Виктория Дьякова - Камни Юсуфа

• Название: Камни Юсуфа
• Автор: Виктория Дьякова
• Издательство: Северо-Запад Пресс
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-018755-6

Таинственное сокровище тамлиеров случайно оказалось в Москве времен Ивана Грозного. Великий магистр ордена отправляет за ним герцогиню Боржиа, а помогать ей в этом будут бывший сотрудник ГБ Витя и сержант милиции Леха, непонятно как оказавшиеся не в «своем» времени.

© Maverick

Читайте «Камни Юсуфа» — роман, продолжающий новую серию «исторической фэнтези»…

Автор первых семи книг «Боярской сотни» — Александр Прозоров.

---

— За что же Михаилу? — изумился Алексей. — Родовит, государю предан.

— Молод и горяч больно, — покачал головой инок, — и на язык несдержан. Государь Иоанн Васильевич после казанских походов, на местничество воевод насмотревшись, и на споры боярские перед лицом ворога про родовитость свою, задумал порядки старые изжить. Бояр притесняет… Ноне он рать новую набирает из вольных людей, сыновей крестьянских да слободских. Землю им отписывает, пищаль, саблю и бердыш за казенный счет выдает. За надел земельный они службу наравне с боярами нести станут, огненным зельем стрелять. Так их ноне и называют: стрельцами. А командуют ими не родовитые воеводы, а только те, что удаль воинскую и смекалку показать успели.

— Может, дело сие и правильное, — пожал плечами князь. — Янычары османские уже не первый год рыцарей немецких огненным боем бьют, и немалого успеха добиться успели.

— То еще не все, — вздохнул Геласий. — Призвал он себе на службу тысячу бояр избранных. Клятву с них взял служить опричь прочего войска, про родовитость забыть и слушать только его приказов или воевод, самолично им назначенных.

— Это что же, — изумился Алексей, — я, князь Белозерский-Белосельский под рукой обычного боярина оказаться могу?! Что за нравы бесовские затеваются? Не бывать такому на Руси!

— Ты не горячись, — поморщился иеромонах. — Михайло Воротынский ужо погорячился. Ты про другое послушай. Андрея Андомского помнишь?

— Как же его не помнить!

Младший из Андомской ветви, князь Андрей, прозванный за долговязость Голенищем, был изгнан несколько лет назад из Белозерского дома за распутство и воровство.

— Так вот он, княже, в сию избранную тысячу с готовностью вступил и ныне государю стал близок, коли и вовсе не дружен… — Геласий сделал многозначительную паузу. — Так что, Андрей, сгущаются и над нами тучи. И сдается мне, грядут печали наши от злого умысла Трубецких да Голицыных. Зависть их терзает. Ты с юных лет при государе, товарищем ему был, отец его, великий князь Василий, к тебе благоволил, учиться посылал. Ты из комнатных да спальников сразу в первостепенные бояре пожалован был, тогда как они в окольничих прислуживали сколько. Так то и верно: негоже им, инородцам, Гедеминовичам литовским, поперед исконно русских родов лезть. А еще поболее ты сам вражду их к себе усугубил тем, что не пожелал жениться на Зинке Голицыной, хоть она тебя давно присмотрела и отца своего подбила за тебя ее сватать. А ты предпочел ей иноземку, гречанку, пусть и православную…

— Зинке с Вассианой не сравниться, — возразил Алексей, — ни умом, ни лицом, ни сердцем…

— А знатностью? — хитро прищурился Геласий. — А приданым, что за ней князь Голицын дает, а? И-и, Алексий, — монах усмехнулся, — да разве в жене главное красота да ум? У Зинки-то поместья, она любого жениха купить может. А ты — в отказ. Вассиана твоя хоть и родственница царице Софье Палеолог, а через нее — византийскому императору, да всего лишь седьмая вода на киселе… Ладно уж, что сделано, то сделано, не поправишь. Одно скажу: не добавил ты чести нашему роду своим выбором, а только врагов нажил. Ты ведь в Москву вызван, я слыхал?

Геласий внимательно посмотрел на Алексея. Тот молча кивнул.

— Берегись. Сильные перемены в столице и в государе. Не все деяниями Иоанна, переменами на Руси довольны. Воевод он задумал кормлений, власти в волостях лишить, выборным на местах боярам и смердам ее передать. Судить своей властью воеводы ныне тоже уже не могут, только с согласия людей доверенных от земства, что для участия в судах слободами и общинами выбираются. Заговор раскрыт недавно, кровь боярская льется. Новые советчики теперь при государе, и все как один — недоброхоты твои: боярин Басманов, князь Афанасий Вяземский, Малюта Скуратов-Бельский. Да еще и Андрюшка наш, Голенище, с ними. Сказывали мне доверенные люди, задумал он, Алексей Петрович, беду для нас большую: норовит все земли на Белом озере себе прибрать, в том числе и монастырские. Вот о чем душа болит.

— Не бывать такому! — горячо возмутился князь и, поднявшись, в волнении прошел по келье. — Отцы наши в могилах перевернутся.

— Оттого и просим тебя, князюшка, — продолжал Геласий — всем миром просим, и от настоятеля, и от братьев моих иноков и, тем паче, от всего рода Белозерского: оборони. Не дай осквернить отцовы земли. Мы уж со своей стороны подсобим, через архипастыря нашего посодействуем, а грехи отмолим, коли до драки дойдет.

— Белозерье Андрюшке и его содружинникам на разграбление не отдам, какова бы цена ни вышла, — решительно ответил князь и, положив руку на Библию, лежащую под иконами, добавил: — Клянусь.

— Верю, Алексей Петрович, верю тебе, — иеромонах немного помолчал, постукивая пальцами по столу, раздумывал. Потом спросил: — А помнишь ли ты, Алексюшка, дружка своего детского Ибрагимку Юсупова, как его на царевой службе ныне кличут, а по рождению Ибрагим-мурзу, сынка ногайского хана Юсуфа, который в большой дружбе с нашими покойными отцами, да упокоит Господь души их, прежде бывал?

— Как не помнить! Живой-здоровый, поди?

— Живой. И здоровый, слава Богу. Побывал у меня с месяца два назад. Прислал его государь к игумену нашему Варлааму, чтобы окрестили наконец нехристя по православному обычаю. Сдался батька его Юсуф, позволил. Так что православный Ибрагимка теперь. Только вот в большой тревоге мается…

— Что так? — удивился Алексей, — Юсуповым что бояться? Государь их жалует. Многие роды боярские с ними в родстве. И мы по пра-пра-прабабке, кипчаковой дочке…

— Да не о том он. Не ведаю, известен ли тебе один стародавний случай, еще в молодости отца твоего было это, да при жизни матушки, Наталья Кирилловны благословенной. — Иеромонах перекрестился. — На московском шляхе без всякого умысла, Юсуф-мурза, чамбулом своим проезжего иностранца сбил. А тот как рухнул с коня, так и о камень ударившись головой, концы-то и отдал. То ли англичанин, то ли немец — грамот при нем никаких не нашли. Зато обнаружил Юсуф-мурза у иноземца этого ларец цены небывалой, полный сокровищ невиданных. Рубины величины с кулак, и красоты сказочной. Все ровненькие, один к одному. Целый клад, одним словом. И клад этот иноземец неведомый в своем мешке, что к седлу привязан был, прятал.

Как рубины те Юсуф открыл, так хоть и мусульманин он, но креститься был готов, что покойник перевернулся да остановившимися слепыми глазами своими в ларец уперся, а кровь с головы его на камни драгоценные потекла, и они из красных кроваво-багровыми прямо под изумленным взглядом Юсуфа стали. Так Юсуф сказывал потом.

Сам мурза, известно тебе, не робкого десятка всегда был. Кровь в нем от Чингис-хана да Тамерлана, предков его монгольских, горячая, дерзкая, неустрашимая, а и то опешил. Иноземца того он прямо у дороги схоронил. А ларец забрал. Но покоя не знал с той поры, как ларец тот в доме его появился. Все жилы клад из Юсуфа вытянул. Спать не мог мурза спокойно, все лицо погибшего незнакомца ему мерещилось. А тут в Москве свадьба великого князя Василия с красавицей Еленой Глинской состоялась. Торжества были пышные. Все подарки несли молодоженам, и всяк норовил других перещеголять. Вот и преподнес Юсуф-мурза покровителю своему великому князю Василию тот ларец в подарок после венчания. А когда долгожданный наследник у четы родился, так в благодарность отец нашего нынешнего государя повелел рубины те драгоценные подарить нашему монастырю.

Юсуф-мурза сам, по великокняжеской воле, ларец в обитель нашу доставил. Совсем не радехонек был Гурий, игумен наш тогдашний, такому подарку, да еще руками нехристя переданному. Хоть цена ларца и велика, сокровища его несметны, да кровь из-за него человеческая пролилась, и надо думать, не однажды. Неизвестно ведь, как он тому иноземцу достался и сколько людей до того за рубины эти головы сложили.

Юсуфа в обитель игумен Гурий не впустил, сам в Белозерск встречать его с даром поехал, а когда ларец в ризницу проносили, сказывают, икона Богоматери Смоленской, покровительницы нашей, единственный раз с той поры, как святой Кирилле ее из Симонова монастыря принес, мироточивую слезу испустила, и сутки напролет текли и текли святые слезы ее. А утром глянули — и крест на Соборе Успения покосился.

Но дареному коню, сам знаешь, в зубы не смотрят. Не пошлешь же великому князю обратно дар его… А как голод или война случится, на хлеб да на оружие менять — все сгодится. Так и остался ларец в ризнице. Почитай двадцать лет там стоит с лишком. Никакой беды от него не было. Но сказывали монахи, будто светится он иногда по ночам, да переговариваются будто камни между собой, гул голосов слышится, но очень тихо, как шорох, однако сам я никогда этого не видел и не слышал ничего. За годы, что прошли с тех пор, позабыли и про иноземца, убитого на шляхе, да и про рубины; не трогал их никто. Монастырь наш заботами государей да князей белозерских, слава Господу, не беден, в ризнице его чего не сыщешь только, каких красот.