Жюль Верн - Тайна Вильгельма Шторица

• Название: Тайна Вильгельма Шторица
• Автор: Жюль Верн
• Жанр: Прочие приключения

---

Раньше начальника полиции капитан Гаралан кинулся к двери в эту комнату и отворил ее. Мы ошиблись. Там никого не было.

Может быть, треск был не здесь, а на чердаке, где есть выход на бельведер?

Вторая комната была меблирована еще скуднее, чем спальня. Постель состояла из рамы, обтянутой холстом; на раме лежал старый, сплющенный от употребления матрац, покрытый грубой простыней. Одеяло было старое шерстяное. В комнате стояли два разрозненных стула, на камине — кувшин с водой и таз. На стене висела одежда из грубой материи. Большой дубовый сундук заменял комод и шкаф. В нем Штепарк нашел довольно много белья.

Очевидно, в этой комнате жил старый лакей Герман. Начальник полиции знал от агентов, что если окно в спальне иногда, хотя и редко, открывалось для проветривания, то в этой комнате оно не открывалось никогда. Впрочем, это даже можно было заметить по заржавленным задвижкам, которые с трудом подавались, когда стали пробовать их передвинуть, и по положению оконной занавески.

В комнате не было никого. Если хозяин и лакей не спрятались где-нибудь на чердаке, в погребе или в бельведере, то значит, они покинули дом и, может быть, даже с тем, чтобы никогда больше в него не возвращаться.

— Вы не допускаете, господин Штепарк, — спросил я, — что Вильгельм Шториц мог проведать как-нибудь о готовящемся обыске?

— Нет, не допускаю. Для этого ему нужно было спрятаться или у меня в кабинете, или в кабинете губернатора, когда мы беседовали об этом деле.

— Возможно, нас видели, когда мы шли по бульвару Текели.

— Допустим. Но тогда как же бы они вышли из дома незаметно для нас?

— Очень просто: задворками, и убежали за город, в поле.

— Они бы не успели перелезть через стену: она высокая. Да, наконец, там крепостной ров… Нет, это не так.

Начальник полиции полагал, что Вильгельма Шторица и его лакея уже не было в доме в тот момент, как мы туда входили.

Мы вышли из комнаты через площадку. Как только мы начали подниматься по лестнице на следующий этаж, на нижнем этаже раздался треск ступеней, как будто по ней кто-то быстро бежал вниз, и вслед за тем кто-то упал и закричал.

Мы наклонились через перила. Один из агентов, оставленных в коридоре, поднимался с пола, потирая себе поясницу.

— Что случилось, Людвиг? — спросил Штепарк. Агент объяснил, что он стоял на второй ступеньке лестницы, как вдруг услышал, что лестница трещит, как будто по ней кто-то идет. Он обернулся посмотреть и, должно быть, при этом как-нибудь оступился, потому что вдруг упал и больно ушиб себе поясницу. Но отчего он оступился — этого агент не мог понять. Он готов был поклясться, что его толкнули или поставили подножку. Но это было недопустимо, потому что тут не было никого, кроме его товарища, стоявшего у выхода на крыльцо.

— Гм! — произнес озабоченно Штепарк.

Мы поднялись на самый верхний этаж. Тут был только чердак, освещенный слуховыми окнами. Было светло. Мы убедились, что и тут никто не прятался.

Посередине чердака довольно крутая лестница вела на бельведер, вход в который прикрывался люком.

— Люк открыт, — сказал я Штепарку, который уже вступил на лестницу.

— Да, мсье Видаль, и оттуда тянет сквозняком. Вот и причина того шума, который мы слышали. Ветер сегодня довольно сильный. Слышите, как визжит флюгер?

— Но ведь шум такого рода, как будто кто-то ходит, — возразил я.

— Кому же было ходить, раз никого не было?

— А там, наверху, господин Штепарк? — Капитан Гаралан слушал наш спор и вдруг сказал, указывая на бельведер:

— Идемте туда.

С потолка свешивалась веревка, чтобы держаться при подъеме по лестнице. Штепарк взялся за нее и стал подниматься по ступеням.

Капитан Гаралан и я полезли вслед за ним. Бельведер был совсем маленький, так что троим повернуться было негде. В нем было темно из-за опущенных шерстяных занавесок. Мы их отодвинули. Вид из бельведера был на весь Рач; панорама расстилалась шире, чем с бельведера у Родерихов. Я невольно залюбовался.

Нечего и говорить, что в бельведере не было ни души, как и во всем доме. Приходилось сознаться, что обыск не дал никаких результатов.

Я раньше думал, что этот бельведер служит для астрономических наблюдений и что там имеются необходимые для этого инструменты. Я ошибался. Там стояли только стол с креслом. На столе лежали разные бумаги и номер немецкой газеты со статьей о годовщине смерти Отто Шторица. Статья была отмечена крестом, сделанным простыми чернилами. Очевидно, сын Отто Шторица приходил иногда сюда читать и отдыхать.

Вдруг раздался громкий крик гнева и удивления.

Капитан Гаралан заметил на одной полке какую-то картонку и открыл ее.

Что же он увидел внутри?

Свадебный венок, украденный на балу у Родерихов!

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Таким образом участие Вильгельма Шторица во всех этих делах было установлено с достоверностью. У нас имелось в руках вещественное доказательство. Сам ли он действовал, другой ли кто вместо него, но только эта странная кража была совершена в его интересах.

— Вы и теперь все еще будете сомневаться, любезный Видаль? — вскричал капитан Гаралан дрожащим от гнева голосом.

Штепарк молчал. Как бы то ни было, в этом странном деле далеко еще не все было понятно. Виновность Вильгельма Шторица была, положим, доказана, но каким способом он действовал — оставалось невыясненным. И вряд ли можно было рассчитывать, что это когда-нибудь выяснится.

Вопрос капитана был обращен непосредственно ко мне, но я тоже молчал. Что мне было отвечать?

— Не он ли, негодяй этот, и песню нам оскорбительную пропел? Вы его тогда не видели, но слышали его голос. Он нам не показался, сумел спрятаться. А этот венок, опоганенный его руками! Я не хочу, чтобы от него остался хоть один листик.

Штепарк остановил капитана в ту минуту, когда тот уже начал было рвать венок.

— Остановитесь, ведь это вещественное доказательство, — сказал начальник полиции. — Оно нам может еще пригодиться.

Капитан Гаралан отдал ему венок, и мы спустились по лестнице, еще раз безрезультатно осмотрев все комнаты.

Входную дверь и ворота заперли на замок, опечатали и оставили дом таким же пустым, каким его нашли. Впрочем, для надзора поблизости были оставлены два агента.

Простившись с Штепарком, попросившим нас никому об обыске не говорить, мы с капитаном Гараланом пошли в дом Родерихов.

Идя по бульвару, мой спутник не мог больше сдерживать своего негодования: он громко говорил и размахивал руками. Я безуспешно старался его успокоить. Втайне я надеялся, что Вильгельм Шториц, узнав об обыске, поспешил убраться из Рача.

Я говорил:

— Дорогой капитан, я вполне понимаю ваше негодование, понимаю, что вам хочется отомстить оскорбителю, но вы не должны забывать, что господин Штепарк просил нас не разглашать результатов обыска.

— А как же мой отец? А ваш брат? Неужели и им не говорить? Ведь они спросят, чем кончилось дело?

— Конечно, спросят, и мы им скажем, что Вильгельм Шториц, по-видимому, скрылся из Рача. Да оно, вероятно, так и есть.

— А про венок, что он у него найден?

— Можно будет сказать только — доктору и Марку. Но вашей матушке и сестре лучше не говорить. Зачем их еще больше расстраивать? На вашем месте я бы сказал, что венок нашелся в саду, и отдал бы его мадемуазель Мире.

Капитан Гаралан слушал очень неохотно, но все-таки согласился со мной, что так будет лучше, и мы условились, что я схожу к Штепарку и попрошу его возвратить нам венок. Наверное, он согласится.

Мне хотелось поскорее повидаться с братом, рассказать ему все и постараться, чтобы поскорее состоялась свадьба.

Когда мы пришли в дом, лакей сейчас же провел нас в кабинет, где нас дожидались доктор Родерих и Марк. Не успели мы переступить порог, как нас уже стали расспрашивать.

Негодованию обоих не было границ. Марк просто из себя вышел. Он сейчас же хотел бежать и наказать Вильгельма Шторица. Тщетно я уговаривал его, доказывая, что это бесполезно, что Вильгельма Шторица даже нет в Раче.

— Если он не в Раче, то, значит, он в Шпремберге. Я поеду туда.

Насилу мне удалось его успокоить, и то лишь с помощью доктора, который сказал ему:

— Милый Марк, послушайтесь вашего брата. Пусть лучше это неприятное для нас дело закончится. Чем меньше о нем говорить, тем оно скорее забудется.

Мой брат сидел, закрыв лицо руками. На него было жаль смотреть. Мне в эту минуту страшно хотелось, чтобы эти дни скорее прошли и чтобы Мира Родерих поскорее сделалась Мирой Видаль!

Доктор объявил, что он обратился к губернатору. Шториц — иностранный поданный, и губернатор имеет право выслать его в административном порядке. Нельзя же допускать, чтобы повторялись фокусы, подобные случившимся на балу. Что касается «сверхъестественного могущества», которым хвалился Шториц, то в него, разумеется, никто из нас не поверил.