил меня водитель,

Как правильно танцуют падеспань.

Лето 1944 г.

БОЕВЫЕ ПОТЕРИ

Это все на нотной бумаге:

Свист и грохот свинцовой вьюги,

Тяжкий шелест поникших флагов

Над могилой лучшего друга,

На сосне, перебитой снарядом,

Дятел клювом стучит морзянку,

Старшина экипажу в награду

Водку цедит консервной банкой..

Радость, ярость, любовь и муки,

Танк, по башню огнем объятый,

Все рождало образы, звуки

В юном сердце певца и солдата.

В командирской сумке суровой

На виду у смертей и агоний

Вместе с картой километровой

Партитуры его симфоний.

И когда над его машиной

Дым взметнулся надгробьем черным,

Не сдержали рыданий мужчины

В пропаленной танкистской форме.

Сердце болью огромной сковано.

Слезы горя не растворили.

Может быть, второго Бетховена

Мы сегодня похоронили.

Лето 1944 г.

Ни плача я не слышал и ни стона.

Над башнями нагробия огня.

За полчаса не стало батальона.

А я все тот же, кем-то сохраненный.

Быть может, лишь до завтрашнего дня.

Июль 1944 г.

Все у меня не по уставу.

Прилип к губам окурок вечный.

Распахнут ворот гимнастерки.

На животе мой "парабеллум",

Не на боку, как у людей.

Все у меня не по уставу.

Во взводе чинопочитаньем

Не пахнет даже на привалах.

Не забавляемся плененьем:

Убитый враг - оно верней.

Все у меня не по уставу.

За пазухой гармошка карты,

Хоть место для нее в планшете.

Но занят мой планшет стихами,

Увы, ненужными в бою.

Пусть это все не по уставу.

Но я слыву специалистом

В своем цеху уничтоженья.

А именно для этой цели

В тылу уставы создают.

Июль 1944 г.

НОЧЬ НА НЕМАНСКОМ ПЛАЦДАРМЕ

Грохочущих ресов багровый хвост.

Гусеничные колеи в потравленном хлебе.

Пулеметные трассы звезд,

Внезапно замершие в небе.

Придавлен запах ночной резеды

Раздутым пузом лошади.

Рядом

Кровавое месиво в луже воды

На дне воронки, вырытой снарядом.

Земля горит.

И Неман горит.

И весь плацдарм - огромная плаха.

Плюньте в того, кто в тылу говорит,

Что здесь, на войне, не испытывал страха.

Страшно так, что даже металл

Покрылся каплями холодного пота.

В ладонях испуганно дым задрожал,

Рожденный кресалом на мякоти гнота.

Страшно.

И все же приказ

Наперекор всем страхам выполнен будет.

Поэтому скажут потомки о нас:

- Это были бесстрашные люди.

Июль 1944 г.

Команда, как нагайкой:

- По машинам!

И прочь стихи.

И снова ехать в бой.

Береза, на прощанье помаши нам

Спокойно серебрящейся листвой.

Береза, незатейливые строки

Писать меня, несмелого, звала.

В который раз кровавые потоки

Уносят нас от белого ствола.

В который раз сгорел привал короткий

В пожаре нераспаленных костров.

В который раз мои слова-находки

Ревущий дизель вымарал из строф.

Но я пройду сквозь пушечные грозы,

Сквозь кровь, и грязь, и тысячи смертей,

И может быть когда-нибудь, береза,

Еще вернусь к поэзии твоей.

Лето 1944 г.

Наверно, моторы и мирно воркуют,

Наверно, бывает на свете покой,

Наверно, не только на фронте тоскуют,

Когда зажигается вечер такой,

Наверно, за слушанье щебета птичек

Солдата не надо сажать под арест,

Наверно, помимо армейских медичек,

На свете немало хороших невест.

Наверно непитых напитков названья

Не хуже, чем трезвая: марка - "Сто грамм".

Наверно, сплошных диссонансов звучанье

Нежнее урчанья летающих "рам".

Наверно,.,

Как много подобных "наверно",

Как остро я понял и как ощутил

При свете ракеты холодном, неверном,

Затмившем сияние мирных светил.

Лето 1944 г.

ИСХОДНАЯ ПОЗИЦИЯ

Генеральская зелень елей

И солдатское хаки дубов.

Никаких соловьиных трелей,

Никакой болтовни про любовь.

Солнце скрылось, не выглянув даже.

Тучи черные к лесу ползут.

И тревожно следят экипажи

За мучительным шагом минут.

В тихих недрах армейского тыла

Впрок наш подвиг прославлен в стихах.

Ничего, что от страха застыла

Даже стрелка на наших часах.

Сколько будет за всплеском ракеты,

Посылающей танки в бой,

Недолюблено, недопето,

Недожито мной и тобой.

Но зато в мирной жизни едва ли

В спешке дел кабинетных сомнут

Тех, кто здесь, на исходной, узнали

Беспредельную тяжесть минут.

Сентябрь 1944 г.

БАБЬЕ ЛЕТО

Как трудно обстановку оценить

Солдату, что становится поэтом,

Когда за танком вьется бабье лето,

Когда горит серебряная нить,

Как дивный хвост приснившейся кометы,

И думаешь, что завтра, может быть,

Ты не увидишь нежной паутины,

Кровавых ягод зябнущей калины,

Что экипажу остается жить

До первого снаряда или мины...

Я так хочу, чтоб этот ад утих.

Чтоб от чумы очистилась планета,

Чтоб в тишине теплилось бабье лето,

Чтобы снаряды не врывались в стих,

Чтобы рождались не в бою поэты.

Стоп!

Обстановку надо начертить.

Распята карта.

Хоть война большая,

Она еще мечтаний не вмещает.

Но светится серебряная нить

И обстановку оценить мешает.

Сентябрь 1944 г.

Случайный рейд по вражеским тылам.

Всего лишь танк решил судьбу сраженья.

Но ордена достанутся не нам.

Спасибо, хоть не меньше, чем забвенье.

За наш случайный сумасшедший бой

Признают гениальным полководца.

Но главное - мы выжили с тобой.

А правда - что? Ведь так оно ведется,.,

Сентябрь 1944 г.

Есть у моих товарищей танкистов,

Не верящих в святую мощь брони,

Беззвучная молитва атеистов: