А Дейч - Гарри из Дюссельдорфа

• Название: Гарри из Дюссельдорфа
• Автор: А Дейч
• Жанр: Научная Фантастика

---

- Я понимаю, почему ты улыбаешься, - сказал Соломон Гейне. - Все вы в лес смотрите.

- Дорогой дядя! - воскликнул Гарри. - Я могу вам дать подписку в том, что никогда не перейду на службу к Гумпелю и не сделаюсь его племянником.

Соломон расхохотался:

- Хорошо сказано, Гарри! Если ты так пишешь, как говоришь, пожалуй, это можно читать. Но, слава богу, читающих людей становится все меньше, потому что читать опасно. Можно вычитать такие мысли, за которые тебя загонят в тюрьму. Подумай теперь о делах, господин доктор, и тогда тебе не придется писать.

"Дядя сел на своего конька", - с неудовольствием подумал Гарри, но сдержался и ничего не ответил. Это было к лучшему: спросив о здоровье племянника, Соломон Гейне полез в карман и, вынув пятьдесят луидоров, протянул их Гарри:

- Возьми это в награду за диплом и прежде всего поезжай на морские купанья. Надо избавиться от головных болей. У адвоката должна быть ясная голова.

...Так Гарри очутился в августе 1825 года на песчаном острове Нордерней, омываемом Северным морем. Издавна там жили поколения рыбаков. Беспросветная нужда, голод, безудержный риск выхода в море на жалких челноках при бурной погоде - все это знал Нордерней многие десятилетия. Рыбаки погибали в борьбе с волнами; молодежь обычно отправлялась в плавание на иностранных купеческих кораблях и нередко находила себе смерть в открытом море. Часто в жалких лачугах оставалось лишь женское население. Остров был красив своеобразной, дикой и привольной красотой: белые песчаные дюны служили естественным заслоном от своеволия морской стихии, и солнце, песок и вода составляли единую симфонию величественной природы. Нашлись предприниматели, решившие превратить Нордерней в модный курорт. Они построили купальни на берегу, казино с красивым рестораном и танцевальным залом, домики для курортных гостей, заведение для морских ванн.

Сюда приезжали на летний сезон прусские дворяне, надменные и внутренне никчемные, со своими женами, детьми и родственниками. Они валялись целыми днями на пляже, рассказывали сплетни, смеялись, курили, пили пиво, закусывали, а по вечерам шумели в казино и танцевали под визгливые звуки маленького оркестра. Местные жители,далекие от такой "цивилизации", с удивлением и любопытством смотрели на праздную жизнь приезжих и, наверно, в глубине души считали их дикарями.

Когда Гарри приехал на остров Нордерней, там стояли сухие, жаркие дни. Он проводил утренние часы на песчаном пляже, купался в море, и головные боли реже беспокоили его. Но Гейне раздражало шумное и суетливое общество, грубый смех и плоские шутки ганновсрских офицеров, наводнявших пляж. Когда жара несколько спадала, Гарри шел на ту сторону острова, где ютились рыбаки. Он охотно беседовал с ними, вслушиваясь в их фризский говор, садился в лодку и вместе с рыбаком выплывал в открытое море. Хлесткая волна подбрасывала лодку, но гребец ловко справлялся с веслами и уверенно вел свой просмоленный челн вперед. Гейне подружился с одним из рыбаков, молодым парнем, красивым и крепким, пропитанным запахом рыбы и соли. Этот парень успел уже побывать на английском торговом судне во Франции и Дании, Испании и Португалии. Но отец моряка умер, и он вернулся на родной остров, чтобы никогда не покидать его. Парень был молчалив, но Гейне сумел найти в нем поэтический проблеск. Среди островитян-фризов сохранилось много старинных песен, легенд и сказаний. Эти люди были полны суеверия; они думали, что злые ведьмы насылают бури на корабли, а добрый дух "хлопотун", защитник невинных душ матросов и пассажиров - старается их спасти от гибели. Вера в "хлопотуна" была так сильна, что еще лет сто назад на кораблях во время ужина матросы ставили для него лишний прибор и клали лучшие куски на его тарелку.

Гейне запоминал морские сказки, услышанные от рыбаков, и, гуляя по берегу, думал о великой истории человечества, связанной с морем. На берегах южных морей родились мифы о прекрасных греческих богах: о могучем царе богов и людей Зевсе, его жене Гере, дочери Лфродите, вышедшей из пены морской на острове Кипре, о морском боге Посейдоне, морской богине Фетиде, родившей великого смертного героя Ахилла, о многих других богах, рожденных эллинской народной фантазией. По морским волнам неслись корабли греческих воинов, осаждавших Трою, и суда крестоносцев, завоевателей древнего Иерусалима.

Образы античного мира, средневековья, нового времени возникали перед поэтом, когда он бродил по морскому берегу или сидел на прибрежном песке, вслушиваясь в многоголосую музыку водной стихии. И ему казалось, что вот-вот из пучины вынырнет грозный морской бог с трезубцем или, резвясь, поплывут но волнам веселые нимфы, или вдруг на горизонте покажется страшное видение-таинственный корабль Летучего Голландца с распущенными парусами, обреченного вечно странствовать по морям. При встрече с другими кораблями оттуда пытаются передать пакет с почтой, но этих писем нельзя доставить, потому что они адресованы давно умершим людям - ведь Летучий Голландец и его экипаж давно потеряли счет времени.

Мысли и образы, рожденные Северным морем, воплощались в стихах, написанных в новой для Гейне манере Переливчатые голоса моря, то бурного, то меланхолически-спокойного, не вмещались в обычные размеры и ритмы. Это были вольные стихи, подчиненные особой, внутренней гармонии слова. Плывя в челноке вокруг острова или лежа на палубе кораблика лицом кверху, Гейне как бы впитывал в себя звуки моря и краски солнечного заката.

Огненно-красное солнце сходит

Вглубь, в далеко шумящее,

Серебром окаймленное море;

Воздушные тучки, прозрачны и алы,

Несутся вслед: а напротив,

Из хмурых осенних облачных гряд,

Ликом грустным и мертвенно бледным

Смотрит луна; а за нею,

Словно мелкие искры,

В дали туманной мерцают звезды.

Буря на море, где "все кипит и свистит, трещит и ревет в сумасшедшем доме звуков", рождает у Гейне новое стихотворение:

Беснуется буря,

Бичует волны.

А волны ревут я встают горами,

И ходят, сшибаясь и пенясь от злобы,

Их белые водяные громады,

И наш кораблик на них с трудом

Взбирается, задыхаясь,

И вдруг обрушивается вниз,

В широко разверстую черную пропасть.

О море!

Мать красоты, рожденной из пены,

Праматерь любви, пощади меня!..

И вот наступает штиль. Сверкают золотые чешуйки на водной глади, безбрежно широкое ласково пенится море.

Гейне записывает:

Тишь на море! Ярким светом

Дали водные залиты,

И в уборе зыбком судно

След зеленый оставляет.

У руля улегся боцман

И храпит, на брюхе лежа,

А у мачты чинит парус

Весь смолой покрытый юнга.

Щеки грязные не могут

Скрыть румянца, и тоскливо

Рот сведен, тревоги, муки

Полон взор его прекрасный.

Тут же рядом разъяренный

Капитан стоит: - Мошенник

Он кричит. - Да ты из бочки

У меня стянул селедку!

Тишь на море! Над волнами

Рыбка умная всплывает

И, в лучах головку грея,

Плещет хвостиком игриво.

Неожиданно на рыбку

Чайка вниз летит стрелою

И, с добычей легкой в клюве,

В высь лазурную взмывает.

Из стихотворений самых различных-от философских до жанрово-бытовых складывался цикл "Северное море". Гейне писал и прозаический очерк под тем же названием. Здесь в легкой и, казалось бы, безобидной форме курортной корреспонденции содержались глубокие мысли о литературе и политике, религии и философии. Вращаясь в кругу немецких мелких дворян и даже владетельных особ, главным образом смещенных с тронов бурным вихрем времени, Гейне подшучивал над тем, что Германия, породившая столько князей, "всегда была конским заводом государей": "Страшно подумать, какое множество миниатюрных деспотиков должны мы, немцы, кормить. Если даже эти князья уже не держат в руке скипетра, то все же они держат ложку, нож и вклку и едят отнюдь не овес, да и овес обошелся бы дорого".

По вечерам, когда курортное общество собиралось в казино, проводя время в салонных разговорах и танцах, молодой доктор прав Генрих Гейне был нарасхват. Его остроумие, живой и общительный характер, умение скрыть даже колкость в изящной светской оболочке делали его желанным в этом обществе, столь чуждом ему по духу.

Гейне шутил, смеялся, слушал бесконечные разговоры о породистых собаках, лошадях и предках и тут же мысленно рисовал карикатуры на этих напыщенных и ничтожных людей. Впрочем, и здесь Гейне нашел нескольких более тонких и образованных собеседников.

К их числу принадлежала княгиня Сольмс-Лих, посетительница салона Фарнгагенов. Она была горячей почитательницей стихов покойного лорда Байрона и читала наизусть отрывки из его "Чайльд-Гарольда". Однажды на прогулке она сказала Гейне:

- Знаете, господин доктор, я вас считаю единственным последователем Байрона.

- О нет, - с живостью ответил Гейне, - я его страстный почитатель, но не последователь! Во мне совсем нет английского сплина, и моя горечь идет от желчных орешков моих чернил.