Виктория Дьякова - Наследники Борджиа

• Название: Наследники Борджиа
• Автор: Виктория Дьякова
• Издательство: АСТ, Северо-Запад Пресс
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-021060-4, 5-93699-170-3

На этот раз нашей парочке предстоит противостоять бывшему магистру ордена, предавшему его много лет назад, который очень хочет завладеть камнями Юсуфа. Прогулки по Москве времен Ивана Грозного, битва с предателем-магистром в монастыре на Белом озере — все это нужно пережить Вите и Лехе, чтобы с законной наградой вернуться в свое время.

© Maverick

Автор первых семи книг «Боярской сотни» — Александр Прозоров.

---

Собравшийся вокруг дворовый люд в один голос ахнул от ужаса.

Никита, помрачневший от услышанного до черноты, молча поднял инока на руки и отнес в сени. Осторожно положил на скамью под иконами, поднес свечу к лицу и, обернувшись, позвал несмело заглядывавшую в дверь Лукинишну.

— Поди, взгляни, что с ним.

Старуха послушно скользнула в комнату, но подойти не решалась и в волнении переступала с ноги на ногу, теребя крупные увядшие чесночины на своем ожерелье «от сглаза».

— Что ты без толку топчешься? — сердито глянул на нее Никита. На его высоких загорелых скулах легли глубокие продольные морщины, как два шрама, рассекшие лицо. — Не видишь, человек душу Господу вот-вот отдаст. Быстро неси свои склянки с премудростями…

— А что ж такое наговорил-то он, батюшка! — всплеснула руками Лукинична. — Что же станется-то с нами, государь?

— Ты не голоси зря, народ тревожа, — прикрикнул на нее князь. — От дедов известно: пришла беда — отворяй ворота. Да Господь милостив — выдюжим с Божьей помощью. Посланец-то как бы не помер, а?

— Да я сейчас, сейчас, государь, — старуха быстро юркнула в соседнюю дверь и тут же появилась с широкой медной мушормой в руке, в которой плескалась крепко заваренная можжевельником настойка.

— Живехонек, живехонек, — бормотала себе под нос Лукинична, прикладывая иноку ко лбу и вискам смоченные в настойке тряпицы, — только давно не ел ничего. Вот придешь в себя, накормим тебя, бедолага…

Оставив Лукиничну с монахом, Никита снова вышел на крыльцо. Столпившись перед домом, приехавшие с Белого озера дворовые бурно обсуждали услышанную только что новость. Бабы плакали, утираясь кто платком, а кто и рукавом рубахи. Мужики спорили между собой: какой же все-таки окаянный супостат посмел подступиться к монастырю, и воинственно трясли в воздухе сжатыми кулаками, угрожая неведомому ворогу.

С появлением князя тут же воцарилась гробовая тишина. Все взоры, полные немых вопросов и затаенных надежд, устремились к нему. Слышно было даже как жужжит грузная навозная муха в щели подклета княжеского дома. В невеселой задумчивости Никита спустился со ступеней. Слуги окружили его плотным кольцом.

Но тут от самых ворот усадьбы донесся дробный топот копыт, разорвавший вечернюю тишину сада.

— Князь Ибрагим, Юсуф-мурзы сынок скачет… — сообщил Никите запыхавшийся Сомыч. И действительно через мгновение из окутанной лилова-тым туманом аллеи, ведущей к дому, появился золотисто-буланый аргамак Ибрагима. Поджарый горский скакун с неистовой прытью ворвался на площадь перед домом и застыл, склонив голову и кося по сторонам налитыми кровью глазами. Ни один волос на его густой черной гриве не шелохнулся.

Ибрагим спрыгнул с коня и, кинув поводья Сомычу, устремился к Никите. Он был одет сплошь в черное, только сапоги да епанча поверх кафтана, подбитая соболем, — синие.

Когда он приблизился, Никита заметил, что в темно-коричневых узких глазах потомка ногайских ханов стоят слезы. Он сразу все понял и, шагнув навстречу другу, с затаенной тревогой спросил:

— Юсуф?

Ибрагим печально склонил голову.

— Отец кончился, — помертвевшим голосом сообщил он. — Утащил его за собой иноземец треклятый. Всю ночь стоял как вкопанный, а под утро схватил костлявыми ручищами своими отцову душу и уволок за собой… Кабы знать, кто повинен в том, жизни бы не пожалел, чтоб посчитаться с супостатами! — воскликнул с отчаянием.

— Крепись, Ибрагим, — Никита сочувственно обнял Юсупова. — Не зря сказывают на Руси издревне: беда в одиночку не ходит. Не один ты принес мне черную весть сегодня. Один брат мой двоюродный голову на плахе сложил — еще солнце не село. Да не от царского палача смерть принял — от такого же кинжала, что и отца твоего погубил. Второй брат мой Афанасий завтра на эшафот взойдет, оклеветанный, и даже Господь Бог ему уже не помощник. Князь Алексей Петрович между жизнью и смертью мечется, того и гляди последует за ними. Тетку Емельяну в монастырь упекли по навету. А с Белого озера гонец прискакал. Супостаты эти, что всему роду нашему беды понаделали и с коими ты посчитаться мечтаешь, осадили Кириллову обитель и осквернить желают святыни наши. Тяжела кручина легла нам на плечи. Но нельзя нам горевать, Ибрагим. Братишка мой младой, Гришка, один супротив басурманского полчища бьется. Надежа у монахов на Белом озере только на помощь нашу осталась. Так что завтра поутру, как солнце встанет, поскачу в Слободу к государю, просить стрельцов на поддержку, а коли не даст — что ж, знать судьбина наша такова: одним за родной край драться. Некуда отступать — всех родичей наших злая сила извела, так что же позволим ей души наши покалечить?

— Я поеду с тобой на Белое озеро, Никита, — смахнув слезы, решил Ибрагим. — Ларец ненавистный, что беды столько наделал, утоплю в пучине, чтоб никогда и не видел его никто из живых…

— Спасибо тебе, Ибрагим, — горестно улыбнулся Никита, — отправляйся покуда домой, матери и брату поклонись, от меня и от брата моего старшего князя Алексея Петровича. С отцом простись за себя, и за нас тоже. Да готовь саблю и шестопер булатный. Выговорю я для тебя разрешение у государя со мной поехать, а как приеду из Слободы, с войском или без него, поскачем на Белое озеро к монастырю. Каждая минута дорога нам. Гришка там один, зеленый совсем он. Как ему с такой силой справиться!

— Памятью отца клянусь! — Ибрагим яростно сжал в кулаке рукоятку висевшего у него на поясе кинжала. — Ни одного супостата живым не оставлю. Всех собственными руками уничтожу. До завтра, Никита. — Юсупов и князь Ухтомский снова крепко обнялись. — Как поутру на Архангельском соборе колокол зазвонит — я у тебя буду и людей своих приведу, кто решится.

Ибрагим снова подошел к своему аргамаку, нетерпеливо грызущему удила в ожидании хозяина. Ободряюще похлопал коня по крутым бокам, покрытым малиновым чепраком, сплошь усеянным серебряными бляхами. Затем вскочил в седло и, еще раз махнув Никите на прощание рукой, быстро растаял в темно-синем сумраке аллеи.

Проводив Ибрагима, Никита приказал всем дворовым разойтись, а Сомычу — приготовить все к завтрашнему выступлению. Затем он вернулся к посланцу Геласия. Монах уже пришел в себя. Вокруг него хлопотала Лукинична. Груша принесла пирогов да каши молочной с медом. Никита ободряюще похлопал монаха по плечу:

— Завтра поутру поеду просить у государя войско на подмогу, — сказал он обнадеживающе, — но если не откликнется государь на прошение мое, сам поеду, один, да Ибрагима Юсупова с его людьми с собой возьму. Народ белозерский, всех от мала до велика, поднимем…

— Правда твоя, государь, — согласно закивал головой Арсений, — да хранит тебя Господь…

— Государыня все еще у Алексея Петровича? — спросил у прислуги князь.

— Да нет, к себе поднялась, — живо откликнулась Груша, подливая в вареную лапшу в глиняной миске свежего варенца с медом. — Сказалась, что плохо почувствовала себя, просила не тревожить покуда.

* * *

Узнав об осаде монастыря и едва дождавшись, когда Никита вслед за Сомычем выйдет из дома, Вассиана поспешила в свою келью. Здесь ее встретил капитан де Армес. События всех прошедших дней, в том числе и только что минувшего, никак не сказались на испанце. Он как обычно был подтянут, аккуратен и невозмутим. Как только дверь за княгиней закрылась, Гарсиа низко поклонившись, сообщил, предупреждая е вопросы:

— Еще одно дело свершилось, госпожа. Мурза кончился нынче в полдень. Граф Паоло де Монтерос-со призвал сеньора Юсуфа сопроводить его в прогулке по Щелям Ада. Сеньор не мог отказаться, — на губах Гарсиа мелькнула злая усмешка. — А вот трофеи еще одного нашего большого друга, покинувшего нас сегодня. — Он вытряхнул из небольшого капового сосуда оранжевые топазы с кафтана Андомы. Волшебные камни, упав на покрывало кровати, радостно заиграли всеми цветами радуги. Затем обратились в ярко-розовые, лиловые и обольстительно фиолетовые. Черный пифон, дремавший по обыкновению на хозяйской подушке, почуяв их присутствие, сполз на покрывало, обвил камни своим телом, и топазы успокоились, приняли прежний зеленовато-оранжевый цвет.

— Знают, что уже дома, — заметил Гарсиа. — Пришлось мне полазить по конькам-горбункам да чердакам в доме князя Афанасия Вяземского, пока добрался до золотой шкатулочки в его спальне, где он свою добычу спрятал. Камни эти, видать, давненько не только Андоме и Юсуф-мурзе спать не давали спокойно. Князь Вяземский от приступов зависти наверняка тоже сильно маялся. Недаром, как только Андому приговорили, он побежал к государю клянчить, чтоб ему за службу верную камешки-то бывшего дружка пожаловали. Иоанн жадничать не стал, пожаловал. Только недолго наслаждался Афоня своим новым богатством! Бегает как пить дать сейчас по дворцу своему, ищет сокровища пропавшие. Всех холопов отхлестал на конюшне, а — их нет как нет. Пропали. Камни эти, когда я их нашел в шкатулке княжеской, кровавые и, как огонь, горячие там лежали. Какой ни возьмешь — отравленный меч. Повезло князю Вяземскому больше, чем Голенищу: если бы я их не забрал, они бы нового хозяина, как и Юсуфа, сами бы до смерти извели. Или как Андомского князя — прямехонько к петле подтолкнули…