Гарольд Карлтон - Ярлыки

• Название: Ярлыки
• Автор: Гарольд Карлтон
• Издательство: ОЛМА-Пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-87322-193-6

Майя Стэнтон, Дэвид Уинтерс и Маккензи Голд впервые встречаются в школе «Макмилланз», куда с трудом поступают, мечтая о карьере кутюрье. Они завоевывают славу в 60-е годы, поразившие сексуальной революцией и синтетикой, хиппи и «Битлз». Каждый из молодых людей отдает свою дань времени. Но уходят 60-е, и подобно тому, как среди дешевого блеска неона и синтетики возрождается элегантность и высокая мода — «от кутюр», так и над сексуальной свободой и наркотическим раем, увлекшим многих, торжествуют вечные человеческие ценности: доброта, преданность и способность любить.

---

«Корал Стэнтон, одна из ведущих законодательниц моды, чей уровень значительно выше, чем у всех остальных, считается пропавшей, возможно даже, она погибла во время вчерашнего пожара, охватившего жилой дом на Пятьдесят седьмой улице, где она проживала. Хотя тело миссис Стэнтон еще не обнаружено, однако известно, что за шесть часов до пожара она зашла в подъезд дома, возвращаясь с презентации мод «Дивайн», на которой присуждались награды. Жильцов дома успели вывести на улицу швейцар и пожарные.

С 1964 года эта женщина с весьма сложным характером определяла направление и позицию «Дивайн», наиболее влиятельного в мире журнала мод. Корал Стэнтон была первым человеком, обратившим внимание американской легкой промышленности на революцию в моде в середине шестидесятых, это она открыла модельера Филиппа Ру, получившего в 1966 году награду за лучшую коллекцию от «Дивайн», она также поддерживала в журнале высокий уровень представляемых моделей. Возможно, более всего ей был близок стиль «фантази» — сочетание моды, вдохновения и озорства, и именно это и делало ее журнал столь привлекательным и интересным.

Ллойд Брукс, владелец и издатель «Дивайн», принял участие в минуте молчания, отдавая должное Корал Стэнтон. «Нам будет очень не хватать Корал. Она вдохновляла всех нас своим безукоризненным вкусом и богатой фантазией. Она была совершенно необыкновенным человеком» — вот его слова.

Директор «Хедквотерз» и ее близкий друг Уэйленд Гэррити сказал: «Теперь таких, как Корал, больше не будет. Она была специалистом номер один».

С Колином Бомоном, художником-модельером и ее ближайшим другом, связаться не удалось. Друзья сообщили, что он уехал к себе во Францию.

У Корал Стэнтон осталась дочь Майя, модельер, работающая под именем Анаис Дю Паскье. Нам не удалось с ней встретиться и получить от нее какие-либо сведения».

Калифорния ослепила Маккензи яркими красками. Когда они приземлились, солнце залило самолет, разбудив Джордана.

— Мама, это Диснейленд? — сонно спросил он. Маккензи взглянула в иллюминатор.

— Ты угадал! — сказала она.

Она решила лететь бизнес-классом, как бы отдавая дань своим демократическим убеждениям. Мне понадобятся все деньги, которые удастся сэкономить, говорила она себе.

Таксист в униформе взял ее тележку с багажом и отвез к своей машине. Это был красивый мужчина с легкой проседью — наверняка когда-то претендовал на роли ковбоев, подумала она.

— Какая самая лучшая гостиница в городе? — спросила она у него.

— «Беверли-Хиллз Отель», — сказал он, ведя машину мимо лениво двигающихся автомобилей. — Там на прошлой неделе останавливалась Ракел Уэлч…[45]

— Отвезите нас туда! — велела Маккензи. Джордан опять заснул у нее на руках, пока она глазела на широкие бульвары. — А где люди? — спросила она шофера. Было очень странно видеть пустынные улицы.

— В машинах.

Прошли несколько девушек, потом оборванные хиппи. Она подумала, что они лет на десять отстали. Необходимо отослать в лос-анджелесский филиал все старые запасы. Здесь все еще носят мини и широкие юбки! Она сбросила свое длинное черное пальто.

Приехав в гостиницу, она дала шоферу двадцатидолларовую бумажку, и портье быстро доставил ее вещи к стойке. Администратор вел себя так, как будто подобные английские дамочки с нью-йоркским выговором частенько у них останавливались.

— Люкс! — решительно заявила Маккензи.

— Как вы будете оплачивать номер, леди Брайерли? Она показала администратору свою кредитную карточку «Америкен Экспресс».

— Благодарю вас. — Он сделал знак коридорному, чтобы тот проводил ее в номер.

— Джордан, сынок, тебе здесь очень понравится! Ты сможешь научиться плавать, — ласково сказала она мальчику, когда коридорный показал ей ванную, холодильник и шкафы.

У фирмы «Голд!» был демонстрационный зал для оптовиков где-то на окраине, но когда она туда позвонила, он уже был закрыт. Она просила передать, чтобы ей позвонили оттуда завтра утром сразу, как откроются. Она страшно устала и, заказав в номер несколько сэндвичей, уложила Джордана спать. Она заснула, даже не доев сэндвич.

На следующее утро Джордан проснулся очень рано. Она позавтракала и приняла душ, но было еще только половина девятого. В девять ей позвонили из демонстрационного зала.

— Это Маккензи Брайерли, — сказала она. — Мне нужен адрес фабрики, где шьют наши вещи.

— Боюсь, что я не смогу его сказать, миссис, то есть леди Брайерли, — ответила девушка. — Подождите, пожалуйста, у телефона, я узнаю.

Трубку взял кто-то другой, его голос звучал более уверенно.

— Леди Брайерли? Это говорит Брэд Пауэлл, директор демонстрационного зала. Чем могу вам помочь?

— Мне бы хотелось, чтобы вы заехали за мной в «Беверли-Хиллз Отель» и отвезли меня на фабрику…

— Боюсь, что это невозможно, мадам. Наши мастерские расположены довольно далеко от города, это значит, что только в один конец дорога займет не менее часа. А у меня сегодня день очень занят — я встречаюсь с рядом покупателей.

Маккензи закатила глаза к небу.

— Тогда пришлите мне кого-нибудь, кто бы мог это сделать, или же я поеду сама. Это очень срочно!

За ней прислали шофера в обшарпанном пикапе. Она оставила Джордана в детской комнате гостиницы и, поцеловав, обещала, что скоро вернется. Шофер с удивлением посмотрел на ее одежду. Ее черные ажурные колготки при этом калифорнийском солнце казались нелепо вызывающими.

— Куда мы едем? — спросила она шофера, усаживаясь рядом с ним. Он был мексиканцем. Она подумала, что это хороший знак.

— Мы едем в восточный Лос-Анджелес, леди, — сказал он, трогаясь с места. Интересно, подумала она, он знает мой титул или же просто так назвал ее «леди». Он перегнулся через нее, чтобы нажать на кнопку запора под стеклом дверцы. — Это не лучшая часть города.

— Не сомневаюсь в этом, — пробормотала она.

Они, казалось, без конца ехали по раскаленным бульварам, пыльным улицам, мимо магазинчиков, автомобильных кладбищ, закусочных. У нее было впечатление, что на каждом углу расположено по бензоколонке. От жары косметика стекала по лицу. Небо было лазурно-синим.

К тому времени, когда они добрались до мастерских, Маккензи была едва жива от жары. Нигде не было никаких указателей, что мастерские принадлежат фирме «Голд!». Снаружи грязное, обшарпанное здание походило на большой заброшенный склад. Ее провели внутрь — в душный, неряшливый кабинет управляющего.

— Приветствуем вас в Лос-Анджелесе! — поздоровался он, поднимаясь со своего места и с улыбкой протянув ей руку. Его имя — Энжел Флорес — было обозначено на табличке, прибитой на двери кабинета.

— Привет! — Маккензи пожала ему руку. — У вас не найдется водички? — с трудом прохрипела она, увидев бачок в углу. Он протянул ей бумажный стаканчик, она осушила его, потом еще один, за ним еще.

— О Боже, я просто умирала от жажды! — наконец смогла произнести она.

Она коснулась его руки, и он вздрогнул. Это был суховатый, нервный, маленький темноволосый мексиканец с настороженным взглядом. Он отпустил шофера, что-то быстро сказав ему по-испански.

— Садитесь, пожалуйста! — предложил он ей, указывая на пыльный жесткий стул, и Маккензи просто рухнула на него. — Вы нам оказали большую честь, приехав сюда!

— Оставьте, пожалуйста, — отмахнулась она. — Мне следовало бы сюда приехать еще несколько месяцев назад. Для того, чтобы все увидеть самой. Я чувствую себя виноватой. А вы знали, что я сегодня буду у вас?

Он кивнул.

— Мистер Реджи… он мне вчера позвонил. Домой. Очень поздно. Он сказал, что вы приезжаете. Мы рады видеть вас в Лос-Анджелесе!

— Благодарю вас, — ответила она.

Очевидно, ее мать сообщила брату. Она не сводила с него глаз и старалась прийти в себя от жары. Он тоже смотрел на нее, не зная, что ему делать.

— Сколько у вас здесь рабочих? — наконец спросила она.

— Сто двадцать, — ответил он. Она встала.

— Пойдемте…

Энжел Флорес с гордостью повел ее к цехам. Проходя бесконечными грязными коридорами, Маккензи слышала, как где-то плачут дети. Дверь в цех, сотрясавшийся от шума машин, была широко открыта. Маккензи заглянула внутрь. В помещении стояла страшная духота от испарений сгрудившихся тел и нагретых машин. Она все же заставила себя войти. Основная часть рабочих были женщины — сто двадцать человек, набитых в помещение вместе с работающими швейными машинами и столами для раскроя ткани. В углу находился большой манеж для малышей, почти все дети кричали, у всех были мокрые носы, и их крик еще больше усиливал шум в цехе. Девушки-мексиканки одна за другой поворачивали головы, чтобы взглянуть на посетительницу, их черные глаза светились любопытством, лбы блестели от пота. От манежа шел сильный запах мочи и экскрементов, и Маккензи изо всех сил старалась сдержать тошноту. Задыхаясь от вони и жары, она прошла по проходу несколько метров и остановилась.